Соль и песок

Соль и песок

Соль и песок.

Лишь только чёрные тяжёлые тучи расступились, и бледным светом загорелся диск полной луны, я открыл глаза. Нет, я не спал. Просто закрыл глаза на некоторое время. Возможно, и смысла не было их закрывать, ведь камера моя была объята полумраком, и только тусклый дрожащий свет луны падал одинокими лучами на холодный серый её пол. Единственным обстоятельством, действующим на мои глаза, был белый сверкающий декабрьский снег за окном.

Глядя сквозь высокое окно моей темницы, я всё удивлялся и удивлялся, как же прекрасны все эти маленькие снежинки. Сверкая подобно мириадам и мириадам кристалликов, они, медленно танцуя, кружась, падали с неба и устилали белоснежным ковром землю. Вращаясь в невидимых руках ветра, эти маленькие балерины цеплялись за острые шпили крыши психиатрической клиники, и всё это, дабы в следующий момент просто исчезнуть. Это невероятное снежное представление вмиг превращало «Небесные мечты» - заведение для душевнобольных, пациентом которого я являлся, в занесённый снегом сказочный замок.

Всё ещё глядя в окно, я вдруг услышал странный шум, который показался мне на редкость незнакомым. Звучал он так, как будто кто-то посыпал чем-то землю. Я встал на цыпочки, вытянул шею, всмотрелся хорошенько и увидел кого-то рядом со стеной, отгораживающей клинику от всего мира. Моя камера, моя палата находилась на самом высоком этаже, поэтому я, будучи на цыпочках, легко мог видеть всё, что творилось за стеной. А за ней пролегала безлюдная дорога с тротуаром, вся усыпанная снегом, и дорога эта разделяла сумасшедший дом с принадлежащим ему кладбищем.

На этой дороге я заметил человека, мужчину. Он и был причиной незнакомого шума. Был он высоким и казался довольно крепким, сильным, насколько я мог судить с такого расстояния. Одет он был в чёрное пальто, перчатки и пару больших сапог. Я не мог разглядеть его лица, но фонари светили ярко, и я смог заметить, что мужчина носил густую бороду, и она была чёрной с явно заметной белой проседью. Неподалёку от мужчины я подметил большую сумку, наполненную чем-то. Когда же я увидел, как этот человек берёт в руки лопату и начинает сыпать что-то на землю, я наконец догадался, что он просто-напросто заботится о том, чтобы обледенелый тротуар не был скользким, посыпая его смесью соли с песком прямиком из своей этой огромной сумки. Он делал благое дело.

Быть может из-за снега или из-за этого незнакомого в этих стенах шуршащего звука лопаты, но воспоминания из моего мрачного прошлого, мучающего меня призраками, вдруг явились передо мной вновь, завладев мыслями, терзая душу.

Мне было около десяти лет тогда. Я жил в маленьком городке Хиллсайд. Десять лет десять лет назад. Просто обыкновенный паренёк. Школа, друзья, игрушки, игры и всё такое. Я не думал о жизни с её проблемами, трудностями… и страхами. Никогда не задумывался до того дня.

В тот день я поссорился с мамой. Сейчас уже трудно припомнить, почему именно, но, по-моему, из-за моей предполагаемой поездки в лагерь бойскаутов. Совсем не хотелось мне ехать туда, но мама настаивала и резко сказала, что я ей не сын, если этого не сделаю. Наверное, она с трудом выбила для меня местечко в этой поездке, долго обивала пороги всяких комитетов, чтобы получить эту возможность для своего сына. Но то, что она сказала тогда, очень меня задело. Мне на всё это сказать было нечего. Я расплакался от досады, прокричал что-то не очень хорошее ей в лицо, хлопнул дверью и убежал на улицу. В тот момент мне весь мир казался неправильным, несправедливым. Сейчас же, вспоминая это, я бы просто хотел в тот день остаться дома. Дома…

Я бродил по знакомым кварталам мимо домов, лавок, магазинов и думал. Путь вывел меня на длинную дорогу, по которой я шёл, шёл и шёл. Сердце так и просило сделать что-то, открыть что-то новое, почувствовать что-то вопреки всему. Так бывает. И путь вторил мне. Спустя некоторое время моей прогулки, я вдруг увидел совершенно незнакомый мне поворот. Я огляделся и разглядел пыльную неухоженную дорогу, окружённую иссохшими крючковатыми деревьями по обе стороны. Где-то вдали виднелся незнакомый мне одинокий хайвэй. Трудно было сказать, где та дорога, по которой я забрёл в эти края. Она терялась за горизонтом, в оставшихся позади неизвестных кварталах нашего небольшого городка. Казалось, чтобы вернуться, мне нужно идти от той потрескавшейся автострады вдали, но и путь позади вдруг показался десятилетнему ребёнку странно незнакомым. Я почувствовал, что явно заблудился. И продолжал идти. Просто брёл, а возникшие на моём пути деревья по обе стороны старой дороги нависали надо мной, словно бледные горбатые старухи. Я шёл и надеялся, что всё же разберусь и найду путь домой.

Наконец королевство крючковатых когтистых древ осталось позади. Разгоревшееся палящее солнце вывело меня на пустынную, будто заброшенную равнину. Впереди на лысом холме я увидел дом. То был старый грязный обшарпанный деревянный домишко и трудно было поверить, что кто-то может жить в такой глуши вдали от городов и людей. Но для меня в тот миг это не было чем-то важным. Затепилась надежда, и всё чего я хотел в тот момент, это пойти и спросить хозяев этой одинокой фермы, огороженной трухлявым забором, не знают ли они, как мне выбраться на дорогу до Хиллсайда.

Так получилось что, когда я поднялся на холм, оказался я на заднем дворе этой фермы. Пройти на территорию, миновав развалившийся забор, было несложно. Под ногами захрустел мусор, забрякали бутылки и банки, битые стёкла и какой-то мелкий бытовой хлам. Задняя дверь дома была серо-зелёная, расцарапанная и покрытая плесенью. По стенам от покосившегося окна к другому окну вился то ли плющ, то ли терновник. Вся эта ферма находился на ровной опушке большого холма, но при этом сам дом стоял очень косо. Однако я не мог не отметить, что на заднем дворе разбит на этой ферме сад. В этом саду было много деревьев. Таких же мёртвых, скрюченных и изъеденных насекомыми. Неподалёку от сада я увидел ржавый остов старого автомобиля, какие-то бочки, и повсюду под ногами до самого крыльца блестели на солнце грязные мутные лужи. Здоровенный с одной гусеницей чудовищного вида ржавый трактор и более всего привлёкшая моё внимание большая, непонятная конструкция, снабжённая огромными колёсами и большими лезвиями, приделанными к ним - всё это возвышалось недалеко, справа от сада, напротив дома и выглядело гротескно странно, поселяя в сердце какое-то жутковатое неясное, но тревожное ощущение.