Сокровище Алима Айдамаха

Сокровище Алима Айдамаха

В тексте зашифрована точная дата, когда разворачивается действие рассказа. Любой знающий историю Крыма человек с легкостью сможет ее вычислить (до года, месяца, и даже дня).

Читайте, вычисляйте, пишите свои ответы прямо в комментариях. Всем верно ответившим автор подарит свой приключенческий роман «Сокровища Буссенара».

Успехов!

Сокровище Алима Айдамаха

– Как, вы ничего не знаете о кладе Алима Айдамаха?!

Судакский кафенжи розовощёкий толстяк Нургали Абдураман-оглу хлопнул себя по толстым ляжкам и удивлённо уставился на собеседника.

Юный член-корреспондент Императорского Одесского общества истории и древностей Ермолай Ковригин, неделю назад прибывший в Судак для изучения фряжских древностей, виновато улыбнулся и, как бы извиняясь за своё неведение, пробормотал:

– Но я действительно впервые слышу об этом вашем гайдамаке.

– Казылык шайтану в дышло! – воскликнул Нургали, потешно всплеснув пухлыми ручками. – Вы удивляете меня всё больше и больше, почтеннейший Ермолай-ага. Такой любознательный молодой человек – и никогда не слышал об Алиме! Ай-яй-яй-яй-яй. Вам бы следовало знать это имя, коль скоро судьба закинула вас в наши возлюбленные Аллахом края.

Кафенжи не спеша, со знанием дела, набил глиняную трубку с длинным черешневым чубуком, радушно протянул расшитый золотом кисет русскому. Молодой человек вежливо отклонил предложение – он не успел обзавестись привычкой вдыхать дым никотианы.

Говорливый татарин хитро прищурился, поцокал языком. Затем выудил щипцами из мангала уголёк, не спеша раскурил трубку, сладостно затянулся. Пробормотал:

– Бир каве, бир тутун, зиэфет бютюн. – Не дожидаясь вопроса собеседника, перевёл поговорку на русский: – Чашка кофе, трубка табака – вот и весь бал.

Ермолай вновь смущённо улыбнулся:

– Вот от чашечки кофе я, пожалуй, не откажусь.

Кафенжи кивнул, взял медную джезве, бросил на дно толику соли, положил крохотный кусочек сахара. Затем присыпал всё молотым кофе, залил водой и поставил ковшик на раскаленный песок. Пока кофе закипал, татарин немного подогрел две фельджан – маленькие, буквально в два-три напёрстка, фарфоровые чашечки, и кинул в них по горошине курдючного жира. Как только кофе в джезве вспенился, Нургали быстро разлил его по чашкам.

– Благодарю, – сказал Ковригин, принимая фельджан.

– Всё для вас, достопочтеннейший Ермолай-ага, – расплылся в елейной улыбке кафенжи. Подвинул гостю блюдце с мелко наколотым сахаром и поднос с медовым курабье. Сам же – по привычке «закусил» кофе трубочкой.

Ермолай пригубил чашку, хрустнул кубиком сахара. Затейливые условности восточного политеса были соблюдены, можно продолжать беседу.

– Так что там за клад такой? Чем знаменит этот ваш гайдамак Алим? – обратился Ковригин к Нургали.

– О-о-о, – закатил глаза плутоватый толстяк. – Алим Азамат-оглу – легенда крымских гор! Знаете, какая у него была жизнь? Э-э-э, не жизнь – дастан! «Идиге» наших дней… Вы знакомы с «Идиге»? Впрочем, это неважно… Так вот. Родился Алим более полувека тому назад, ещё при Искандере Первом. Только-только закончилась война с Буанапартием. Родился он в селении Капырликой. Совсем юным отроком был отдан в услужение богатому караимскому купцу из Карасубазара – Соломону Бабовичу. А у Соломона была красавица дочь – Рахиль, ровесница Алима. – Нургали отхлебнул кофе, сладостно затянулся, пустил дым кольцами. Продолжил: – Шли годы. Мужал Алим, расцветала Рахиль. И вот, когда молодые люди встретили свою двадцатую весну, они поняли, что не могут жить друг без друга. Всепоглощающий огонь любви опалил их юные сердца.

Но не суждено было Рахиль и Алиму познать радости семейной жизни. На пути их счастья встал отец девушки – купец Соломон. От одной мысли, что его зятем может стать нищий татарин, богатый караим пришел в ярость. Он решил опорочить Алима в глазах дочери. Нанял не обремененных излишками совести людей, и те подбросили в лачугу Алима серебряные часы с цепочкой. Купец заявил о пропаже в полицию и указал на ненавистного слугу. Тут же в дом Алима нагрянули стражники, учинили тщательный обыск. Каково же было удивление юноши, когда в его постели служители закона обнаружили пропавшие у Бабовича часы…

– Под порогом, – раздался вдруг чей-то скрипучий голос.

Нургали осёкся, оглянулся.

В кофейне, кроме них с Ковригиным, находился только старый чабан в видавшей виды япындже и надвинутом до самых бровей башлыке. Он сидел в дальнем углу и, устремив взгляд потухших серых глаз в некую точку на выцветшем от времени ковре, мирно попыхивал трубкой.

– Простите, уважаемый, – обратился к старику кафенжи. – Что вы сказали?

– Под порогом,– неспешно повторил чабан. – Часы нашли не в постели, а под порогом.

Нургали пожал плечами:

– Возможно. Такие тонкости мне неведомы. Сам я при обыске не присутствовал. – Усмехнулся: – По весьма прозаической причине: я тогда ещё под арбу пешком гулял. Рассказываю со слов ведающих людей... Смею полагать, вы как раз из таковых?

Старик не удостоил кафенжи ответом. Лишь буравил затуманенным взором выгоревший ковёр да посасывал жасминовый чубук.

Так и сидели. Нургали смотрел на старика, старик – на ковёр. Курили.

– А что же было дальше, уважаемый Нургали? – нарушил затянувшееся молчание Ковригин.

– А что дальше, Ермолай-ага, – повернулся к собеседнику кафенжи. – Алима признали виновным в краже часов и забрили в солдаты. Служить его отправили, как это принято говорить у вас, у русских, туда, куда Макар телят не гонял – в Бобруйскую крепость. Подальше от родимых гор.