Сморфень из Дыробублевки

Сморфень из Дыробублевки

Мы познакомились с ним в коридоре одного замечательного учреждения. Я как раз выходил от врача, как...

Хотя почему врача? Лучше сказать: хорошего друга, с которым мы вели долгие задушевные беседы.  Очень приятный человек, кстати, хоть и немного ограниченный. К слову, в существование того же Сморфеня он так и не поверил. А ведь впоследствии и сам видел его не раз, и даже летал с ним в Амазонию на симпозиум эквилибристов-волыньщиков, но это уже другая история, весьма интересная, и наверное, я расскажу ее позже.

Так вот, я как раз выходил из кабинета и случайно наступил на что-то желтое, похожее на пластилин. Я не придал этому особого значения, ну, наступил и наступил. Однако, минутой позже,  двигаясь дальше по коридору, я вдруг обнаружил скворца, сидевшего у меня на плече, который настырно заглядывал мне в глаза и чего-то ждал.

Я растерялся и сделал вид, что ничего не заметил.
— Мог бы и извиниться, свинтус! – крикнул скворец.
Не скрою, в тот момент я очень удивился и на всякий случай попросил прощения. Скворец успокоился и продолжил сидеть на моем плече. Видимо, ждал чего-то еще. А может, ему попросту было по пути.

Вот так мы и познакомились.

***

— Все-таки зря ты ее тогда из рук выпустил! – Сморфень как обычно ворчал. Он вообще любил ворчать.
— Кого ее? – спросил я.

На этот раз Сморфень представал в образе маленького слоника с огромными бирюзовыми глазами. Из хобота у него постоянно вываливались радужные сопли, однако, Сморфень не хотел с ними расставаться и то и дело шмыгал хоботом.
— Свою вспухлость!
— Вспухлость? Какую? - я не сразу понял, о чем речь, - Ах да! Знаешь, а я думаю – не так уж она и нужна!
Воспоминания нахлынули, и я невольно улыбнулся.

Все началось, когда я сказал Сморфеню, что хотел бы поправиться килограмм на десять. Ну так… для разнообразия. Я надеялся предстать перед Зинкой в образе пухлого медвежонка, но вот досада, я всегда был худым. И Сморфень, а он никогда не упускал случая проявить дружбу, решил достать для меня вспухлость.

Вечером того же дня он с хитрой улыбкой взял скотч и куда-то ушел… Я немного волновался, но все же лег спать, не дождавшись его. А утром, когда я проснулся, я с трудом мог поднять голову от подушки. Сначала я, естественно, испугался, а потом кое-как обхватил распухшее лицо руками и понес его к зеркалу.

Увиденное просто шокировало меня. Вместо очаровательного красавчика из зеркала на меня смотрел перекошенный индивид в левой щеке которого был явный переизбыток жира. (Потом-то я узнал, что Сморфень приволок ночью вспухлость и не нашел ничего лучше, чем сунуть ее под мою подушку, но в тот момент перед зеркалом я был очень расстроен.) Расстроившись еще чуть-чуть, я положил щеку на плечо и пошел умываться.

Если бы… (ох, уж это если бы) Так вот, если бы я хотя бы минуту подождал, Сморфень успел бы вернуться, и мы бы распределили вспухлость по всему телу, как Сморфень и планировал. Но… я пошел умываться. И это было трагической ошибкой!

От мыла вспухлость громко зашипела и стала отваливаться, пока не упала мне прямо в руки.
— Фаш-ш-ш-шист! – отчетливо слышалось в ее шипении.
Я испугался и бросил вспухлость в раковину, откуда ее унесло водяным потоком. Воспоминания рассеялись.
— Теперь ни одна вспухлость к тебе не прилипнет, — бормотал Сморфень, — Ты ж теперь враг номер один. За что ж ты ее мылом? Это ж геноцид!
— А я знал?
— А не отпустил бы, мы б ей память огурцами расковыряли и обратно б к тебе приделали.
— Да ладно, — вздохнул я, — Меня Зинка и таким любит.
— И меня, — задумчиво булькнул Сморфень.

***

В доме Петра Семеновича, чье прозвище было Мешочек, была интересная особенность: там ни у кого не было постоянной квартиры. Человек, живший в доме, просто заходил в подъезд и клал в коробочку ключ, а сам брал другой и шел искать дверь, которую он откроет. Это было весело и порой весьма неожиданно.
Когда мы в первый раз к пришли Петру Семеновичу, то были очень довольны. Подвернувшаяся квартира была просто чудесной. Сморфень ел тропическую моль в шкафу, а я играл в жбаку на обувание с Мешочком. (Даже не знаю, почему его так звали. )  Мешочек, кстати, семь пар обуви тогда натянул и конечно же выиграл.

Но это было тогда. Тогда еще Любу покусали бабочки, и ей ставили уколы. Мда… Было время…
А вот в этот раз… Мы никак не могли отыскать нужную дверь, долго бродили по коридорам, тыркаясь куда ни попадя, пока Мешочек случайно не почесал ключом коленку. И представляете - она вдруг открылась. И Люба тут же шагнула внутрь. А потом как выскочила, и как закричит:
— Не ходите туда! Там бездна!
Ну, а нам же любопытно! Мы и заглянули. Бездна заглянула в нас… Холодок пробежал по спине.

- Ходят тут всякие… - говорит.

 А потом ей стыдно стало (у нас как-никак ключ), она отвела глаза и отошла от прохода. Мы ей поклонились, зашли и очень даже приятно провели вечер. Все. Кроме Петра Семеновича. Он-то сам к себе в коленку не залезет. Так и сидел в коридоре.

***

Сморфеню было скучно, и он решил выдумать новый язык. Получалось не очень.

- Бубабе! Кузяра! – уверенно заявлял он.

- Цын-цын! – парировал я, и естественно ни один из нас другого не понимал.

Тогда Сморфень высунул свой язык и стал придумывать его. И придумал.

Язык получился забавный, но очень шершавый. Зато понятный. Мы проболтали на нем до вечера, а утром его постигла участь латыни. Надоел он нам. Ну, и умер, значится.

 Мы провели панихиду и отнесли его в медицинский институт. Там все очень обрадовались, а то латынь им уже поднадоела.

И они как давай его учить. Но язык очень сложный оказался. Если говорить. А если писать, то легкий. А если читать, то опять сложный. Но они все равно на нем пишут.

***

Сморфень был из той категории существ, что любят ставить других в тупик. Бывает, ляпнет что-нибудь и сидит, ждёт реакции. А реакция обычно - не из числа тех, которые... Ну, вы же поняли. А если не поняли, значит, почувствовали.
Я спросил его:
- А зачем ты так делаешь?
А он говорит:
- Потому что интересно.
- Что?
- Вот именно это.
В общем, я его так и не понял. Но, кажется, почувствовал. И это было интересно. Даже интереснее, чем понимать. Главное, этим не очень увлекаться. А то настолько зачувствуешься, что совсем понимать разучишься. А потом тебя в магазине обманут.