Смутная рать

Краков

- Гх-гх… Простите, панове, что-то простыл…

Ян Замойский, великий коронный гетман врал всем, в том числе и себе. Кашель не был следствием простуды: какая-то жестокая болячка грызла изнутри его тело. Самые известные и, следовательно, дорогие доктора разглядывали с умным видом его испражнения, кровь, слюну, нюхали даже ушную серу… Но, в конце концов, гетман все понял сам, прогнал лекарей, и вместо них позвал священников.

- Что же вас так разобрало? – перебирая четки, спросил его тезка, прелат Ян Тарновский. – Мы молимся за ваше здоровье…

- Плохо, значит, молитесь… Погода еще сырая, как на зло. А я вместо того, чтоб греться у камина должен был ехать сюда якобы по важному государственному делу. И что я вижу тут? Кто это, пся крев, такой?.. Ежи, кого ты нам приволок?..

Мнишек, каштелян Самборский тяжелый взгляд гетмана выдержал, улыбнулся, ответил:

- Это царевич Димитрий, сын Иоанна Грозного…

- Вернее он сам себя называет Дмитрием, - поправил его осторожный прелат. – Нам же это наверняка неизвестно…

- Его опознал бывший слуга царевича!

- Чепуха! Прошло одиннадцать лет! Дмитрию тогда было всего лишь девять!

На Мнишека Замойский смотрел со спокойным достоинством, местами переходящим в презрение. Но Мнишек выдержал взгляд: ничего, не впервой. Многие серьезно говорили, что Ежи просто не умеет краснеть. Если это было так, то Замойский ему завидовал.

Зато с откровенной обидой на присутствующих глядел Сигизмунд. В этом замке он был хозяином, он был королем Польским. Но это ровным счетом ничего не значило. Ах, как в такие минуты ему хотелось плюнуть в лица всем этим кастелянам[1], шляхте, магнатам, сделать что-то им вопреки. Но это значило – лишиться королевского титула, а, может быть, и жизни.

- Так царь он или не царь?.. – спросил кастелян виленский.

- Это так важно? - ответил прелат. - Вещь – это то, что мы видим в ней. Если мы как следует приглядимся к нему, и рассмотрим в нем царя, и убедим других увидеть тоже, то он царем и сделается.

- Да какой он царь! – возмутился Замойский. - Я на конюшне таких царей по десять на дню секу!

Но в словах Тарновского была доля правды. Дожидаясь решения, называющий себя Дмитрием, находился в соседней комнате с дочерью Мнишека – Мариной. И каждый, входящий в королевские покои успел его разглядеть. Юноша был прозрачен и неприметен. В нем каждый видел, что пожелает: кто-то неотесанного московитянина, кто-то напротив – аристократа.

- Это вопрос не личный, - стал объяснять Мнишек. – Это вопрос политический. Польша издревле служила убежищем для изгнанных русских князей. Разве князь Киевский Изяслав не искал помощи у Болеслава? Разве наши князья до поры до времени не скрывались на Руси?.. Сейчас, как никогда Польша нуждается в сильном союзнике: против шведов и турок. Московские бояре на наши вольности смотрят с завистью. А нашей храброй, но бедной стране не мешало бы пополнить казну. В нынешнем мире у всех великих стран есть колонии, все расширяют свои владения за счет диких народов. Нашей колонией могла бы стать Московия.

- Как бы нам не стать их провинцией… - осторожно заметил Жолкевич. - Ежели эта авантюра удастся, мы, возможно, получим мощного союзника. Ежели нет – мы безусловно получим могучего врага.

Пока Мнишек говорил, Замойский размышлял.

Его люди собрали кой-какие сведенья о Дмитрии… Будем для простоты называть его так. Появился сначала у Острожских, но те его спровадили от греха подальше, опасаясь скандала. Зато Мнишек его приютил, говорили, что даже подсунул ему свою дочь – Марину. Даже сюда, в Краков привез их вдвоем.

Замойский вспомнил лицо Марины. Назвать ее красивой мог только очень большой оптимист. Она была мила, да и только. Впрочем, пятнадцатилетний возраст делает милым и свежими всех девушек без исключений. Дмитрий ответно не был красавцем.

Пылкой любви тут нет: старый гетман определил это с первого взгляда.

Да и чтоб Ежи стал из-за сердечных дел устраивать судьбу какого-то проходимца? Да никогда. Тогда что?..

Метит в царские зятья?.. Мнишеки властолюбивы, расчетливы. Впрочем, расчетливость легко затмевается жадностью. А у Дмитрия шансы просто выжить на Руси, не говоря уж о престоле, – как у дождевого червя на раскаленной сковородке.

Кто-то хочет его, полного коронного гетмана обыграть в конце жизни. Кто?..

- Но разве власть цесаря дается не Господом?.. – спросил Мнишек, преданно глядя в глаза королю. – Разве Борис не узурпатор? Тогда Бог на нашей стороне, а если с нами Бог, то кто против нас?.. Но что я вижу? Несчастный скиталец, жертва покушений и судьбы нашел поддержку только у меня?..

- Мне очень досадно, что августейшая особа нашла поддержку только у вас. У так называемого Дмитрия есть повод для беспокойства.

Отпущенная шпилька была столь толстой, что некоторые каштеляны сочли лишним прятать ухмылки. Ежи был одно время приближенным предыдущего Сигизмунда. А когда тот умер, то обворовал покойного так, что короля не в чем было похоронить. В сенате был скандал, который с трудом удалось замять.