"Сокровище Хаоса"

Сокровище Хаоса. Книга 1. Глава 4

“Что любят женщины”

После встречи с Тайлан я опять чувствовал себя плохо. Я надеялся, что ее возвращение вдохнет в меня свет после всех недавних событий, но вышло наоборот: теперь я оказался еще и предателем. Ужасное осознание этого пришло уже по дороге обратно в Академию, когда я, чухая распухшее от ударов синеглазками лицо, размышлял над словами девушки. Я действительно понял, что побегом преследовал только личные цели, никак не думая о других близких мне людях. От осознания этого печаль еще сильнее проросла во мне, не отпуская ни по дороге в Академию, ни когда я добрался в пустой барак, ни за ужином. Ночью она также не отступила.

Наступивший день оказался еще хуже.

Тут нужно объяснить: каждые четыре солнцеоборота обучения все айлоры уходили с одним из мастеров на лагерные сборы, которые длились пять оборотов. Сборы проходили по - очереди: вначале девушки, затем – парни. Между сборами, когда все айлоры находились в Академии, по традиции делали пять свободных от учебы дней, которые называли днями Посещений. И я ненавидел это время всем сердцем.
Думаю, ты уже догадалась почему. Ко всем приезжали близкие: родители, братья, сестры, опекуны. Академия наполнялась голосами, смехом, радостью – айлоры были рады видеть любимых людей.

За шестнадцать солнцеоборотов – за всю мою жизнь, - ко мне не приехал никто.
Я не знал причины. Сотню раз я спрашивал Алая и других мастеров, и сотню раз они отвечали одним и тем же сухим ответом: “Они не смогли”. В последнее время я перестал спрашивать. Я смирился.

Но в чем было дело? Почему они не приезжали? Такие размышления никогда не отпускали меня. Обычно в эти дни Алай вручал мне подарки, говоря, что их прислали родители. Я принимал их, но никакой ценности, которую обычно несут вещи, подаренные близкими людьми, они для меня не несли. Я часто воспринимал их просто как вещи, подаренные Алаем, добрым ректором.  

Иногда в этот день печаль во мне сменялась гневом, и я, сидя в пустом бараке, бил кулаками стены, крича проклятия на своих родителей. Но потом, с распухшими и окровавленными руками, опускался на пол и плакал, прося Бытие и все Достоинства послать моим родителям весть о том, что я их жду, что я нуждаюсь в них.
Возможно, я кажусь тебе странным, но такова моя сущность: чувства всегда брали надо мною верх.

В тот день все было также: ко всем моим друзьям приехали близкие. Даже отец Края – высокопоставленный чиновник Лиги Восьми – и тот нашел время увидеться с сыном. Даже почти нищая мать Сейма приехала к сыну, привезя ему рисунки сестричек, - подарок, который не стоил ничего, но был для Сейма ценнее любого сокровища.

А я был один. В бараке. В Линдгарии. Во всем Ардене.

Я ворочался на лежаке, борясь с приступами гнева на родителей, то с печалью из-за Тайлан, то с мыслями о Крае и о том, кто сдал меня Никару. В таком состоянии меня застал Алай.

Наверное, я слишком задумался, и не услышал его шагов.

- Ректор, - сказал я, вставая.

Алай, как всегда суровый и облаченный в черный халат, скрывающий все тело кроме кистей рук, кивнул, держа в руках какой-то сверток. Ректор был настолько высок, что почти доставал головой до потолка барака.

- Не вставай, - бросил он, садясь на лежак Сейма, и осматривая барак. – Не слишком тут весело, правда?

Я промолчал и опустился на свое место. Некоторое время я рассматривал его лицо: что-то было не так. Конечно, я догадался о цели его прихода – настало время “драгоценного” подарка, - но обычно в такой момент Алай старался делать добродушный вид и улыбаться, стараясь показать, с какой заботой и родительской любовью была послана мне та или иная вещь. В этот раз ректор не улыбался.

Он старался выразить взглядом печаль, сочувствуя моему одиночеству, но я смотрел в его глаза и видел правду: этот человек не знает таких чувств.

- Элорин, в этот раз ничего, прости. – С голосом было также: печальные нотки звучали слишком фальшиво на фоне обычной стали. -  Я, как и всегда, отправил твоим родителям приглашение, но ответа не было. – Он помолчал. - И подарка тоже.

Я кивнул и нервно улыбнулся. Внезапно подступили слезы, и я резко повернулся в сторону двери, делая вид, будто услышал что-то из коридора. Я не хотел плакать при Алае.

Я всегда был уверен, что эти подарки не стоили ничего для меня. Сущая пустышка – но тогда я понял, что хоть они и не заменяли родителей, но были напоминанием о них. Теперь я лишился даже этого.

- Но у меня все же есть для тебя кое-что. – Алай положил рядом со мной сверток, с которым пришел. – Это от мастера Орителина. Сам он уехал на несколько дней, но просил передать тебе это. – Он поднялся. – Я надеюсь, ты… хорошо проведешь время.
Алай, пригнувшись, зашагал к выходу.

- Почему они платят за мое обучение?! – Я внезапно понял, что кричу; слезы лились по щекам. – Почему они не приезжают? Почему…

- Элорин, - его ледяной голос сковал меня, заставив замолчать. – Они просто не смогли. Прости.

Он вышел в коридор, оставив меня вновь одного.

Я слушал его удаляющиеся шаги, пока барак вновь не наполнила густая тишина. Прошло время, и вскоре печаль, гнев и слезы утихли – я просто лежал, тупо таращась в потолок, мысли метались в голове, словно рой диких пчел.

В конце концов я пришел в себя. Так бывало всегда: после сильного всплеска эмоций наступало опустошение, но потом жизнь возвращалась. Странно, но мне даже немного стало легче. Я и сейчас не знаю почему.

Я выглянул в окно: дело шло к вечеру. До ужина оставалось еще несколько часов, поэтому я, в поисках занятия, развернул сверток, оставленный Алаем. Это оказалась книга. Открыв первую страницу, меня встретила строка мелкого, малоразборчивого почерка: 

“Элорину – труд всей жизни и часть моего “большого” вопроса. Надеюсь, ты извлечешь из него больше, чем те, кому он предназначался изначально. Они, в отличие от тебя, не умеют мечтать.
Твой друг,
Орителин”

Устроившись по - удобнее, я начал читать.  

Очнулся я лишь глубокой ночью. Книга не просто заинтересовала меня – на следующие пять дней одиночества она стала моим спасением.

***

- “... идеей космополитизма, которая описана в этой книге ранее.” – возбужденно процитировал я отрывок из книги Орителина, вглядываясь в лица моих друзей, надеясь заметить в их глазах искру заинтересованности. – Ну… как вам? 

Все было так, как я и предполагал: мои надежды не оправдались. Сейм сделал важный задумчивый вид, но я понимал, что ему это не интересно. Ритар, вернувшись с родового поместья, стал еще мрачнее, и хотя он смотрел на меня, сам находился где-то далеко отсюда. Марсал все время смотрел на соседний стол, а Йеро удивленно поднял брови и тихо спросил:

- Как, ты говоришь, называется эта книга?

- “Теория великой нации” – ответил я. – Почему ты так тихо говоришь?

Он посмотрел по сторонам, как бы проверяя, не слушает ли кто нас, а затем нагнулся ближе ко мне:

- Потому что я думаю, что открыто обсуждать такие книги в Большом зале – не самое разумное решение, братец. – Он кивнул. – Говорят, Орителина погнали с Элании именно из-за нее, так что… - Он пожал плечами и повернулся к Марсу.

Полный разочарования и легкого раздражения, я откинулся на спинку стула. Впрочем, ничего необычного не случилось: мои друзья никогда не проявляли сильного интереса к моим мечтам и увлечениям, так что я научился воспринимать их  равнодушие как одну из постоянных своей жизни.

Это был  первый день после выходной пятидневки. Академия, опустевшая в эти дни, вновь наполнилась айлорами, прибывшими со встреч со своими близкими. Мы сидели за одним из столов Большого зала за завтраком, утопая в океане звуков.

Йеро что-то сказал Марсу, громко засмеялся и снова повернулся ко мне.

- Ну, в общем, нахрен эти книги, - он лукаво улыбнулся и потер щеку, - нас больше интересует другое, а, парни?

Марс с Сеймом закивали, а Ритар, словно только вернувшись в реальность, дернулся, снял очки и принялся протирать стекла.

- Да, Элорин, как прошла встреча с Тайлан? – спросил Сейм.

Я тяжело вздохнул. За прошедшие дни одиночества, я, в перерывах между чтением “ТВН”, пытался  подойти к ней – в отличие от Ритара, который отправился навестить отца, Тай осталась в Академии, - но успеха это не принесло: каждый раз она отказывалась говорить со мной, просто проходя мимо.

Я не сильно хотел об этом говорить, но все же рассказал все, как было.

- Это так похоже на мою сестру, - печально улыбнулся Ритар. 
 
Йеролин, как всегда, блистал остроумием:

- Надеюсь, ты не дарил ей больше цветов? – Он громко рассмеялся, так что девушки за соседним столом повернулись. Очень характерно для него: этот парень любил привлекать внимание.

Марс, нахмурившись, толкнул его в ребро, от чего Йеро чуть не свалился со стула, вызвав девичьи смешки.

- Вот гад, - он пнул Марса в плечо, но тот даже не сдвинулся с места, -  уже третий синяк за этот оборот! Файлиса их так не любит!

- И что ты собираешься делать? – перебил его Сейм.

Я пожал плечами.

- Я… пока не знаю, Сейм. – Это было правдой: на данный момент этот вопрос ставил меня в тупик.

- Т-ты д-д-должен пом-мириться с ней! – Сказал Марс, как всегда с самым серьезным выражением лица. – Пр-росто подойди, и…

Йеро опять громко рассмеялся, перебив друга.

- Просто подойди? – Он заливался смехом. – И это говоришь ты – тот, кто уже хрен знает сколько времени боится просто познакомиться с Илирой?

Марс помрачнел, резко повернувшись к соседнему столу, проверяя, не слышит ли кто нас. Илира – симпатичная рыжеволосая выпускница - сидела там. Она, конечно же, услышала, и повернулась к нам, как раз встретившись с ним взглядом. Марс тут же отвернулся и застыл на месте, покраснев, будто сделал что-то крайне неприличное. Из-за стола девушек послышались смешки.

Мы все знали, в чем дело: Илира уже вечность нравилась Марсу, но он никак не решался к ней подойти, боясь, что ее отпугнет его проблема речи. И это всякий раз высмеивал Йеро, для которого знакомство с девушкой было более легким делом, чем, например, поедание своего завтрака.

Марсал сжал кулак, готовясь поставить очередной синяк своему закадычному другу, но в этот момент Большой зал затих. Обернувшись, чтобы выяснить, в чем дело, я увидел, как на специальный помост в начале Большого зала, где обычно сидели мастера, поднимаются Алай, Орителин и Арделин. Последней в этой процессии шла Эсса – мастер оружия и военного дела, которая была на сборах с женским корпусом. Среди мастеров – да и вообще среди всех обитателей Академии – она заметно выделялась: невысокая, но сухая и жилистая, Эсса, как и все уроженцы алийских пустынь, имела абсолютно темную кожу и волосы, с которыми так ярко контрастировали большие золотые глаза. Она отвергала традиционные хитоны Академии, нося обычные тонкие штаны и кожаный колет со шнуровкой на груди, а на поясе всегда висело короткое копье.

Мастера сели за большой стол, приготовленный для них, а Алай стал на краю помоста, и,  обведя взглядом весь зал, громко произнес:

- Я приветствую здесь всех вас! В первую очередь, хочу поздравить наш женский корпус, который только недавно вернулся с лагерных сборов. Согласно отчета мастера Эссы, все прошли его успешно! Поздравляю! – По залу прошли редкие хлопки.

– Во-вторых, посовещавшись с мастерами, мы решили провести Вечер Музыки, перед отправлением на сборы мужского корпуса! – Зал наполнился шепотом радостными возгласами, но ректор еще не закончил: - И последнее. После возвращения мужчин со сборов, в честь окончания учебного семестра, мы проведем гонку на колесницах, победитель которой получит потрясающий приз! Все желающие взять участие…

Его последние слова утонули в восторге айлоров, который наполнил собой все помещение. Развлечения в Академии были не частым делом, поэтому айлоры хватались за каждое из них, стараясь как-то разнообразить свою жизнь. Вот и теперь со всех столов доносились обрывки разговоров о платьях для Вечера, ставки на то, кто победит в гонке, и еще много чего разного.

Вскоре подали завтрак, и шум немного поутих. Хотя Сейм был так возбужден, что к своей яичнице с хлебом и овощами он даже не притронулся.

- Интересно, что за приз будет? – Его глаза лихорадочно блестели. – Надеюсь, в этот раз они позволят мне участвовать! Как можно такое пропустить?!

- Вряд ли, Сейм, - Ритар, отпивая из кружки, покачал головой. – Колесницы – слишком опасно для парня, которому четырнадцать. Я думаю, они не рискнут.
Сейм скривился, но повернулся ко мне.

- Эл, а ты как? Будешь участвовать?

Я рассеянно пожал плечами, ковыряя вилкой еду. Меня занимали другие вопросы.
Когда завтрак кончился, мы вклинились в поток людей, выходящих из зала. Меня ждала тренировка фехтования у Эссы на Арене, и я был рад – после пяти дней чтения, мое тело желало размяться.

Внезапно кто-то с силой толкнул меня плечом в спину, отчего я едва удержался на ногах.

- Посторонись, малыш, - злобно улыбнулся Край. 

Я напрягся. Айлоры тут же начали обходить нас стороной, - так быстрый ручей обтекает булыжник, лежащий посредине его пути.

Край улыбался, рассматривая меня.

- Не нужно так напрягаться раньше времени. – Он указал пальцем на выход. – Сегодня на Арене мы выясним все. Я надеюсь, ты придешь.

Он подмигнул мне, и направился к выходу, расталкивая всех, кто попадался на его пути.

Я понял смысл его слов лишь через несколько минут. Совместная тренировка с выпускной группой у Эссы! Я совсем забыл! На таких занятиях айлоры по очереди спаринговались друг с другом, и когда настанет моя очередь встать в круг с Краем, он, вне сомнения, постарается мне “случайно” навредить.

Ты думаешь, я боялся? В какой-то степени, но я также понимал, что так будет лучше. Пришло время выяснить отношения. Я сделал глубокий вздох и вышел на улицу, направляясь к Арене, когда меня окликнул голос Алая:

- Айлор Элорин!

Ректор стоял в тени огромного краснолиста, и я подошел к нему.

- У тебя сейчас занятие? – спросил он.

Я кивнул.

- Борьба и фехтование у мастера Эссы, ректор.

- Я освобождаю тебя от занятия, айлор. – Он указал в противоположную от Арены сторону. – Орителин просил, чтобы ты помог ему. Он ждет тебя возле Покосившейся хижины, поторопись. -  И ректор зашел обратно в Большой зал.

“Конечно, он подумает, что я струсил, – подумал я, глядя на удалявшегося Края. – Это может плохо кончиться...” 

Стиснув зубы от раздражения, - так чувствуешь себя, когда отлагается давно созревшее дело, - я направился к Покосившейся хижине.

***

Когда я добрался к указанному месту, то понял, что Орителин еще более странный человек, чем я думал. Покосившаяся хижина получила свое название не случайно: когда-то уютный домик лесника за годы неиспользования превратился в перекошенную обветшалую рухлядь, которая каким-то непостижимым образом до сих пор не обвалилась полностью. В Академии айлоры часто развлекались, делая ставки на то, когда же хижина обвалится.

Орителин же собирался в ней жить. Что заставило его отказаться от роскошных комнат в Магистрате и поселиться в этой рухляди на самом отшибе Академии, - оставалось для меня загадкой.

Когда я вошел внутрь, застав мастера за работой, то, конечно, спросил об этом.

- В Магистрате есть все, кроме тишины и одиночества, - рассеянно ответил он, уткнувшись в какие-то записи. – Элорин, сейчас приведут Титана и Вулкана, пожалуйста, позаботься о них, пока я не закончу список.

Я кивнул, удовлетворившись этим ответом. Сказать честно, внутри хижина выглядела немного лучше, чем снаружи – толстый ковер на полу, потрескивающий очаг с котелком, всюду разбросаны какие-то бумаги, придающие творческую обстановку, - но променять это на Магистрат?.. Странный человек, чего уж говорить.

Вскоре Филиар, дежуривший в конюшнях, привел лошадей. Вулкан радостно всхрапнул, увидев меня, а я потрепал его гриве, вдруг осознав, что мне нечем его угостить. Сатран, словно поняв мои мысли, ткнул мне в плечо головой, как бы показывая, что он не злится. Иногда меня пугала его человечность. И от чего лошадей так боялись в Эонике?

“Ну, хоть кто-то на меня не злится!” – подумал я, поглаживая коня. Мысли о Тай все не отступали.

Орителин вышел из хижины, мы забрались на коней и двинулись в путь. К моему удивлению, мы вскоре пересекли границы Академии – айлорам строго настрого запрещали это, - но гармоник, увидев мое удивление, объяснил:

- Для завтрашней лекции мне нужны некоторые редкие виды цветов, которых, к моему сожалению, не найти на территории. Не беспокойся, ректор разрешил тебе сопровождать меня.

Я кивнул. Через время мы оставили Академию далеко позади, выехав на Западный трап, который вился через Гларианский лес, названый в честь гегемона Глария Эргада. Начинался легкий дождь.

Покачиваясь в седле, Орителин без умолку говорил:

-…эти растения обладают невероятными антисептическими свойствами! Их использовали даже первосозданные, что доказывает их полезность в деле…
Я почти не слушал. В течение всех пяти дней одиночества я мечтал поговорить с мастером, расспросить у него про книгу, про его путешествия, его жизнь, - но сейчас я думал о другом. Густой мрачный лес, серые облака, дождь, постоянное упоминания слова “цветы”, - все это напоминало мне о Тай. И о том, как я поступил с ней.   

-…и это еще более приумножает свойства рыжеягодки! А то, что она…

Я понял: Тай была абсолютно права на мой счет. Я не только предал ее, но сделал это как можно более… гадостно, если можно так сказать. Покидать близкого человека, когда его нет рядом, чтобы не смотреть ему в глаза, убегать как трус, - что может быть хуже?

-…чем больше лепестков, тем, конечно, лучше, но…

Тем более, в отличие от меня, она жертвовала многим ради наших отношений. Она была дочерью знатного элана – пусть и обедневшего, - а я кто? Ритар как-то проговорился, что их отец был вне себя, когда узнал, что его дочь рядом с каким-то оборванцем – наверняка он хотел удачно выдать ее замуж, чтобы раздать долги. Но Тайлан сопротивлялась всем – отцу, подругам, прочим родственникам – ради меня. А я ее просто кинул  для того, чтобы бежать неизвестно куда…

Я выругался, и только потом сообразил, что сделал это вслух.

Орителин замолк на слове, и лукаво поглядел на меня.

- Да ладно, мог бы просто сказать, что тебе это не интересно.

Я покраснел.

- Простите, мастер, я не поэтому поводу. Просто… задумался.

Он улыбнулся, поворачивая Титана влево по трапу.

- Хотя, я согласен, что слушать о свойствах лесных цветов Западного Хребта – не лучшее развлечение в жизни. Я сам не любил, когда Гелионид рассказывал… - он осекся, и сменил тему: - Кхм… давай о другом. Что насчет колесниц? Поучаствуешь?
Я слышал, ты хорошо управляешься с этими штуками, а приз очень хорош. 

Я кивнул. Я действительно умел обращаться с колесницей, но пока не думал об этом. И вообще, стремиться побеждать во всяких первенствах – не в моем духе.

- И ты даже не спросишь, что за приз? – удивился Орителин.

Я вздохнул.

- Что за приз, мастер?

- А я не скажу, - он серьезно посмотрел на меня. – Пока не услышу, чем ты так встревожен.

- Я не…

Я умолк, размышляя. Рассказывать кому-то о своих душевных терзаниях – явно не обо мне, но Орителин… Каким-то образом гармоник внушал мне доверие. Этого не объяснить словами, но, наверняка, ты знаешь, что в жизни – очень редко – иногда встречаются люди, которым ты хочешь довериться. Это был тот самый случай, - тем более, я помнил, что после первого разговора с гармоником мне значительно полегчало, так что…

Я сдался. Слова лились из меня, и я рассказал ему все: от нашего знакомства с Тай, до того момента, как мы встретились на нашем месте у озера. 

Когда я замолчал, Орителин покачал головой.

- Да, характер у нее что надо.

- Она прекрасная, мастер. – проговорил я, глупо улыбаясь. – Остроумная, красивая, заботливая…

Орителин посмотрел на меня.

- Но тем не менее это не помешало тебе предать ее ради своей мечты. 

 Из уст другого человека эти слова пронзили меня, словно копьем, но усилием воли я подавил разгоравшееся внутри пламя, - в конце концов, я мог ничего и не говорить ему.

- Я не осуждаю тебя, - тихо сказал он, и процитировал “О законе” Филипиана: - “Убийца, осуждающий того, кто украл курицу, - смешен в глазах богов.” – Гармоник немного помолчал. – Но, во всяком случае, если тебя так тревожит, значит Тай дорога тебе. Попробуй просить прощения.

Я фыркнул.

- Я пытался. Она даже не хочет разговаривать со мной.

Он улыбнулся.

- Значит, просто плохо пытался. Знаешь, а ведь Вечер Музыки – отличный шанс! Пригласи ее.

- Мастер, вы просто ее не знаете…

- Я знаю больше, чем тебе кажется, Элорин. Женщины любят музыку и когда у них просят прощение, но еще больше они любят кое-что другое.

- И что так любят женщины? – с интересом спросил я.

- Подарки, конечно, – Он выудил из своей сумы морковь и сунул ее Титану; конь, жуя,  благодарно захрапел. – Видишь, все любят подарки, но женщины – особенно. Тем более, Вечер Музыки – это шанс объединить все три главные вещи, которые так любят женщины: музыку, извинения, и подарки.

Я почесал голову.

- А что дарят в таких случаях?

- Много чего. – Он задумался. – Например, отец рассказывал, что однажды пригласил мою мать на Вечер старинным эланским способом – подарил жемчужный браслет. Советую попробовать. Очень символично… тем более в этой местности горы жемчуга, так что не думаю, что браслет будет слишком дорогим. – Он немного помолчал. -  Если хочешь, я могу дать тебе денег.

Я вскинул голову.

- Нет, мастер, спасибо, у меня есть деньги. – Ложь, но можно было кое-что придумать.

Он кивнул, и какое-то время мы ехали молча.

– И еще одно, мастер…

- Да?

Я улыбнулся.

- Спасибо вам. Не знаю, как вы это делаете, но мне стало намного легче. – Абсолютная правда.

Он улыбнулся в ответ.

- Я рад это слышать.

Затем каждый погрузился в свои мысли. Я думал о том, где взять деньги на браслет, и кое-что уже придумал – нет, денег у меня не было, но было то, что можно продать. Ценная вещь, но не ценнее любви Тайлан.

Орителин же думал о чем-то другом. И я догадывался, о чем именно.

- Мастер, - осторожно спросил я, - вы упомянули о родителях. Что с ними сейчас?

Я видел, как гармоник напрягся в седле.

- Их нет в моей жизни, - тихо ответил он. – Долгая история, знаешь ли.

“Умерли.” - с грустью подумал я. Мне было жаль его, хотя я и понимал, какого это: мои родители хоть и были живы, но в моей жизни их тоже не было.

- Это как-то связано с тем, почему вы когда-то надолго исчезли из Эоники?

Он покачал головой.

- Нет, конечно нет, это… - вдруг он посмотрел на меня. – Ты много про меня знаешь!

- Ну, про вас всякое говорят, знаете… - я улыбнулся. – И тем более, вы так и не рассказали мне свой “большой” вопрос, помните?

Орителин вздохнул, затем остановил коня и внимательно посмотрел на меня.

- Хорошо, - проговорил он, - давай так. Ты победишь – я отвечаю на один любой твой вопрос, я – ты подготавливаешь доклад о полезных свойствах лесных растений Хребта к следующей лекции. По рукам?

- По рукам, - удивился я, - но в чем именно победить?

Орителин улыбнулся, затем резко развернул Титана в противоположную сторону, и послал коня галопом, обсыпав меня песком из под копыт. Я расслышал его крик:
 
- Встреча – у хижины… - посреди серого леса Титан выглядел белою стрелой.

Мгновение мне понадобилось на то, чтобы сообразить.

“Гонка. Ну хорошо!”

Удар сердца – и я уже несся за ним. Капли дождя били по лицу, лес превратился в размытую полосу зеленого, серого и черного. Мое тело наслаждалось скачкой после долгого застоя, и я мог бы поклясться Семью Прикосновениями, что Вулкан чувствовал тоже самое. Слишком долго мы были в клетке.

Я смеялся. Не знаю – почему, просто мне было хорошо. Внезапно все проблемы показались просто пылью. Почему я так переживал? Конечно, Тай простит меня. Потом мы закончим учебу, и вместе покорим этот мир! Разве может что-то нас остановить?
Вскоре мы настигли Орителина, и я, опьяненный воздухом и счастьем, издал радостный клич, - Титан был отличным конем, но соперничать с сатраном, конечно, не мог. Вулкан, словно заряжаясь моим счастьем, понесся еще быстрее, оставляя наших соперников далеко позади.

Когда хижина показалась вдалеке, мое сердце сжалось. Я не хотел останавливаться, ведь уже целую вечность не испытывал ничего подобного. Но, как я уже говорил, все когда-либо заканчивается. Во всяком случае, вернулся я в Академию в совершенно другом настроении, чем был, когда покидал ее.

Я натянул поводья, останавливая Вулкана у хижины; конь тяжело и часто дышал. Вскоре показался Орителин, и мы оба спешились, улыбаясь и вытирая слезы от бешеной скачки.

- Напрасно улыбаешься, - проговорил мастер, разминая ноги, - ты выиграл нечестно: этот конь с другого мира!

- А никто не говорил, что это запрещено, - улыбнулся я. – Или вы уже отказываетесь от условий сделки?

- Нет, - вздохнул Орителин, и посмотрел в небо; дождь усиливался. – Только давай зайдем в хижину, не люблю мокнуть.

Мы зашли внутрь, и я устроился на кровати, пока мастер ставил котелок с водой на очаг, говоря, что его сотерский чай сведет меня с ума. Все это время я обдумывал вопрос, на который мастер должен был ответить. Что спросить? Вернее - как? Нужно было правильно сформулировать его, иначе, я был уверен, Орителин найдет способ выкрутиться.

Когда чай был готов, Орителин сел на стул напротив меня, и, отхлебнув из чашки, сказал:

- Я готов.

В тот момент я уже знал, как и что говорить, но внезапно, глядя на него, понял, что не имею права спрашивать о том, на что он пока не хотел давать ответов. Я видел его напряжение: глаза, поза, руки – все говорило об этом. Этот человек так стремительно ворвался в мою жизнь, пролив на нее луч света! Разве мог я теперь так поступать? Почему-то я был уверен, что он сам все расскажет, когда придет время.

Я сделал серьезный вид, и проговорил:

- Мастер, я хотел-бы услышать более развернутое мнение о космополитизме, который вы так часто упоминаете в “Теории великой нации”. – И отхлебнул из чашки. Да, чай был действительно восхитителен. - Расскажете?

Мгновение Орителин задумчиво смотрел на меня, а затем выдохнул, словно скидывая напряжение.

- С огромным удовольствием, - улыбнулся он.



Отредактировано: 09.07.2018