Солёная Ириска

Глава 1

– Мама! – кричу я, залетая в родительскую квартиру. – У меня первый приз!

Я так ору, потому что мама, ответив мне на звонок домофона и отперев входную дверь квартиры, скрылась на кухне. У нее там всегда что-то печется, варится, тушится. И я, самостоятельная двадцатипятилетняя женщина, живущая отдельно от родителей, порой ищу повод, чтобы нагрянуть на ужин посреди рабочей недели.

Вот и сейчас победа в конкурсе осенних фотоколлажей на страничке нашего парка, конечно, не более чем повод, приятный, но не более чем. Тоже мне важность – две сотни лайков под моим творением с неоригинальным названием «Очей очарованье».

Но в последнее время я иногда развлекаюсь такими вещами. Несколько часов за каким-нибудь ­­­­нескучным занятием, симпатичный результат и, не так уж редко, приятный приз. Например, сейчас – электрический чайник, совсем для меня не лишний – по моему пошла трещина.

Мама так и не откликается на мои вопли, зато из ванной, вытирая руки полотенцем, выходит папа.

– Ириша, ты чего так орешь? – приветственно улыбается он. – Ты же мне всю рыбу распугала!

– Папа, ты уже пришел с работы? – удивляюсь я. Немножко волнуюсь: – Все в порядке? Ты здоров?

– Только что вошел. Проходи уже, руки мой.

Я бросаю взгляд на мобильник. Оказывается, почти на час больше, чем на моих внутренних часах. Но сообразить, где я упустила время не успеваю – на меня несется племянница.

– Ириска пришла! – визжит она и едва не сбивает меня с ног – здоровая стала, кобылка восьмилетняя.

Обнимаю Аленку и расцеловываю, задевая пухлые щечки рыжими пружинками своих волос. Обожаю племяшку, готова часами играть с ней в прятки, строить домики из подушек и покрывал и придумывать еще сотни разных забав. Она такая же хохотушка и вертушка, какой была я в детстве, светленькая и с конопушками на носу. Когда мы с сестрой и племянницей где-то появляемся вместе, все принимают Аленку за мою дочку.

Для нее я никогда не была тетей Ирой, только Ириской. Понятно, совсем малышкой Алена выговаривала не все буквы. Позже Р встала на свое место, а букву Ш в моем имени она не признает. Мне это прозвище нравится, подходит к моим рыжим кудряшкам. Мама как-то вспомнила, что в ее детстве была в телевизионной передаче такая клоунесса Ириска. Я погуглила, посмотрела фотографии и решила, что мне это имя идет куда больше.

Кстати, в семье я одна рыжая. Говорят, в папину маму. Вообще-то я на папу похожа: среднего роста, стройная, с зелеными глазами. А сестра в маму. Они обе кареглазые, с каштановыми волосами, у обеих склонность к полноте, с которой они борются с переменным успехом. И еще они по складу характера спокойные, серьезные, в то время, как мы с папой холерики, вечно ищем повод для шутки или прикола, а уж если нервничаем, к нам лучше не подходить.

Скидываю куртку и сапоги и с Аленкой в обнимку иду мыть руки. Потом заглядываю на кухню:

– Мама! Ну ты слышала? Первое место!

– Да, да, конечно, поздравляю! – отрывается мама от кастрюль и сковородок.

– Это надо отметить, – набиваюсь я на ужин, как будто меня из этого дома выпустят не накормив.

– Накрывай! – мама делает жест рукой, будто расстилает скатерть-самобранку.

Начинаю расставлять на столе чистые тарелки и блюда, которые мама уже приготовила. Приношу из прихожей небольшой тортик, который купила по дороге.

– Бабушка, а мы будем завтра печь блинчики? – вворачивает Аленка.

– Будем, будем, – соглашается безотказная бабушка, и племяшка с победным кличем улетает в свою комнату.

– Света опять налаживает личную жизнь? – задаю я риторический вопрос. Сестра редко сдает дочку бабушке и дедушке на несколько дней в иных случаях.

– И тебе не мешало бы, – вкрадчиво говорит папа из-за моего плеча.

Я закатываю глаза. О, нет, только не начинайте.

Замужем я уже побывала. Именно так, побывала и обратно не хочу.

Это был студенческий брак со всеми вытекающими.

Сами себе мы казались жутко взрослыми и самостоятельными. Хотелось жить отдельно от родителей, хотелось независимости. Расписались, сняли маленькую квартирку. Свобода и почти вседозволенность ударили в голову, но очень скоро мы протрезвели.

Делать уборку и ходить по магазинам оказалось не таким увлекательным занятием. Варить борщи и каши, когда не очень-то умеешь, тоже было не так весело, а готовая еда была нам не особенно по карману. Вместо домашних дел хотелось тусоваться, ходить в клубы, встречаться с друзьями.

К тому же оказалось, что аренда квартиры и ведение хозяйства требуют немалых денег. Игорь бросил все силы на финансовое обеспечение семьи. В результате из лучшего студента курса он превратился в персонажа анекдота: «Студенты, имеющие хвосты и не сдавшие языки, повешены у деканата». Я тоже хваталась за какие-то подработки. Родители с обеих сторон помогали, но ровно настолько, чтобы мы не умерли с голоду. Видимо, они решили дать нам сполна нахлебаться желанной свободы со всеми ее прелестями.

Да и от выбора своего чада обе семьи были, вероятно, не в восторге, хотя открытой неприязни не проявляли. Помню, однажды, уже после нашего с Игорем развода, случайно услышала, как папа говорил маме:

– Ну и ладно, и ничего, что развелись. Представь только, был бы у нас внук с таким ужасным отчеством – Го́ревич!

Да, детей у нас, к счастью, не случилось. Хватило ума научиться на ошибках старшей сестры.

Но все-таки считать, что быт съел нашу семью, было бы слишком примитивно. Мы были не готовы к бытовым проблемам, но, имея четкие общие цели, справились бы.

В судьбе нашего брака сыграла свою роль и притирка характеров, которая оказалась сложнее, чем мы ожидали. Пресловутый незакрытый тюбик зубной пасты вызывал бурю неконтролируемых эмоций. Меня бесила грязная посуда в раковине и разбросанные носки. Игорь взрывался, если я собиралась куда-то дольше пяти-десяти минут и дольше того же времени болтала по телефону с подружками.

Сначала мы ссорились громко, несдержанно, почти до драки. При этом мириться так же эмоционально почему-то не получалось. Позже наши ссоры все чаще стали напоминать поединки двух хомяков с раздутыми щеками. Мы могли игнорировать друг друга по нескольку часов и даже дней. Старались поменьше пересекаться, молча занимались каждый своими делами. Впрочем, оказалось, что разговаривать нам вообще особенно не о чем, что мы слишком разные люди и кроме учебы, нескольких друзей и быта в чужой нам обоим квартире, у нас нет точек соприкосновения.