Собственность

Глава 3

Грустно… Душевные муки
Сердце терзают и рвут,
Времени скучные звуки
Мне и вздохнуть не дают.
Ляжешь, а горькая дума
Так и не сходит с ума…
Голову кружит от шума.
Как же мне быть… и сама
Моя изнывает душа.
Нет утешенья ни в ком.
Ходишь едва-то дыша.
Мрачно и дико кругом.
Доля! Зачем ты дана!
Голову негде склонить,
Жизнь и горька и бедна,
Тяжко без счастия жить.

Сергей Есенин

Монотонная, немного нудноватая речь директора доносилась до нее сквозь какую-то пелену. И вроде бы вот он, Андрей Сергеевич, стоит у доски, смотрит на всех поверх своих очков сурово, не позволяя никому заниматься чем-то посторонним на своем уроке, но и в то же время он далеко, и его голос доносится слишком тихо, что приходится прислушиваться к каждому сказанному им слову. А вот рядом сидит рыжеволосый парень по имени Леша, с которым она вчера познакомилась, что-то спрашивает у нее, интересуется, и Арина качает головой, соглашаясь, хотя даже не слышит вопроса.

И вроде девушка сидит на уроке, но и в то же время она далеко. В мыслях она уже давно находится в тихом, уютном домике посреди леса, который окружен старыми, ветвистыми деревьями, погружая местность в темноту. А где-то недалеко журчит речка, маня к себе. И так хорошо, что хочется там побывать в реальности, скрываясь от всех проблем. Побыть там одной…

Арина настолько забывается в своих несбыточных мечтах, что не замечает, как к ней подходит директор и внимательно смотрит на нее, сняв очки, а потом отдаляется, возвращаясь на свое место. Не слышит звонка с урока… Последнего урока. Не замечает засобиравшихся одноклассников и какофонию звуков, доносившуюся с коридора.

— Арина, ты тут? — перед глазами мельтешит широкая ладонь, и Арина выныривает из пучины мечтаний, возвращаясь в суровую реальность, где одни проблемы. — Идешь? Уже звонок был.

— Да, секунду.

Она наспех засовывает в рюкзак книги с тетрадями, осознавая, что все уроки провела неизвестно где. Девушка даже не помнит, какие темы они проходили по географии, что задали по литературе, и о чем говорила им классная руководительница.

— Пошли, — говорит она, но ее останавливает грубоватый голос.

— Обидена, задержитесь, пожалуйста.

Остановившись и взглянув на мужчину, она понимает, что он не в настроении, и об этом ясно свидетельствуют его плотно сомкнутые губы, слегка прищуренные глаза, что смотрят колко на нее, и нахмуренные брови. И почему-то в этот момент ей показалось, что виновницей данного настроя директора является именно она.

— Не жди меня, иди, — говорит девушка Леше, подходя к учительскому столу.

Но Леша почему-то медлит, внимательно смотрит на нее, изредка поглядывая на фиолетово-багровую припухлость на скуле, о происхождении которой Арина решила умолчать, сославшись на свою неуклюжесть и скользкие из-за снега ступени лестничной площадки ее подъезда.

— Что у тебя с лицом? — приложив большой палец правой руки к своим губам, спрашивает Андрей Сергеевич, когда все же Леша уходит, плотно закрыв дверь за собой.

— Упала.

Но Арине кажется, будто директор ей не верит, что, стоит заметить, удивляет ее. Хотя, если посмотреть с его точки зрения, то мужчина скорее всего переживает не за нее, а за себя и свою репутацию, ведь одна из его учениц пришла в школу с огромной гематомой на лице. И от этой мысли хочется засмеяться, вслух прокричав, что все люди ничтожества, думающие только о себе, но она молчит, продолжая смотреть на директора.

— Присядь, — и она повинуется, устраиваясь за первой партой, что находится напротив его стола. — Скажи мне честно, Арина, что тебя привело в эту школу?

Взяв с края ламинированного стола красную книгу, именуемую «Классным журналом», он открывает его на нужной странице и ищет взором столь необходимую фамилию, бегая глазами по написанным строчкам и водя пальцам от фамилии к фамилии. Но это лишь пустая трата времени, ведь та, которая нужна ему, находится в самом конце, вписанная только вчера почерком классной руководительницы. А директор все также продолжает тянуть время, наслаждаясь каждой секундой, искоса поглядывая на свою потенциальную жертву. Она подавлена, и Андрей видит это… Видит ее мучения, терзания и страх. Последнее он не может объяснить, ибо сам еще не до конца понимает, к кому именно она его испытывает: то ли к нему, то ли к тому, кто оставил на бледном, с отчетливо виднеющимися мелкими конопушками на щеках и переносице, и с синяками под глазами, лице такую яркую отметину. Упала? Нет, он не верил. Падая, можно разбить коленки, поцарапать ладошки, ободрать переносицу, но никак не заработать такую гематому, как у нее. А глаза, ее карие, большие глаза раскрывают всю ее душу, ведь не зря говорят, что «глаза — зеркало души».

— Мы переехали, — тихо говорит Арина, отводя глаза в сторону, тем самым давая понять сидящему напротив нее мужчине, что это ложь.

Да и он сам это прекрасно знает, ведь не первый год работает с детьми. И за всю его долгую службу на посту директора еще никто не переходил под конец четверти в новую школу только потому, что переехал. Это, как минимум, глупо.

— Что ж, это, конечно же, весомая причина для перевода своего чада под конец четверти, — в его голосе улавливаются нотки сарказма, хотя внешне он делает вид, будто обеспокоен сложившейся ситуацией. — Но ты понимаешь, что тех оценок, которые я получил со старого твоего места обучения, слишком мало, лично для меня. Да, я заметил вот что, по всем предметам ты учишься неплохо, вот только почему-то математика тебе не дается. Одни двойки и тройки. И я даже не знаю, что буду ставить тебе за четверть, — сплетая свои пальцы и положив на них подбородок, директор вопросительно на нее посмотрел, старательно скрывая ухмылку, что так и норовит показаться на его лице.

Да, у Арины всегда были проблемы по этому предмету, а так же по тем, которые тесно были связаны с этой наукой, только вот директор это упустил или специально решил выделить именно свой предмет? Но факт остается фактом — в точных науках она полный ноль. И как бы девушка не билась над учебниками, ей не дано было понять всех тех правил, формул и примеров, которые, по мнению Арины, были невероятно сложными, и только вундеркинд мог с ними справиться. Да и ведь не всем перепадает такой бонус, кого-то обделяют одним и дают способность в другом, например, в рисовании, написании стихов или рассказов, редко когда получается то и другое, а еще может быть и третье. Но также бывают и такие, как она, которые не умеют ничего. Для рисования у нее руки росли не с того места, откуда надо, сочинение стихов? Нет, смешно и получается полнейший бред. Единственное — она была сильна в пересказах, в точности передавая недавно прочитанный текст, вот только талантом она это не считала, называя себя полнейшей неудачницей.

— Я не знаю, Андрей Сергеевич.

— А я знаю, — отодвинув стул, он встал и подошел к Арине, опуская увесистую, широкую ладонь на ее плечо. — На носу контрольная, да и я уверен, что ты ее не сможешь хорошо написать, поэтому я тебе помогу. Думаю, трех дополнительных уроков в неделю будет достаточно.

Арина приподнимает голову и встречается глазами с его, что смотрят на нее с насмешкой и уверенностью в том, что она согласится. Вот только ответ на данное предложение у девушки был иной. Она никак не хотела посещать эти уроки, и дело было не в том, что ее материальное состояние вряд ли могло позволить это, а в том, что сам директор не внушал ей доверие. Бывает ведь такое, когда ты толком не знаешь человека, но он уже тебя отталкивает, и ты стараешься как можно реже встречаться с ним. Вот точно такое же было и у Арины. Она о Андрее Сергеевиче практически не знала ничего, но было в его внешности и во взгляде что-то такое, что настораживало и пугало ее, а внутри включался инстинкт самосохранения, подающий сигналы опасности.

— Я, пожалуй, откажусь, — стараясь как можно дальше отстраниться от мужчины, мямлит она.

— Почему же?

— Я не смогу оплатить ваши уроки.

Арина рассчитывала, что после сказанных слов он отступит и больше не будет настаивать, так как знала, что любого человека интересуют материальные ценности, и никто не будет делать что-то просто так, но она ошиблась и, к ее глубочайшему удивлению, директора вовсе не интересовали средства, которые он мог бы получать за даваемые ей знания во внеурочное время, а что-то другое, что Арине пока было не ясно.

— Я разве тебе говорил об оплате? — приподняв правую бровь, спросил он, все также продолжая удерживать ее плечо в своей руке.

— Но…

— Тем более, как я могу брать деньги с дочки своего давнего друга.

Его лицо озарила улыбка, но не такая, какая обычно появляется при воспоминание своего давнего знакомого, иная. Она больше напоминала оскал. Звериный оскал, от которого становится не по себе. Истинный зверь.

А Арина и вовсе была шокирована услышать подобное от директора. Ее отец — его друг? Почему-то было трудно поверить. Может потому, что у такой твари, как он, не может быть друзей. Хотя, возможно и такое, что отец раньше был другим, вот только того человека она уже не помнила. Старый облик мужчины, что подарил ей жизнь, вытолкнуло нынешнее обличье отвратительного алкаша, что каждый день измывается над своей семьей.

— Вы знаете моего отца? — тихо спросила она, словно боясь произносить слово «отец» вслух.

— Знаю, и ты даже представить себе не можешь, насколько хорошо. И все, что я попрошу у тебя за эти уроки, это организовать мне встречу с Виктором.