"Сокровище Хаоса"

Сокровище Хаоса. Книга 1. Глава 16

"Тропа крови"

Время мести настало следующей ночью.

Я, по обыкновению скованный ремнями, лежал на своей кровати, протяжные и раздражающие звуки третьего ночного колокола наполняли мою палату. Ночь была необыкновенно светлой, и я отчетливо различал всю мебель вокруг, - то ли от полной луны, то ли от того, что глаза уже привыкли к темноте. Спать не хотелось: наркотика мне давали уже ничтожно мало, чтобы он оказывал сильное воздействие на организм, а природная жажда сна была заглушена размышлениями и мечтаниями.

Я размышлял, не пропустил ли чего в своем плане. Параллельно грезя о том, насколько упоительно будет грядущее возмездие.

“Так что, мой план стал даже лучше, чем был изначально. Мы избавились от двух твоих дружков, а я стал героем…”

Слова Края, сказанные тогда, впивались в мой разум все снова и снова. Я глубоко вдохнул, пытаясь остудить нарастающую ярость. Не время для гнева. Время для холодной и расчетливой ненависти.

Когда звон колокола затих, я начал действовать.

Вначале – ремни. Я позаботился об этом заранее, когда вечером ложился в постель. Тогда я зажал в кулаке амулет-клык Марса, а магистр, пристегивающий ремни, конечно же ничего не заметил. И это было замечательно – без клыка мой план бы провалился.

“К-клык кров-воз-зуба, талис-сман отца…”

Аккуратно поворачивая в ладони клык, чтобы не выпустить из пальцев, я развернул его заостренной стороной вверх, и медленными короткими движениями начал разрезать первый из трех ремней, который проходил прямо возле правой руки. Немного времени и труда – и он был перерезан: ремни были из плохой и тонкой кожи; никто никогда не предполагал, что кто-то из айлоров решит бежать из Лечебницы. 

Возблагодарив все Достоинства, и освободив руки, я принялся за остальные ремни. Благодаря заботе Марса, клык был невероятно острым, и вскоре последний из моих оков был повержен. Бессловесно ликуя, я откинул покрывало и осторожно поднялся на ноги. Ступни приятно холодил деревянный пол, и чувствовал я себя уже практически здоровым и полным сил.

Первая часть плана прошла безупречно. Жутко улыбаясь, зажав в кулаке амулет, я бесшумно выскользнул из палаты.

В длинном коридоре царила абсолютная, густая тишина; лишь некоторые из масляных ламп горели, погружая пространство в призрачный полумрак. И нигде никого. Все, как я и предполагал.

Здесь, я думаю, нужно объяснить, почему был выбран именно этот вечер для мести. Дело в том, что именно тогда начинался двадцатидневный отсчет до четырехсотого Великого Уединения – траурного дня памяти, и дня, когда окончилась Пепельная Война. Согласно эонийской традиции, все, кто имел родственника, погибшего в Войне, должны были первое десятидневье посвятить крепкому вину, а второе – строгому посту. А так как практически каждый житель Эоники имел павшего близкого на Войне – а в особенности Арделин, который всегда рассказывал истории о своих героических предках, - то я не сомневался, что Арделин, лично дежуривший в этот вечер по Лечебнице, не предаст обычаи, и напьется до беспамятства. 
     
Так что, по моим расчетам нас никто не должен был побеспокоить. Однако, помня свой первый опыт побега, я не мог быть в этом уверен полностью. Нужно было быть осторожным.

Нужно… но я не был осторожным. Почему-то я не хотел красться, словно бесчестный подонок. Это не в моем духе. Гордо вскинув голову, я покрепче сжал клык в кулаке, и двинулся вперед. Как Элиандел, герой Пепельной Войны, жаждущий возмездия.

Пол подо мной был сплошной рекой крови. Конечно, это метафора – на полу всего лишь лежал красный ковер, - но тогда мне хотелось думать, что это знак. Знамение крови. Тропа мести.

Я, одетый в белые просторные одежды, словно призрак в ночи, шел по реке крови, размышляя. Готов ли я был сделать то, что запланировал? Осознавал ли последствия? Правильно ли было пожертвовать все, пожертвовать будущим, ради мести за друзей, которые никогда меня не понимали по-настоящему? 

Разум говорил, что нет. Сердце кричало громогласное “ДА”. 

А я всегда – до того и после – слушал свое сердце.

И у меня был главный довод. Я должен был остановить Края сейчас, пока он не уехал в свой город и свое имение, и не начал творить то, что задумал. Я должен был остановить его, чтобы больше никто не пострадал, как я. Как Сейм, Марс и Йеро. И чем больше будет у Края власти, тем больше будет жертв. Я не мог допустить этого.

И поэтому я ничуть не сомневался, остановившись у двери с высеченной цифрой “3” по-средине. Палата Края. Откуда я узнал? Это было легко: магистр, укладывающий меня спать и застегивающий ремни, легко ответил на якобы спонтанный вопрос о том, где лежит мой друг. Он ничего не заподозрил, я был в этом уверен.

Мой план почти завершился. Я стоял перед дверью, и внезапно понял, что еще могу уйти, лечь в свою кровать, и ничего этого не будет. Но тут же откинул эту мысль. Да, эта дверь вела мое будущее в Небытие; но она же вела и к успокоению сердца.
Ощущая дрожь, я глубоко вздохнул и сжал в кулаке клык, а потом тихонько приоткрыл дверь и скользнул во внутрь.

В палате Края было просторнее, чем в моей; лунный свет струился из единственного окна, озаряя помещение приятным серебристым светом. Окинув комнату взглядом, я решил, то мебели здесь тоже гораздо больше – все-таки, здесь лежал сын знатного господина, а не безвестный пес вроде меня.

Хотя, какая разница, где умирать? Смерть страшна даже в королевских покоях.
Сам Край лежал в кровати, также скованный ремнями. Издали я не видел его ран, но, подойдя ближе, заметил бинты с проступающей кровью на левом плече и животе. Рыжеволосый гигант мирно сопел – скорее всего, наркотики уносили его далеко по реке забвения, как и меня в первые дни. Я наклонился ближе, разглядывая своего врага.

В тот момент я мог покончить с Краем во сне, не поднимая шума. Одно движение по горлу – и все. Но в тот момент я понял, что Край этого не заслуживает. Мгновенная смерть во сне – слишком благодатно для такого монстра. Он должен был заглянуть в мои глаза. И увидеть в них свою смерть.

Ведь люди на самом деле боятся не смерти. А того последнего момента, когда понимаешь, что все кончено.

- Привет, друг, - прошептал я, склонившись над Краем.

Гигант слегка пошевелился, но все еще спал.

- Мне жаль тревожить твой сон, - продолжил я, проведя клыком по его щеке, - но время пришло.

Край что-то пробурчал. А затем открыл глаза.

Я не стал ничего делать, просто стоял над ним, давая рассмотреть себя как можно лучше. Несколько мгновений затуманенные наркотиком глаза Края тупо смотрели на меня, словно пытаясь понять, призрак я или нет.

- Нет, я настоящий, - улыбнулся я, понимая его мысли. – И ты настоящий. – Я поднял кулак с зажатым клыком и поднес к его лицу: - И этот клык настоящий. Кстати, он принадлежал Марсалу, моему другу. Которого ты убил. Помнишь?

После этих слов глаза Края вспыхнули ужасом. Он попытался что-то сказать, но получился только бессвязный хрип, как и у меня в тот вечер.

- Ну-ну, тише, не дергайся, а то можешь пораниться.

Край затрясся. Он вертел шеей, напрягал, насколько мог, мышцы рук и ног, отчего бинты на животе и плечах окрасились яркой кровью, но его силы не хватало, чтобы разорвать ремни. Я чуть не рассмеялся, когда заметил, что и  ремни в этой палате куда толще и из хорошей кожи. Какая ирония!

Так что Край вскоре обессилел, и замер. Его кожу покрывал пот, резко завоняло мочой, а эти маленькие карие глазки были сплошным страхом. 

Какое наслаждение!

Я оттягивал развязку, давая ужасу все более и более окутать этого монстра. Я проводил лезвием клыка по его щеке, потом колол в места ран, - легонько, до первой крови, просто чтобы вселить в него ужас. Губы Края дрожали, рот был приоткрыт, тело натянуто в струну.

И в какой-то момент я понял, что время пришло. Пламя внутри меня разгорелось до предела, затопляя лед ненависти, и давая ход жгучей ярости. Тогда я ненавидел этого человека больше всего на свете.

- Прощай, мой героический друг, - прошептал я, мои руки дрожали от напряжения. – Как ты говорил, каждый должен получать зло за зло. Вот твоя порция.

Когда я занес руку с клыком, Край захрипел пуще прежнего, его спальные штаны оросились новой порцией мочи.

Но я не ударил клыком. В тот момент я понял, что и этого недостаточно. 

И схватил тяжелую деревянную вазу, стоящую на столе рядом с кроватью. Взвесил в руке, посмотрел на Края. Ответом мне был все тот же ужас и бессловесная мольба.

Он молил меня о пощаде.

А затем я нанес удар. По корпусу, прямо в рану на животе, со всей силы. Край гортанно захрипел, его вырвало прямо себе на грудь. Из раны хлынула кровь.

“За Марса!”

В этот раз ваза врезалась в лицо. Комнату заполнил хруст костей. Нос, наверное.

“За Сейма!”

Край дергался, словно хотел увернуться, из его рта текла струя крови. Но я был меток, как никогда.

“За Йеро!”

Замах – удар. Замах – удар. Замах – удар.

Затем меня поглотило пламя. Я мало что помню из того отрезка. Я просто наносил удар за ударом, методично опуская тяжелую вазу на лицо Края. На десятом ударе я начал кричать. Мне уже было все равно, что кто-то услышат.

Меня занимала только ваза в руке, и лицо Края. Точнее, то, что от него осталось.
На двадцатом ударе с меня уже лился пот, падая на бездыханное тело. Край уже давно не шевелился. Я хотел разглядеть его лицо, дабы насладиться тем, что он умер с ужасом на лице, но… всматриваться было не во что. У Края больше не было лица. Одно сплошное мясо.

Наконец я остановился, тяжело дыша, и бросил вазу на пол. Я глубоко дышал, глядя на содеянное, пламя понемногу угасало.

Тот, кто убил моих друзей, лежал, погруженный в собственную кровь и нечистоты, безликий, словно демон, которым пугали детей родители. Его жизньсила – маленькая светящаяся бусина, вытекшая из груди, - висела над телом, а затем улетела вверх, просочившись сквозь потолок. Теперь я мог не сомневаться, что Край мертв. Я должен был ликовать, но…

Вместо этого я почувствовал дикую тошноту, и меня вырвало прямо на тело. Меня обуял страх, и, опорожнив желудок, я упал на колени перед кроватью, только тогда осознав, что наделал.

В тот день я впервые убил человека. Наверное, нет более страшного чувства, чем когда забираешь чужую жизнь.
 
Однако самое ужасное в том, что когда убийство входит в привычку, это чувство безысходности пропадает. И ты забираешь жизни людей просто, как будто готовишь салат или запрягаешь лошадь.

Но тогда это было впервые. Не знаю, сколько времени я просидел так на полу. Я пытался привести мысли в порядок, но ничего не получалось, - в голове была каша, мысли метались в разные стороны. И все же одна из них смогла побороть этот хаос, что был в моем разуме, и ясно предстала пред моим сознанием.

Я понял, что совершив это, стал ничем не лучше Края. Такой же мстительный убийца. Такой же монстр…

Я посмотрел на свои руки – все в крови, как и одежда…

Я зарыдал, уткнувшись в свои окровавленные руки. Сидя возле изуродованного тела. На красном от крови полу.

В таком состоянии меня и нашел Арделин. Я даже не повернулся, когда дверь в палату открылась. Сонный и пахнущий крепким вином старший магистр что-то сказал, но я не услышал. Затем он метнулся в коридор, взял масляную лампу со стены, и быстрыми шагами подошел ко мне; свет лампы озарил комнату.

Я не видел его лица, - но знаю, что на нем был ужас. Это подтверждалось тихими, но полными отчаяния и ужаса словами:

- Да помилуют нас боги…

Затем Арделин, шагнув назад, уронил лампу на пол. И комната вновь погрузилась во тьму.

Как и моя жизнь.