Sofiko Танцевать на перепутье

Глава 1 Весенний апельсиновый ветер или «Basico»

— Я покончу с собой! Устала, ненавижу, — старик сидел на кухне и пил чай, когда эти слова пролетели где-то в коридоре и взметнулись наверх. Сначала хлопнула дверь внизу, затем — наверху.

Через минуту на пороге кухни появилась женщина лет сорока. Светлые волосы выбились из хвоста, в глазах не было ничего, кроме желания сделать ровно то же, что услышал мужчина.

— Привет, пап, — сумка полетела в угол кухни, сама женщина прошла к раковине и набрала воды. Вздохнула. — Ее не пригласили на выпускной. И даже объяснили почему.

Старик молча смотрел на дочь. Они были похожи: оба невысокие, поджарые — словно по ним снимали мерки для эталонов. В футболке и джинсах он не выглядел на свои восемьдесят. Улыбка не сошла с его лица и на этот раз.

— И как же? — голос был тихим.

— Он, мелкий мерзавец, сказал, что она «не вышла фигурой», и поэтому он не будет танцевать с ней. А еще ее приняли в универ, — женщина выдохнула, переместилась к холодильнику и изучила его изнутри. — Еду закажу. Будешь ризотто? Пап?

Но папа уже поднимался к внучке.

Он не стал церемониться и сразу вошел. Девушка сидела в кресле напротив двери, поджав ноги. При виде вошедшего старика она вновь зарыдала:

— Уйди, я все равно покончу с собой. Вы мне не помешаете, — она размазала слезы. — Уходи.

Дед же молча закрыл дверь и прислонился к ней. Сложил руки на груди и попросил:

— София Константиновна, встань, пожалуйста, в центр комнаты. И кричать бесполезно на меня, — он вынул слуховой аппарат и положил его в карман.

Минута ушла на то, чтобы София наконец поднялась, подошла к деду и вернула устройство на место.

— О, ты что-то сказала, дорогая? — старик ожил словно только что включенный робот.

Слабое подобие улыбки всколыхнуло губы девушки. Она встала под лучи испанского солнца и оказалась почти в центре просторной комнаты. Дед внимательно ее разглядывал, будто выбирал себе спутницу жизни. Ну, или хотя бы домработницу в надежде поразвлечься с ней.

— Ну да, не Дюймовочка. И волосы как у матери. И руки — отца. А где он, кстати?

Через секунду София лежала на кровати и содрогалась от рыданий. Дед же спокойно прошел к креслу, придвинул к кровати и сел.

— Я обижен! — он действительно поднял голос. — И возмущен. Почему я не могу оценить свою родную внучку, единственную, а какая-то мелочь может? Нет, ну почему, не понимаю.

Минут пять-семь оба молчали. Только подросток иногда всхлипывала и шмыгала носом. Затем повернулась к старику.

— Деда, это было обидно, — София села на кровати и повернулась к старику. Спокойный ровный голос, словно диктор готовится продолжать читать новости.

— И мне обидно, когда на реплики какого-то молокососа моя любимая внучка так реагирует, — старик от возмущения стукнул кулаком по подлокотнику и вновь сжал пальцы в замок. — Так… так непонятно как.

— Ну просто… — София явно подбирала слова. — Просто он видел мое последнее выступление. Ну, в кружке, помнишь, говорила?

Дед кивнул и улыбнулся.

— Я там упала. Запуталась. Это все так… так не для меня. Вы вон какие с мамой. А я. У меня ничего не получается, — девушка готова была заплакать, но сдержалась в последний момент. Лишь глаза покраснели от напряжения и возмущения.

Дед склонил голову и прищурился.

— Ты упала, он увидел, и поэтому ты решила, что недостойна его? Я правильно тебя понял, внучка? — голубые глаза деда смотрели на Софию. Та подернула плечами.

— Ну. Ну там еще Мари появилась. Ну, я запуталась, — и девушка упала на спину.

Дед поднялся и вышел на середину комнаты. Внучка повернулась на бок и стала наблюдать. Старик достал телефон, попробовал что-то найти, но в итоге сдался и протянул его внучке: «Очки на кухне забыл. Найти свою любимую».

Глаза Софии заблестели. Ей понадобилось несколько секунд.

Комнату заполнила музыка бачаты.

Пританцовывая и четко выдерживая ритм, дед начал передвигаться по деревянному полу. Он едва касался его ногами. Этот небольшой, но затейливый футворк вывел девушку из плена сумрачных мыслей.

К вечеру девушка успокоилась и даже поужинала. Переводя взгляд с одного взрослого на другого, она с нахмуренным лбом ела заказанную лазанью. Ризотто мама решила отложить и как-нибудь приготовить сама. Через пару дней к приезду мужа, например. Дед едва притронулся к еде: он ковырял поджаренный слой из сыра и задумчиво смотрел в окно. Там же, несмотря на сумерки, казалось, неопытный художник запнулся и выронил палитру с красками. Весна в Валенсии была яркой и насыщенной во всех смыслах.

Дом постепенно тонул в окружении зацветавших апельсиновых деревьев, а запах вытаскивал из памяти лучшие моменты, от которых иногда начинало щипать в уголках глаз.

— Соф, ты определилась с направлением? — перед мамой на тарелке вместо лазаньи была овощная нарезка.

— Нет, — едва успев прожевать, ответила девушка и повернулась к деду. — Дед, почему Испания?

— Нам тут было хорошо. Мы решили остаться, — старик посмотрел на внучку. Улыбка была его вечным спутником, только иногда уголки губ немного уставали.