Солнечное Zатмение

Глава 6. Мы идем на дело

Резервация «Солнечное Zатмение» представляла собой огромную территорию, огороженную непролазным забором под высоким напряжением. Общество решило оградить себя от восставших раз и навсегда. Многие были против, особенно те, кто только-только лишились своих близких. Сама мысль о том, что они отберут у них последнюю возможность возвыситься, вызывало желание протестовать и выходить на митинги. 

Но власти (и спасибо за это!) были непреклонны: их задача — заботиться о живых. И то, что кто-то из живых людей мог пойти на корм восставшим и послужить толчком к их возвышению, сыграло свою роль. Большинство сочло идею резерваций разумной и единственно верной. Люди стали придерживаться позиции прошлого: человек умер, значит, его больше нет. 

Такое положение дел в обществе меня тоже вполне устраивало. Я не хотел когда-нибудь уснуть и очнуться оттого, что кто-то сжирает мой еще живой мозг. Слишком высокая цена за чье-то возвышение. 

— Как мы обойдем защиту? — деловито спросил Федька.

Я посмотрел на него с недоумением:

— А зачем нам ее обходить? Кто сказал, что нам внутрь?

— Ну... — Федор смутился. — Я подумал, раз мы здесь...

— Не надо думать, — одернул я его, — думальщик у нас сегодня я, хорошо?

Федька посопел, но больше ничего не говорил. 

— Ты опоздал, Саша.

Я резко обернулся, успев подумать, что теряю квалификацию — кваzи уже незаметно подкрадываются. 

— Чур меня! — вскинул руки Федька. Только что не перекрестился. 

— Не бойся, боец, сегодня вязать не буду, — улыбнулась ему Ирина. 

Кваzи вообще улыбаются очаровательно: холодный оскал и ничего не выражающие глаза. Но я-то знаю — по-другому не умеют.

— Все нормально, Федь, — сказал я. — Она за нас.

— А мы за кого? Что-то много у тебя мертвяков знакомых, Сань... — тихо добавил он. 

— Мы за себя. Всегда и исключительно. Что ты хотела нам показать? — обратился я к Ире. 

— Пойдемте за мной, — коротко сказала она. — Рассказам вы не поверите, это надо увидеть. 

Мы прошли вдоль ограждения. Здесь было необычайно тихо, лишь чуть слышно гудел забор под высоким напряжением. Каждые пятьдесят метров на столбах красовались ярко-желтые таблички на трех языках: русском, английском и китайском. Содержание их не менялось испокон веков: «Осторожно! Высокое напряжение!».

— Здесь, — Ира остановилась и показала рукой вниз.

Я опустил взгляд, присмотрелся и понял, что тут есть лаз под стену. Хорошо прикрытый травой и присыпанный свежей землей. 

Федька уже наклонился и деловито очищал бетонную крышку, ведущую в одну из систем коммуникаций «Zатмения». 

Я молча принялся ему помогать. Спустя пару минут мы уже пролазили в узкий проход за Ириной, у которой в руках был фонарь. 

Я, честно говоря, и не думал, что в подвалах резерваций все так технологично устроено. Все коммуникационное хозяйство, все эти трубы, большие и маленькие, были в очень хорошем состоянии. Выглядело вполне современно. 

— Нельзя допустить, чтобы на территории случился форс-мажор в виде прорванной трубы, — пояснила Ира. — В этом случае восставшие могут вырваться на волю и стать угрозой для живых. Живые очень не любят, когда кто-то опасен для них, — добавила она.

— Давно ли сама живой была? — язвительно спросил Федька. 

Ира повернула голову и пристально на него посмотрела:

— Это не имеет значения. Сейчас я мыслю как кваzи, но считаю человеческую жизнь и человеческий выбор приоритетными. 

Мы прошли длинный проход, остановились у большой стальной двери с ярко-красным вентилем. Ира с легкостью его провернула и открыла нам дверь. Федька, проходя мимо, попробовал повернуть его и только присвистнул. Я даже не стал пытаться: знаю и так, на что способны кваzи, вне зависимости от пола. 

В итоге Ира нас привела к лесенке, ведущей наружу. 

— Мы выйдем на заднем дворе, — шепнула она. — Важно сразу уйти вправо за стену, чтобы нас никто не заметил. Там хорошая охрана. 

— Хорошая охрана? — с сомнением переспросил я. — Хорошая охрана знает все лазы на своей территории.

— Ты знал про этот? — с насмешкой в голосе спросила Ира. — А между прочим, если не ошибаюсь, это и твоя территория.

Я не нашелся с ответом. 

Сначала полезла Ира, за ней я отправил Федьку, а потом уже полез сам. Удивительно: ни сигнализаций, ни собак, ни охранников. 

— Пересменка, — сказала она, как только я присоединился к ним за серой кирпичной стеной какого-то строения на территории резервации. 

— Что?

— Пересменка, говорю. Сейчас мы пройти бы не смогли. Поэтому мне было важно, чтобы ты был здесь ровно в пять. Смотри. 

И я посмотрел, куда она указала. 

Мы были на небольшом дворике, за углом старого, облупившегося здания из серого кирпича. Отсюда открывался вид на большую бетонную площадку, какие есть в школах для проведения линейки. Стоп. Я осмотрелся пристальней и хлопнул себя по лбу — какой же я идиот. Хотя можно было бы просто уточнить по базе. Но я не интересовался, да и зачем бы мне?

— Это школа. Интернат, — сказал я.

— Да, а ты что, не знал? — Федька выглядел удивленным. — Я давно знаю. Это был интернат для неблагополучных детей. 

— Сейчас — для неблагополучных взрослых... — хмыкнул я. 

Мое внимание переключилось к главному входу в школу. Теперь я не сомневался, что этот корпус был именно школой: полустертая, блеклая надпись «В ...ый... ть!» намекала. 

Доброго пути у этих выпускников точно не получилось...

Железные двери тяжело открылись, выпуская несколько людей в темной форме. 

— Охрана, — коротко пояснила Ирина.

Я кивнул, принимая информацию к сведению.

На бетонную площадку въехал старенький армейский грузовик. Его кузов, накрытый выцветшим тентом, повидал не одну войнушку. Люди вообще раньше воевали постоянно, пока на них не обрушилась угроза, гораздо более глобальная, нежели дележ территорий. 

Из грузовика выпрыгнуло два человека в армейской одежде, с автоматами и мачете.

— Выгружай! — из кабины выглянул третий и махнул рукой. 

Армейские стали выгружать из грузовика большие холщовые мешки. Интересно, что в них привезли? Картошку? Хотя какую картошку... Здесь же восставшие. Значит, мясо. 

Мешки скинули на бетонную площадку, и военные запрыгнули обратно в кузов грузовика и отбыли по своим делам. 

К мешкам подошли двое мужчин в хороших костюмах, что в наше время редкость. Не все могут заработать себе на хорошую одежду — она очень дорогая, так как производство тканей совсем небольшое. 

Они неторопливо развязали один из мешков и заглянули внутрь. После чего встали, негромко переговариваясь. 

Я напрягся, так как один из них, стоящий сейчас спиной, показался мне смутно знакомым. Федька рядом с шумом выпустил воздух сквозь сжатые зубы, и я понял, что эта спина знакома не мне одному. 

— Вы не волнуйтесь, — донесся до нас голос первого — полного лысого мужчины, — товар не испорчен, все будет в лучшем виде. 

— Когда?.. — а вот голос этот я не спутал бы ни с кем и ни за что. 

— В самое ближайшее время, уверяю вас, — всплеснул руками толстый. От наигранности жеста меня чуть не стошнило. 

Из открытого мешка показалась человеческая рука. Тонкая, принадлежащая или подростку, или женщине. Ногти проскребли бетонную поверхность, и рука безвольно замерла. 

Высокий мужчина, стоящий спиной, повернулся к нам лицом. 

— Это п***ц, — спокойно и четко сказал Федька. 

— Еще какой...

Я почувствовал, что в горле разом пересохло. Чертова адова пустыня. Что делал здесь Анатолий Сергеевич Крупняк, наш шеф, я не имел никакого понятия. 

Слева раздались странные звуки, и я обернулся, уже зная, что увижу. К чему охранники, когда в резервации около шести тысяч восставших? Пустить их, особей пять по периметру, под руководством одного кваzи, и пусть мотаются по кругу. Если кого найдут — сожрут, еще и возвысятся.

— Найд, у них браслеты, — встревоженно сказал Федька. 

Я присмотрелся. И правда — на запястье у каждого восставшего виднелась серая полоска браслета. То есть если я его убью, наверняка сработает сигнализация. 

— Ты знала про это? — зло спросил я, поворачиваясь к Ире.

Ирины не было. Будто ветром сдуло. 

— Это залет, капитан, — задушенно сказал Федька. — Мы вляпались по самые уши. 

Восставшие подходили, сужая круг, управляемые невидимым нам кваzи. 

— Прикрывай, — коротко сказал я, закрывая глаза. Сосредотачиваясь. Я попытался мысленно дотянуться хотя бы до одного из них — истерзанной полуистлевшей девушки, что когда-то была красива. Отчего она погибла? Автомобильная авария? Смертельная болезнь? Неудачный прыжок с парашютом? Это неважно. Ее время на этой земле закончилось. Волею судьбы, провидения, небес. Нельзя играться с этими вещами. Нельзя желать такого бессмертия. Мы — люди. А значит, наша судьба — быть в непрерывном движении. И кваzи — это преступление против самой природы. 

Девушка дернулась, подчиняясь. Она развернулась и пошла в обратном направлении. 

— Молодец, малышка, — шепнул я, окрыленный успехом. — Ну-ка, покажи мне, кто здесь главный. 

Восставшая задергалась, будто ее поразил внезапный паралич, и снова повернулась ко мне. Оставшаяся четверка начала расходиться в разные стороны. Кваzи, управляющий восставшими, явно не ожидал того, что из живых кто-то тоже на это способен.

Восставшая под моим влиянием подняла руку. Я проследил направление, куда она показывала. 

— Грей, третий этаж, справа, — быстро сказал я, — кукловод там. 

— Учту, — бросил он, и его кадык нервно дернулся. Плохо дело. Мы не должны нервничать. 

— Приготовься, — я постарался, чтобы мой тон был спокойным, но напряжения было не скрыть. Надеяться можно было только на чудо.

— Стоять! — я сказал негромко, но повелительным тоном. Восставшие послушно остановились, жалобно поскуливая. И тут же снова двинулись с места. 

— Грей, мы должны попасть обратно под землю, — быстро сказал я. 

— Понял. 

До люка нужно было пройти буквально несколько шагов. Но эти несколько шагов были как раз за восставшими.

— Найд, — Федька дернул меня за руку. — Я отвлеку. 

— С ума съехал?! — шикнул я на него. — Только твоих геройств сейчас не хватало. Мачете достал, порубаем эту нечисть, и на выход. 

Федька посопел, но спорить не стал. Я вытащил сразу два клинка и закрутил «мясорубку» — любой, кто бы приблизился, остался бы без конечностей.

— Головы и руки с браслетами не трогай! — крикнул я. — Сигналка. 

Обездвижив двоих восставших, я стал чуточку ближе к выходу из этого жуткого места с торчащими руками из мешков. 

Федька рубанул восставшего, протянувшего к нему руки, и одна из рук с хрустом оторвалась и покатилась по асфальту. 

Рывком открыв люк, я протиснулся внутрь. 

Федька остался снаружи. 

Еще никогда мне не было настолько страшно.