Соломины

Глава 4

Алексей-старший шёл домой поздно вечером, после разговора со своей, якобы, любовницей. Сходил называется, одна отрада - с ребёнком повозился. Мальчика Нина назвала Игорем, Алексей не возражал. Игорь Алексеевич звучало неплохо. Фамилию дал свою. В ЗАГС ходил один, благо, что тот находился чуть ли не на другом конце города. После объединения двух районов, вся их администрация перебралась в другой район.

Шёл и пинал всё, что попадалось под ноги. И злился, ох как он злился. На Нинку, за то, что она не слушает никаких доводов, а только орёт, как базарная баба. Лёшка давно уже понял: она надеялась, что уйдёт Соломин из семьи к ней и мальчонке. Только вот одного не понял: она его за дурака что ли держит?

Нинка жила хоть и в маленькой отдельной малосемейке, но всё-таки это было общежитие завода. Вот и предполагалась, что Лёшка разведётся и квартиру свою разменяет. Квартира у Соломиных большая, трехкомнатная, да только даже доведись ему развестись, он ни за что бы не стал претендовать ни на какую часть жилья. Там же оставались бы его любимые. Он затряс головой, отгоняя дурные мысли, а они всё лезли и лыбились ехидно: "Тряси, не тряси башкой своей, а дело к тому и идёт, к разводу. Ты же, дурень, с женой даже говорить не желаешь."

Вот из-за этого и на себя злился. Как, ну вот как заставить себя объясниться с Еленой? Он и глаз не смел на неё поднять, вот как душил его собственный стыд и обида за свою ненаглядную. И чувствовал он себя распоследним мерзавцем. А кем же ещё назваться, ежели вдруг ни с того, ни с сего бултых и вывалить ей:

" Прости меня, засранца, но я не виноват. Я так напился, что ничего не помню. Ни вот столечко не помню из того, что должен был бы запомнить."

И выходит, что он не виноватится перед ней, а как бы ещё и пострадавший получается. Мол раз не помню, то ничего и не было, и нечего мол на меня зыркать. Хорош гусь!

А уж как перед Алёшенькой стыдно даже словами не передать. Ведь рано или поздно придётся сказать ему о братике. Не скажешь сам, скажут другие. И как тогда смотреть в глаза несмышлёнышу своему. Но ведь и тот свой, родной. Леха принял его и полюбил ничуть не меньше Алёшеньки. И пацан отвечал ему взаимностью. Никогда не плакал у него на руках, только гукал, улыбался и пузыри пускал. А как сидеть стал, так и заползал к Лёхе на колени и ни за что не хотел слезать, когда наступало время уходить домой. Ещё Нинка ехидничала, что может отдать ей Игорька Алексею насовсем.

- Он у тебя сидит тише воды, ниже травы, не орёт, не капризничает и ест с удовольствием.

Честно говоря, Лёшка и рад бы был забрать ребёнка, но ведь это только слова, кто же ему отдаст.

Подойдя к дому, взглянул на окна и вспомнил: Лена на работе, Алёшка у бабушки. И так тоскливо стало, что хоть домой не ходи. Вдруг захотелось увидеть жену, обнять её, прижать к себе и будь что будет. Он было развернулся, чтобы пойти к Елене в больницу, но остановился. А если она занята - вдруг привезли тяжелого больного? Она вон иногда приходила с работы, еле на ногах держась, такие тяжелые ночи выдавались. Хоть и не врач, но фельдшер, достается иной раз хуже, чем врачу.

Лёшка зашёл домой, решив, что утро вечера мудренее, отварил себе пельменей, запил чаем и лёг спать.

Утром он проснулся раньше будильника. До побудки оставалось еще полчаса и Алексей-старший, закинув руки за голову, принялся размышлять.

Ни начальник цеха, ни его заместитель не возражали против подработки на территории завода. Он мог сам выбрать в каком из цехов найти себе занятие по душе и по деньгам. Начальство о его ситуации знало, но помалкивало, не считая нужным вмешиваться, пока это не отражается на работе.

Когда Лёшка, покинув кабинет начальника цеха, дошел до конца коридора, его догнал заместитель - Леонид Александрович Бахвалов, мужчина статный и высокий, только чуточку начавший оплывать фигурой. 

- Алексей, - он немного замялся. - Может я лезу и не в свое дело, но мне бы надобно с тобой переговорить. Ты не обижайся, но я устал смотреть на тебя. От тебя прежнего осталась только тень и больно видеть, как ты рушишь свою жизнь. Но здесь не место вести такие разговоры. Заглянул бы к нам на чаёк. Жена будет рада видеть тебя, они с твоей мамкой вроде как подружки были не разлей вода. Это сейчас уж обстоятельства и возраст развели всех. Так зайдёшь?

Лёха кивнул, опустив голову. Он уважал Леонида Александровича и ему было неловко перед этим пожилым мужчиной.

Мужчина улыбнулся:

- Вот и хорошо. А то я весь извёлся, не зная как тебе помочь. Не затягивай, загляни на неделе.

Вот и лежал Лёшка, и думал, когда ему сходить в гости на чаёк, если неделя уже заканчивается. И о чём таком важном собирается беседовать с ним дядя Лёня, как они его все звали вне работы, что пригласил аж домой.

А Елена не на шутку разболелась. Сказалось ли нервное напряжение последних месяцев или продуло её у открытого окна в автобусе, везущем к родителям, а может инфекцию подцепила, сие было ей неведомо. Но, скорее всего, всё вместе и сыграло свою пагубную роль. И лежала теперь Леночка под теплым одеялом, а её всё равно трясло от холода. И не помогало ни тёплое молоко с мёдом и маслом, ни чай с малиной.

Приехав домой, она ещё успела поделиться своей болью-печалью с родителями, а уж как приняли они такое сногсшибательное известие, узнать было не суждено. Перед глазами всё поплыло, закачалось и Леночка только и успела добраться до кровати и рухнула как подкошенная. 

Мама молодой женщины на цыпочках вошла в комнату, потрогала ей  лоб. Покачав головой и горестно вздохнув, открыла шкаф и достала оттуда сложенный плед. Укутала дочку поверх одеяла ещё и этим пледом. Тихонечко прикрыла дверь и пошла в кухню.

- Как она там? - спросил её муж.

- Да всё так же. Чуток попозже разбужу и напою лекарством. Женщина внимательно посмотрела на мужа.