Собственность

Глава 4

Себя спросите — кто вы есть,
Кем быть хотите в самом деле?
Проходить жизнь сейчас и здесь.
Живете ль вы так как хотели?

Чего добиться вы смогли
Истратив время, свои силы,
Что ждет вас дальше впереди? —
Хоть раз, но вы себя спросили.

Все ищут счастья на земле,
Купаться каждый в нем мечтает.
Но не найти его вовне —
Внутри оно произрастает!

Растет в гармонии любви
В согласии с собой и миром,
Ведь для того и жизнь дана:
Чтоб научиться быть счастливым!..

Проходит жизнь сейчас и здесь —
Живем мы в данное мгновенье.
Спешите счастие обресть
Души достигнув пробужденья!..

Ирина Артлис

И вновь этот старый наскучивший подъезд. Ступени, на которых она якобы чуть не разбила себе голову. Обшарпанные перила, от которых исходил тошнотворный запах железа. И вроде все тоже самое, ничего нового, вот только обыденную обстановку, что стала ей родной и привычной, кардинально менял мужчина, идущий позади нее. Его черное кашемировое пальто никак не смотрелось в этих трущобах, и по его взгляду это было понятно. На все он смотрел с отвращением и неприязнью, даже не собираясь скрывать свои эмоции. Вот только девушку больше не его отношение к окружающему интересовало, а его подозрительная дружба с отцом. Неужели это действительно так?

— Проходите, — вежливо говорит Арина, открывая старую, скрипучую входную дверь и пропуская вперед директора.

Мужчина скептически осматривает коридор, после чего размышляет о том, стоит ли ему снимать свою обувь или все же пройти в ней.

Такого, конечно же, он не ожидал. Нет, он знал, что Виктору не особо повезло в жизни, но чтоб настолько… Каждая вещь, словно кричала о бедности и трудностях этой семьи, и Вязев еще даже не подозревал, что это не самое худшее, что ему предстоит увидеть за сегодняшний день.

Обернувшись и посмотрев на подавленную ученицу, он снял пальто и все же разулся, ожидая, когда то же самое проделает Арина. Мужчина отчетливо видел на ее лице стыд и смущение… Смущение за такое положение. И он частично ее понимал, ведь сам когда-то рос в подобной обстановке, вот только все было гораздо хуже в его семье, о чем, кстати, он старается не распространяться. Свою историю детства и юношества он захоронил в самых далеких и темных уголках памяти, чтобы больше никогда об этом не вспоминать, но обстановка и выражение Обиденой напомнило ему об этом, от чего в области сердца неприятно закололо, а перед глазами стали появляться картинки далекого прошлого, когда ему было всего пять лет.

— Родители на кухне, пойдемте, — тихий, дрожащий голос вырывает его из воспоминаний, за что он готов благодарить его обладательницу.

Но этого не делает, лишь коротко кивнув и скривив губы в подобие улыбки, идет в указанном направлении и в итоге оказывается в небольшой комнатушке, в которой одному человеку тесно, не то что нескольким или больше. Старые ободранные и пожелтевшие от старости и лучей солнца обои, которые на месте стыков расходились и было видно некогда белую стену. Обсыпающийся потолок, весь в желтых пятнах, которые дают ясно понять, что жильцов затапливали, и не раз. Но это все ерунда, в общем-то, как и посеревшая, порванная тряпка на окне, видимо, служившая некими занавесками, по сравнению с тем, что он увидел, точнее кого…

За небольшим скрипучим столом, что стоял возле стены по левую сторону от окна, сидел его давний знакомый, которого он вряд ли бы узнал, повстречав на улице. Обросший, лохматый и, скорее всего, давно не принимающий душ, Виктор смотрел на него покрасневшими и потухшими глазами, в которых читалось только одно: где бы еще выпить. И вот это — его бывший одноклассник, который в школьные годы вел себя так, будто являлся королем не только школы, но и всего мира? Смешно. И нет сочувствия в глазах Вязева к этому человеку, нет желания помочь. Таких вот, якобы обиженных жизнью, он презирал с самого детства, не считая их людьми. И ведь животными не назовешь, так как только оскорбишь звериный мир. Тогда кто они? Никто, именно так он считал, смотря на подобных Виктору, как на грязь под своими дорогими и идеально вычищенными ботинками.

— Кто такой?! — осипшим голосом, спросил Виктор его, от чего тут же в комнате запахло перегаром.

И в этот момент Сергей действительно поразился тому, сколько же надо было выпить, чтобы человек, стоящий на довольно приличном расстоянии — насколько, конечно, это позволяли размеры кухни — почувствовал зловоние.

— Это мой директор, — отозвалась Арина, выглядывая из-за широкой спины Андрея Сергеевича.

И только стоило ей произнести эти слова, как вдруг мужчину словно подменили. Виктор встал со своего места и пригладил наполовину седые волосы, после чего подал руку с длинными грязными ногтями Вязеву, но тот не ответил на приветствие, с отвращением обведя взором его ладонь. Директор даже не удосужился сесть на старые расшатанные табуретки, которых было только две.

— Я — Виктор Геннадьевич, папа Арины Обиденой, — он улыбнулся, демонстрируя присутствующим свои гнилые с желтизной зубы. — Она что-то натворила?

— Ты меня не узнаешь?

Пьяный взор Виктора на какую-то секунду проясняется, и он смотрит на стоящего в проеме мужчину с недоверием и удивлением, то открывая, то закрывая рот, пытаясь что-то сказать, но у него не получается.

— Андрей? — мямлит он и падает на табурет, бледнея на глазах.

За всем происходящим следит Арина, все так же выглядывая из-за спины Вязева. По ее лицу было ясно, что она поражена разворачивающейся картиной. Да и поведение отца показалось ей каким-то странным и подозрительным, а вот директор наоборот поразил: хоть он и испытывал отвращение ко всему, но открыто не показывал и держался стойко, в то время, как другой просто-напросто скривился бы и ушел прочь из этой дыры подальше.

— Вы чай или кофе будете? — из вежливости спросила девушка, думая о том, куда же подевалась мать.

— Ничего.

Не отрываясь от созерцания отца, сказал он. И не было больше в его взгляде тех искорок, которые присутствовали при разговоре с девушкой, на их место пришла ненависть вперемешку с какой-то непонятной Арине эмоцией. Сколько бы она не пыталась разобраться, успехов это не приносило. А разгоравшееся напряжение между мужчинами с каждой секундой становилось все больше и больше, и, кажется, только она не понимала, что именно произошло с ними, чтобы спустя столько времени смотреть друг на друга со страхом, которое испытывал ее отец, с ненавистью и злостью, исходившей от ее нового директора.

— И что же она в тебе нашла? — неожиданно спрашивает Вязев, нарушая воцарившуюся тишину. — Тебя ведь и человеком-то трудно назвать, особенно, если судить на данный момент. Так что же? — Арина вновь замечает, как мужчина подносит палец к губам, и делает вывод, что такой жест он проделывает только тогда, когда вопрос действительно его интересует.

На заданный вопрос Виктор не спешит отвечать, отводя свои глаза в сторону, боясь встретиться с его. А Вязев продолжает стоять и смотреть на него, вспоминая школьную жизнь, припоминая все его поступки и подставы. Мужчина настолько отчетливо видит картинки далёкого прошлого, что его кулаки непроизвольно сжимаются, и он делает шаг вперед, но вовремя спохватившись, останавливается, и рассеянно обводит взглядом кухню, после чего разворачивается и смотрит на свою ученицу.

— У тебя есть дела? — обращается он к ней, стараясь подавить в себе разгорающуюся ярость.

— Нет.

— Тогда начнем заниматься с сегодняшнего дня. Пойдем.

И даже не сказав на прощание бывшему однокласснику ни слова, Андрей идет к выходу, не проверяя, следует за ним Арина или нет. Он уверен, что девушка не ослушается и последует за ним, ведь желания оставаться в помещение один на один с тем недочеловеком она не имела, и Андрей это ясно и отчетливо понимал, вспоминая себя и свои чувства. И он прав, Обидена следует за ним, опустив голову и прикусывая нижнюю губу, которую она настолько ожесточенно кусает, что тонкая кожа не выдерживает и лопается, а во рту появляется отчетливый привкус металла.

— Прекрати немедленно, — когда они спускались по лестнице, покидая то ужасное место, именуемое ее домом, директор резко останавливается и оборачивается, от чего Арина не успевает во время среагировать и врезается в массивную грудь, попутно успевая ухватиться за грязные перила. — Посмотри, что ты натворила, у тебя губа уже синяя! На, возьми, — он протягивает ей белоснежный платок.

— Спасибо.

Девушка стыдливо опускает глаза и принимает ткань, к которой осторожно прикасается, боясь замарать материю. Но под строгим, не терпящим непослушания взглядом мужчины, она сильнее прикладывает к истерзанной губе платок, промакивая алые капельки, которые не собираются останавливаться, продолжая течь из образовавшейся ранки. А в нос ударяет резкий запах парфюма мужчины с нотками сигаретного дыма, которыми была пропитана ткань.

— А как же ваша работа? — вдруг спрашивает Обидена, понимая, что он покинул школу по среди рабочего дня.

— Не переживай, школа без меня не развалится.

Он открывает перед девушкой переднюю дверь черного джипа, после чего обходит машину и садится на водительское место. Иномарка плавно трогается с места, повинуясь водителю, и они оказываются на оживленной дороге, где на разной скорости снуют то сюда, то туда различные машины. Кто-то едет слишком быстро, а кто-то медленно, они же скорее относились к первым, так как директор превышал предназначенную для этих мест скорость, лавируя между другими авто. А за окном быстро проносилась местность: старые этажки меняются на новые, современные, которые в свою очередь перетекают в торговые центры и различные кафетерии, и практически нет на их пути зелени, что могла хоть как-то разнообразить эти однотипные, кричащие и заманивающие своими акциями торговые центры.

Скучающе оглядывая весь открывающийся пейзаж, Арина, положив локоток на ручку боковой двери, подперла ладошкой щеку, пытаясь предугадать, куда они едут. Вновь в школу? Нет, она уже давно осталась позади, но тогда куда же? И вроде становится страшно от неизвестности, и в то же время все равно, ибо настолько девушке все приелось, что нет сил больше о чем-то думать или переживать. И даже мысль, что сейчас она едет в неизвестном направлении с почти незнакомым ей мужчиной в машине, не пугает ее, хотя где-то глубоко есть еще отголосок, что кричит ей о подозрительности его поведения. Но она разве прислушается к нему?

— Куда мы приехали? — задает она интересующий ее вопрос, осматривая новую местность.

Высокие в двадцать этажей дома окружали больших размеров периметр, отведенный для детской площадки и парковки, на которой были припаркованы исключительно дорогие авто. Сразу было видно, что Арина попала в район, где проживали обеспеченные люди, ведь простой люд вряд ли мог себе позволить охрану, что находилась на въезде во двор, проверяя каждого въезжающего по специальным пропускам.

Супермаркет, аптека — они занимали первые этажи двух домов, что были точно такие же, как и остальные —
оранжевого цвета. Не хватало только детского сада, школы и поликлиники на этой территории, и тогда можно было бы вообще не выбираться из этой зоны комфорта в страшную и убогую местность бедных, обычных людей.

— Ко мне домой, — спокойно отзывается он, ставя машину на сигнализацию и направляясь к подъезду.

Тут-то она и поняла, что поступила слишком опрометчиво, садясь к нему в машину. Привез к себе домой? Не слишком ли странно и подозрительно? С каких пор директора возят к себе своих учениц?

У Арины все внутри сжалось, скручивая желудок в тугой узел. А мысли с огромной скоростью стали кружиться в ее голове. И она пыталась зацепиться за одну единственную, которая больше всего подошла бы в данной ситуации.

— Зачем?

— Ну что за глупый вопрос, — спрашивает, слишком наигранно удивляясь, — конечно же математикой заниматься. Пойдем.

Он идет вперед, Арина за ним, в любой момент готовая бежать куда подальше из этого места. Но где-то внутри, какая-то частичка усмехается над ней, говоря, что все это глупости и он действительно хочет ей помочь. Но почему тогда директор так смотрел на ее отца? Что между ними произошло? Вот на эти вопросы она хотела узнать ответы, и, возможно, только мысль о том, что сегодня она попытается это узнать, вела ее за мужчиной, который уже открыл тяжелую темно-коричневую дверь.

Стоит ли описывать внутренний вид этих домов?

Весь первый этаж был обставлен зелеными растениями в горшках, стоял небольшой, сделанный из темного дерева, стол, за которым восседал довольно массивный человек уголовной внешности. Так же был лифт, на котором они поднялись на десятый этаж. Три двери, центральная из которых принадлежит Вязеву. Он вставляет ключ, проворачивает и пропускает девушку в светлую прихожую.

— Добро пожаловать.

Он помог ей снять куртку, после чего проводил в просторную гостиную. Только одна эта комната была почти такого же размера, как и вся ее квартира. И Арина была действительно поражена такой обстановкой, кричащей о богатстве своего хозяина. Большой ворсистый ковер словно обволакивал ее ступни и поражал девушку своей мягкостью. Большой серый диван по середине, что стоял напротив огромного кристаллического телевизора и много чего еще было в комнате, но Арину больше привлекло, а так же поразило огромное, во всю длину, окно с широким, таким же длинным подоконником. И девушка представила как на нем удобно сидеть, обложившись огромным количеством подушек и завернувшись в плед, и смотреть на ночной город, что отсюда был как на ладони. Представив это, Арина непроизвольно улыбнулась, чем и вызвала усмешку со стороны директора, который ожидал подобной реакции. Конечно, ему ведь не знать, каково это — жить бедно, каждый день еле-еле сводя концы с концами.

— Ну что, чем займемся?

Арина настолько глубоко ушла в себя, что не сразу поняла двусмысленный вопрос директора, как и не сразу почувствовала его сильные руки на своих плечах.

— Что, простите?