Снежный король

30 декабря. Чур меня!

— Пана, ты дома? Открой, нам надо поговорить!

Андрей продолжал настойчиво звонить в дверь, потом еще и постучал. В ответ в глубине квартиры раздался недовольный мяв, но дверь так никто и не открыл. Андрей забарабанил сильнее. Он уже понимал, что соседки нет дома. Но что, если с ней что-то случилось?
Такой реальный сон, от которого Андрей подскочил на рассвете. Если он не слышал о таком, что двум людям может присниться один и тот же сон, это не значит, что такого не может произойти. Мистика существует, сказочные твари тоже. Уж ему ли не знать. Андрей и сам был одним из мифических существ. Оборотень-кот. Третий уровень нечисти по классификации Эада Тринадцатого. Обычные оборотни относились к пятому классу, но Андрей был из королевских снежных барсов, а это означало, что ему доступны смены обликов без потери одежды. Очень удобно, знаете ли. Хотя голым задом иногда все равно сверкать приходилось для экономии сил или когда действовать нужно было очень быстро.

Окончательно убедила Андрея в том, что это все не просто так, метка на шее. Там, где Пана его укусила во сне, в реальности появился синяк. При мысли о том, каким образом он получил эту отметину, губы оборотня расплывались в улыбке, а в глазах появлялось счастливо-обалдевшее выражение. Он должен как можно скорее увидеть ее. Почувствовать. Познать. Хотя нет, сперва надо все-таки попытаться поговорить. Вот только удержать себя в руках, а вернее, свои руки подальше от Паны, будет ой как сложно.

— Еще головой постучи. — Дверь внезапно отворилась, явив хмурого бородатого мужика, который очень недобро взглянул на Андрея.
— Где она? — Андрей с кошачьей, вернее, с барсовой, ловкостью просочился в квартиру мимо коренастого бородача.
— Нету ее. Ежели не открывают, значит, нету никого дома. Чего непонятного?
— Чур, где Пана?
— Чур?! Не причуркивайся к моим потомкам, кошак драный, — возмутился домовой.

Андрей, уже успевший осмотреть квартиру и убедившийся, что Паны нет, замерев, сделал пару глубоких вдохов для успокоения, а потом очень вежливо обратился к чуру:

— Уважаемый домовой, могу я узнать ваше имя и как мне следует к вам обращаться?
— Тихон Васильевич я, так, значится, и обращайся, — подобрел чур. Его глаза, отливающие даже в человеческом облике зеленью, с насмешливым прищуром смотрели на взволнованного оборотня.
— Мне очень важно поговорить с вашим потомком, Тихон Васильевич. Пожалуйста, скажите, где я могу найти Пану?
— А с чего ты решил, что она моя праправнучка? Может, я в этой квартире до нее жил? Может, никто она мне, приживалка пришлая? — поинтересовался домовой, пятерней приглаживая взлохмаченную бороду.
— Вы, Тихон Васильевич, из-за Паны шипеть на меня изволили, прогоняя, — ответил Андрей, поневоле перенимая манеру речи домового.
— Так ведь это я, может, свою территорию охранял? — лукаво спросил чур.
— В здании печки изначально не было. Не стал бы домовой жить в таком доме, если только у него договора на помощь потомку нет.
— И все-то он знает! — восхищенно всплеснул руками Тихон, а потом широко улыбнулся, демонстрируя ровные белые зубы, слишком острые для человека.
— Где Пана?
— Записку тут тебе оставили, держи, — сдался домовой, доставая из кармана сложенный лист бумаги.
— Спасибо, Тихон Васильевич. — Оборотню не терпелось прочесть послание, но проявить вежливость к предку Паны тоже было необходимо, ведь Андрей собирался сделать все возможное, чтобы Тихон стал и его чуром, по закону. Chur-in-law, как сказали бы в Великобритании, откуда Андрей не так давно вернулся.
— Иди уже отсюда, хвостатый! — Чур замахал руками, выпроваживая незваного гостя.

Когда дверь за оборотнем закрылась, домовой прошелся по квартире, вытирая воду, в которую превратился снег с ботинок Андрея.

— А наследил-то… Совсем в руках себя не держит: в голосе рык появился, глаза звериной зеленью отливают, того и гляди клыки вырастут и уши торчком станут. Что любовь со зверями делает! А ведь не март…

Закончив уборку, домовой подошел к холодильнику, достал пакет молока, налил в миску, стоящую на полу. Потом присел на корточки, скукожился весь, становясь похожим на клубок, и превратился в черного кота Тихона. С виду самого обыкновенного.