Снег с луны

Снег с луны

Ты всегда любил лес. Лес, зиму и ночь.

      Дня не проходило, чтобы ты хоть час не погулял по лесу. Может быть, тебя, выросшего на просторах степей Украины, восхищала мощь деревьев, которых ты не встречал на родине и которые казались тебе огромными? Может быть, ты искал тишины и возможности мыслить? А может, просто прятался от людей...

      Тебе всегда нравилось то, что не понимали окружающие. Люди обычно любят солнце, а тебе нравился дождь. Ты мог часами любоваться на ливень, сидя на крыльце, и молчать...Тебе нравился и зимний, крепкий мороз, когда рассветное небо окрашено алым... И вьюга... И ночь, а особенно тёмное небо в россыпи звёзд.

      Но больше всего ты, конечно, любил лес. Он нравился тебе в любое время.

      – Лес всегда разный. Он лучше, чем город, – говорил мне ты.

      А я шла за тобой, смотрела по сторонам и верила тебе. Уж и не знаю, ты ли мне это привил или я сама по себе такая уродилась, но я находила вокруг подтверждение твоих слов: в косматых заснеженных соснах, в молодой, едва развернувшейся, весенней листве, в летнем зное соснового бора, в золотом наряде, что надевали кусты на опушках.

       Я полюбила лес так же, как любил его ты.

      ...В детстве я думала, что ты можешь и умеешь всё. Наверное, так оно и было. Ты знал ответы на все вопросы и не боялся отвечать на них, как боялись другие взрослые люди. Тебе по плечу было любое дело. В твоих руках спорилась работа. Ты мог объяснить мне любое явление да так, что мне тоже хотелось много знать и уметь.

      Ты был строг. Но и самое весёлое и смешное исходило тоже от тебя.

      Я восхищалась твоей силой и смелостью. Ты не боялся дождя и грозы. Ты нырял в холодную воду реки тогда, когда никто не решался этого делать: весной или осенью. Люди смотрели, качали головой и, наверное, завидовали. А я гордилась. Тобой и тем, что я – твоя дочь.

      Я считала тебя самым сильным, самым умным, самым красивым. Я хотела быть похожей на тебя. Мне было всё равно, к чему это приведёт. 

      Я хотела быть такой, как ты.
 

***

      Поздними зимними вечерами, так похожими на ночи, ты брал меня с собой на свои прогулки. Я была совсем маленькой. Мне было тогда лет пять, не больше. Я бы не поспела за тобой в тяжёлой шубке и скользких валенках, и ты сажал меня на санки и вёз за собой. 

      А я сидела, смотрела по сторонам, и мне казалось, что я попала в сказку.

      Это сейчас мне понятно, что тот лес, начинающийся прямо от наших ворот – это не лес, а так, небольшая рощица, через которую проходит дорога на другой край посёлка, что деревья, составляющие его, жиденькие и мелкие. А тогда они казались мне огромными и немножко страшными. Но я не боялась. Ведь со мной был ты.

      Над тропинкой, по которой ты вёз меня на санках, горели фонари. Их было... штук пять, наверное. Теперь уже не помню... И все они светили нам жёлтым светом. Обычные фонари на обычной тёмной просёлочной дорожке... 

      И лишь один отличался от всех. Он был белым. Или даже немножко голубоватым. 

      Ты привозил санки, в которых я сидела, прямо под фонарь, останавливался и, так же как я, поднимал голову вверх. 

      Я не знала, что это фонарь. Я думала, что это луна. И с этой луны, кружась и переливаясь, плавно падал снег. Зрелища прекраснее я не видела за всю свою тогдашнюю совсем недолгую жизнь. А такого покоя на душе, который был тогда, я не припомню больше вообще ни разу. И был ли причиной тому тот белый фонарь, который я считала луной, тихо кружащийся снег или то, что я была так мала и не знала ещё бед? Сие неведомо... Но снег с луны остался в моей памяти навсегда.

      Я следила за полётом снежинок до самой земли, а ты рассказывал мне сказки. И были те сказки совсем непохожи на те, что мне приходилось слышать от бабушки, от мамы, от воспитателей в детском саду. В твоих сказках так многое было похоже на правду. И потому они были интереснее остальных. Иногда было страшно, иногда смешно, иногда – печально, и не всегда побеждало добро. Но я отчего-то любила твои сказки. Даже тогда, когда мне хотелось плакать по окончании.

      Снежинки падали на мою шубку, и я внимательно рассматривала их. Они были похожи на звёздочки, и все были разными. Я честно искала, но так и не нашла двух одинаковых снежинок. Каждая была единственной.

      Этими поздними зимними вечерами под фонарём-луной мне могло бы показаться, что мы остались в этом мире совсем одни. Но я была слишком мала, чтобы подумать о чём-нибудь подобном. Я просто видела красивый, ни на что не похожий светильник... Или нет, тогда это было светило. Наблюдала за снегом. Слушала твой голос. 

      Этими зимними вечерами мне было теплее, чем когда-либо в жизни.
 

***

      С тех пор прошло так много лет, что хочется сказать – так не бывает. 

      От леса остались унылые редкие деревца вдоль тропинки. И давно не горят фонари: остались только столбы со срезанными проводами, старые, ветхие, покосившиеся... На них до сих пор болтаются ржавые останки, скрипящие на ветру. Но света здесь больше нет. Ни жёлтого, ни белого.

      Из маленькой девочки выросла взрослая женщина, которая не верит в добрые сказки, но любит печальные истории, не в восторге от зимы, но по-прежнему рассматривает снежинки, когда они падают на рукава её пальто... Жаль, теперь все эти снежинки одинаковы...

      И она любит лес. Лес ей ближе и дороже, чем город, как ты и говорил. Как ты учил...

      А ты... Ты жив. И не так уж стар. Ведь в те времена, когда мы вместе смотрели за падением снежинок с луны, ты был ещё так молод... Лет двадцать пять тебе было в то прекрасное, золотое время.

      Конечно, ты жив. И здоров. Я надеюсь, будешь жить ещё до-о-олго. И желаю тебе этого.

      Но...

      Но с нами случилась одна беда. Беда, созвучная с той, которая постигла строителей Вавилонской башни. Кто-то сделал так, что в один прекрасный день мы перестали понимать друг друга. Мы разговариваем на разных языках, и дороги наши тоже разошлись. К сожалению, это уже не изменится. Возможно, это как раз потому, что никто не хочет ничего менять.