Смотри в глаза

Смотри в глаза

Смотри мне в глаза. Я сказала, в глаза! А, толку-то… Сколько можно носиться с этой придурью. Нет, я понимаю, мужики вообще со странностями, но мне достался уж очень особенный. Чего только не придумают, чтобы девку в койку заманить. Не девка? Ну и не девка. Сорок – это новые тридцать, слышал? А сто двадцать это новые... Не знаю, сам посчитай. Завязывал бы, а? Не могу уже с тобой. Сколько можно. И не устает сочинять ведь. Оно конечно надо куда-то силы девать, лучше б по дому так старался, чесслово. Пойди гвоздь прибей. Куда? Не знаю, куда хочешь. Хороший муж всегда занят мелким ремонтом. Про змей своих опять, госссподи. Вон у тебя змий, посмотри на себя, ты ж от рюмки не отлипаешь. По праздникам он. По праздникам. С тобой вся жизнь один сплошной праздник. Ну и что, что выходной, вот люди так и спиваются.  За сто лет он не спился. Ну а теперь сопьешься, когда-то же надо начинать. Я тебе только и прощаю закидоны твои за то, что ты красивый. И по этому делу с воображением. Но над нами же люди смеются. Напялит вечно очки, будто у него глаз подбитый. У меня уже подруги спрашивают: чего у твоего рэйбены на пол-лица, он урод или что. Нет, говорю, не урод. Очень даже симпатичный. Вроде бы. Но вот такой, со странностями.

Поначалу как-то мило было. Круто даже. Весь такой из себя роковой, изящный. Как на мотоцикле своей ко мне подрулил, у меня прямо сердце в пятки упало и заколотилось, как подкошенное. Брандо и Клуни в одном флаконе. Только они мужчины в теле, а этот поджарый, как сейчас модно. Ну знаете, как вот этот модель итальянский, его теперь везде снимают, он там еще в трусах на фоне моря туалетную воду рекламирует. Я своему такую даже купила, гадость оказалась, прости господи, и вот за что только пять тысяч берут. Как у бабки из сундука, я нос зажимала, а мой ничего, терпел. Главное, говорит, что от тебя подарок. А я-то знаю, что у него нюх как у пса, каково ему было, а он только и твердит, люблю, мол, тебя, ты деньги тратила, выбирала, старалась. Хороший мужчина, чего уж там.

К змеям только неровно дышит, но это уж ладно, в каждой избушке свои погремушки. Вон у Маринки вообще тараканов любит, представляешь? Вроде говорила уже. Аквариум им поставил, веточек положил и разводит. Любуется. Крошек за плиту накидай, они тут как тут, и наслаждайся сколько влезет, даром. А он их – прикинь? – купил! Нет бы жене новую сумку, а он себе тараканов. Как будто в голове у него их мало. Ну не дурак? Я прям так и вижу, как он в гугле набирает: «Купить тараканов». Вот лучше б за такими роспозор наш следил. И сайты эти прикрывал с тараканами. Своих как будто мало. Нет, мы их будем покупать и разводить. Чего хобби, хобби. А у тебя какое хобби? Что за человек такой, я просто не знаю, у других мужья люди как люди, а у меня недоразумение. Нет бы модным каким увлечением заняться, свежий воздух там, спорт… Сидит целыми днями в компьютер уткнувшись. Или россказни травит, будто всю жизнь белая горячка у него. Доверяет он мне. Чего ты мне доверяешь? Больную свою фантазию? Для этого люди специальные есть, им деньги платят, а я день-деньской бесплатно выслушиваю. Вот чесслово, лучше б в мирное русло направил. Книжки там сочинял или вон пошел бы сценарии для компьютерных игр писать, там только и ждут таких, как ты, с нездоровым воображением. Я играла в молодости. В «Обливион». Красивая игра. Ходишь, то один город, то другой, на лошади тоже можно ехать, пейзажи разные, задания разные выполняешь, с персонажами знакомишься, они тебе истории свои рассказывают. Вот ты свою историю запиши да проджект реду продай. Они после «Ведьмака» без дела маются, не знают чем заняться. А тут ты, нате: на основе реальных событий. Разойдется миллионным тиражом. Я даже сама поиграю. А тебя, может, попустит. Делом наконец-то займешься. Детей заведем. Мне как бы уже даже не тридцать, в хвост бы вскочить последнему поезду. Тебе что, дедуля (нет, ну правда, на всю голову больной мужик, выглядит на тридцать пять максимум, по паспорту тридцать два, я замуж-то выходила, видела, ну кого за дуру-то держишь, а он все талдычит, что ему больше ста – сначала смеялась, теперь уже как-то не весело, чисто младенец в любимую ляльку вцепился в эту свою идею, ну чесслово, мания какая что ли у человека, во всем остальном нормальный, а тут хоть об стенку убейся), мужики вон чуть не до смерти зачинать могут, а у меня яйцеклетки не вечные. Чайлдфри он. Ну, знала, думала образумишься. Да не хочу я тебя переделывать. Сам себя переделывай. Нет, ну как это – не хотеть ребенка от любимой женщины. Чудовища от него рождаются. Ну и пусть. Я любить его буду. Сейчас чего только не лечат. И эту твою чудовищу вылечат. Неизлечимо, говоришь? Ну пойдем с врачом проконсультируемся. Ты только с порога-то сказки не заводи про клыки, чешую и вот это все. Авось обойдется, в дурку не посадят, а скажут, напротив, чего-нибудь путное.  

Я вот так заведусь, потом остыну, думаю, у других ведь и хуже бывает. Нормальный мужчина ведь. Здоровый, крепкий. Грациозный даже как бы такой. Деньги в дом, не пьет, не бьет, не курит. Про зеленого змия это я уж так, для красного словца, принимает-то не больше прочих, а то и меньше. Светобоязнь у него только. Света не выносит ни дневного, никакого. Ходит все время в чернющих очках, ни метро, ни сумерки ему не помеха. Сначала думаю, ладно, фишка такая у человека. Очарована была. Красиво ухаживал. Цветы дарил, приглашал в рестораны. На мотоцикле катал. Я спрашиваю: чего ты все время в очках-то? Снял бы хоть, на глаза твои поглядеть. Узнать, какого цвета. А он мне: «Желтые», и конец разговору. Ну, говорю, дай на желтые посмотрю. Красивые, наверное. Он – ничего, мол, особенного. И молчок. Насупился. Ну и ладно. Я, в принципе, после того как у нас все случилось, и не настаивала. Ради такого хоть какие очки можно стерпеть. Оно, конечно, странно немного: целуешься с человеком, обнимаешься и все прочее, а он в очках. Но как обнимет порой, прижмет к себе, либо же поцелует, или начнет вот эдакое что-то вытворять, и думаешь, да Господь бы с ними с очками. Где еще такого найдешь кудесника.