Солнце Эльгомайзы

Часть 12. Кто в тереме живёт?

Дизайн

От центрального люка веером расходились туннели, соединяясь в дальнем конце дугообразными коридорами. Четыре из десяти оказались тупиковыми, и приходилось возвращаться к люку, чтобы попасть в следующий. Хозяева корабля не смогли улететь, они где-то здесь, и они безнадёжно мертвы. Никто не живёт две тысячи лет. Андрей поймал себя на том, что назвал чужой звездолёт кораблём. Потому что только люди могут построить такую махину. И улететь на ней в запредельные миры. И погибнуть. Инстинкт самосохранения могут побороть только люди, гомо сапиенс, человек разумный. Хотя какие же они разумные, если попёрлись чёрт знает куда и застряли здесь на две тысячи лет… или на все пятьдесят.

Туннелей насчитали семнадцать, похожих один на другой. Потолок и стены были ребристыми, а пол, прорезанный изгибистыми неглубокими бороздками, назвать полом можно было условно, потому что — как же по нему идти, если ноги через шаг застревают в этих чёртовых изгибах, потому что какой-то идиот нарезал борозды по ширине ботинка.

— Это называется бороздить космические просторы. Не знаю, как вам, а мне здесь не нравится.

— И какой идиот придумал такие полы?

— Инопланетный идиот.

— А зачем такой дизайн?

— А чтобы щупальцами цепляться, когда ползут. Нам повезло, что они мёртвые, эти черви с присосками. Их рацион пополнился бы новым блюдом.

— Почему именно черви? — спросил Риото.

— А ты подумай. Туннели-то круглые, — в голосе Мишеньки звучало превосходство.

— А-аа, — «подумал» японец.

Воодушевившись, Мишенька пересказывал Риото фильм «Конец третьей планеты», который Риото не видел, он не смотрел ужастики, ему хватало их в дальнем космосе.

— Не смотрел? Ты правда не смотрел? — через слово спрашивал Мишенька и, получив в ответ утвердительный кивок, радостно рассказывал дальше. Фильм был про червей, размером как раз вот с такие туннели (Мишенька воздел руки к потолку, показывая размер), они приползали на звук шагов и поедали героев фильма, пока они не кончились. Герои, то есть.

— Что было дальше, — флегматично поинтересовался японец, когда Мишенька замолчал.

— Как… что? Ничего. Это всё.

— Уже всё? Хорошо. А то мне страшно, — издевался Риото.

Мишенька не знал, на каких планетах побывал японец и с какими жизнеформами он имел дело. Не знал, что такое экзопланеты класса «Х». Иначе бы не стал пересказывать боевому оператору детскую страшилку, которую во ВГИКе студенты «проходили» по истории кино.

Первой засмеялась Кислова, за ней не выдержал Андрей… Бэрген лёг на пол и дрыгал ногами, так ему удобнее было смеяться. Золтовски хлопал себя по бёдрам, театрально взмахивая руками, и повторял на выдохе «Ах… хах… хах…». Катеринка, которой Риото подмигнул и скроил рожу, демонстрируя, как ему страшно, заливалась колокольчиком. Мишенька смотрел непонимающе. Что с них взять, не смотрели фильм, вот и не испугались. А если бы посмотрели, не гоготали бы… как звери.

— Что вы смеётесь, я правда боюсь, — подлил масла в огонь Риото.— Вдруг они уже ползут?

— Придёт серенький… серый червячок и укусит за бочок.

— Га-га-га… Ха-ха-ха… Не могу, умираю. Укусили…

— Меня укусил гиппопотам. От страха я залез на баобаб. И вот я тут, а нога моя там. Меня укусил гиппопотам!

Песню про гиппопотама знали все, последний куплет исполнили хором, смех подхватило эхо, унесло в туннель. Он гулял по коридорам и возвращался, когда они обследовали уже другой туннель. И горстке землян становилось не по себе.

По чужому звездолёту бродили целый день, каждый раз возвращаясь к центральному люку, чтобы не заблудиться в лабиринте ходов. Десять туннелей никуда не привели, но оставалось ещё семь.

— Думаю, на сегодня хватит. Завтра пройдём остальные. А сейчас…

Андрей не закончил фразу.

Возле входа в каждый исследованный туннель Кислова бросала бумажный платочек, чтобы не перепутать и не пройти ещё раз. Теперь у каждого туннеля лежали бумажные белые квадратики. Семнадцать туннелей, семнадцать квадратиков, машинально сосчитал Андрей.

Ну и как теперь узнать, где мы уже были, а где ещё не были?

Астрофизик привалилась к полукруглой ребристой стенке и медленно сползла на пол. Бэрген присел перед ней на корточки, подул в лицо, пощёлкал пальцами. Надя открыла глаза, потёрла их кулаками. Зевнула. И замерла, принюхиваясь к чему-то.

— Шаман! — восхитился Риото.

— Что за резинка? — спросила Надя, как ни в чём не бывало.

— Называется «Цвет яблони». Мне Риото перевёл.— Толстые губы Бэргена выдули розовый пузырь жевательной резинки. Пузырь лопнул. По туннелю распространился аромат яблоневого сада.