Солнечная сторона скалы

Храни свой дух...

Океаны расплескаться могут любя 
Это как с душой расстаться – жить без тебя 
Ты — боль моя, любовь моя, 
И над тобою стану солнцем я для тебя…
(А. Лорак)

Симбу снова и снова мучил кошмар про смерть отца. Ночной воздух нисколько не помогал справиться с ноющими где-то внутри ранами, хоть лев уже не спал в пещере вместе с прайдом. Теперь он переместился на место, где когда-то ютился Кову. И должен был признать, что отсюда открывался совершенно новый вид на Скалу предков.

Симба хотел избавиться от чувства вины. Чего он только не перепробовал. Тимон и Пумба тоже давно твердили, что пора бы как-то оправиться от потрясения. Звали с собой в новый поход.

Симба сразу отказался. Он не решился бы бросить прайд. Особенно в такое особенное время — всё же признать полную невиновность отщепенцев Король не мог. Он пристально следил за львицами, пришедшими из чужеземья. После смерти Зиры они стали вести себя тише воды и ниже травы, однако не всем понравилась спокойная и дружелюбная жизнь возле Скалы Предков.

Перевернувшись на спину, Симба наблюдал за звёздами, вспоминая разговор двадцатилетней давности — Муфаса тогда сказал ему, что Великие Короли смотрят на них, живых, с небес, и всегда помогут в трудную минуту. Знал ли тогда Муфаса, что из всех этих «гривастых мертвецов» готовым помочь будет только он? И то усилием воображения сына? Сколько бы не уговаривал себя Симба забыть о том, что не он виновен в смерти отца — ничего не получалось.

Симбе было всегда откровенно плевать на Королей прошлого и на все эти россказни, но лишь до того момента, как не стало Муфасы. И каждый раз, смотря на небо, Симба надеялся лишь на одно — увидеть силуэт отца. Но вместо этого он видел только кучки небесных светил, далеких и холодных. И сколько бы Киара не пыталась показать созвездия, Король видел только звёзды. Он не считал их привлекательными. Даже если улыбался и кивал, словно болванчик. Ему было больно смотреть на них. От этого лишь жгло в глазах. Как если бы ему снова в морду швырнули раскаленный пепел. Симба в тот день мог лишиться глаз — схватка с дядей не прошла бесследно.

Симба поднял передние лапы и осмотрел шрамы — следы от когтей, которыми в него впился Шрам, пытаясь скинуть со Скалы Предков. Лев до сих пор не мог понять, как ему удалось собрать всю волю в кулак, и броситься на Шрама. Симба боялся дядю — хоть и не признавался в этом — ещё с детства. Ещё с того самого дня, когда заметил мелькнувшую среди слоновьих скелетов чёрную кисточку хвоста. Гиены тогда чуть не сцапали их с Налой. Конечно, маленький Симба побоялся говорить что-то отцу, чтобы не выдавать Шрама, при этом, львёнок был долгое время уверен, что дядя просто хотел помочь им. Но Муфаса просто справился быстрее.

Симба долго думал над тем, что было бы, если б гиены всё же причинили ему вред — Шрама ждало бы изгнание в том случае, если бы он всё же сознался, кто именно рассказал о слоновьем кладбище. Но страх прятался глубоко внутри, почти на подсознательном уровне — Симба будто предчувствовал, что Шрам может быть опасен для отца.

Когда-то давно Король прямо при сыне подрался с братом. Симба тогда отметил с какой хладнокровностью наносит удары Шрам. В отличие от Муфасы, который если и бил, то бил, ища справедливости, преподнося этим урок, не раня и не стремясь доминировать. Муфаса частенько говорил с Симбой о том, что он — старший. Что он должен воспитывать Шрама. Что он всегда будет защищать их прайд. Что такая судьба у Королей — думать о других, и лишь потом — о себе. Именно это и сыграло с Муфасой злую шутку.

Симба, потерпевший первую неудачу на слоновьем кладбище, решил во что бы то ни стало научиться защищаться и рычать. И признаться, он частенько наблюдал за Шрамом — хотел поучиться у него. Ведь, как думал тогда Симба, — не только физическая сила льва важна в становлении личности. Шрам-то уступал в этом Муфасе. Ещё как. Симба нашёл для себя несколько решений, когда стал пользоваться приёмами дяди — во-первых, подкрадываться как можно ближе к добыче его научил, увы, не отец, а во-вторых, Шрам отличался большей выносливостью. И Симба, признаться, был очень удивлен, когда, копируя повадки и привычки дяди, смог выжить в пустыне до того, как его нашли Тимон и Пумба.

Симбу не отпускало чувство того, что он мог бы всё исправить. Если бы сориентировался. Если бы не запаниковал тогда — когда стадо антилоп понеслось на него. И, в конце концов, он мог бы спрятаться за ближайшим камнем. Просто на секунду остановиться и подумать. Произвести холодный расчет. Так, как сделал это Шрам. Конечно, теперь ему легко рассуждать…

Симба только горестно вздохнул и, потянувшись, поднялся на лапы. Солнце ещё только начало всходить, озаряя саванну, понемногу открывая разные её участки. Плавно, без резких скачков. Любовно, почти с обожанием — дерево, на котором жил старина-Рафики — сперва крона засветилась тысячами капель росы, затем солнце пробралось ниже — к стволу, и лишь потом лениво скатилось в траву, поблескивая в ней одной из своих многочисленных граней. Симба был уверен, что у Солнца полно граней. После того, как впервые понаблюдал за затмением, он стал считать это светило самым могущественным и животворящим. Куда нужнее каких-то глупых звёзд.

Симба любил три вещи больше всего: напиться после сытного обеда чистой родниковой воды, чтобы потом ходить и икать от её прохлады, спать в позе, несвойственной для таких крупных хищников — к примеру, забившись в корягу или же свернувшись калачиком настолько, чтоб кончик хвоста щекотал ноздри, и, конечно, наблюдать за Солнцем.

Симба перестал даже высоты бояться после того, как встретил первый свой рассвет на Скале Предков, будучи уже новым Королем. Нала же относилась к Солнцу и его палящим лучам скептически — она предпочитала ночную или же вечернюю охоту, и всегда пряталась в тени. Симба никогда не мог уговорить жену выйти с ним ранним утром, чтобы просто посмотреть на восход.