Солум: (не) Одинок

Глава 1. Стройка

─ Ну что, будешь тут работать или ты совсем хиляк? ─ спросил черноволосый коротко стриженный пацан лет пятнадцати в оранжевой каске, кивком указывая на маленький серый цементный фундамент для дома, который, очевидно, будет в разы уже того, что уже вовсю строился неподалёку, и где было уже с шесть широченных этажей, от вида и грязи которого Гилберту стало дурно. Да и в целом атмосфера стройки не внушала у него восхищения или доверия: даже небо было затянуто чёрным в этой самой мрачной точке самого бедного района пригорода столицы. Столицы самой великой, по мнению некоторых, страны — Эсперии. Но её величия на себе одиннадцатилетний Гилберт пока не ощутил ни капли: всю жизнь они с отцом прожили практически в нищете, а теперь тот умер от надрыва спины, не оставив ему ничего за душой. Зато теперь Гилберт не удивлялся, почему отец никогда не приводил его с собой на работу: не хотел, чтобы тот видел, через что ему приходится проходить каждый день, чтобы им было на что жить.

Считалось, что эсперийцы были потомками А-рилеев, первых людей, мутировавших от упавшего много лет назад на Зестрию метеорита, и заимевших из-за этого отменное здоровье и белоснежную чистую кожу. Однако по себе Гилберт бы сказал, что не имел ни того ни другого: с детства он перенёс все лихорадки, которые только существовали на свете, а лицо его было скорее серое, как небо над пригородом в особенно ясные дни. У пацана же напротив было ясное бело лицо в лёгких следах сажи.

─ Буду, ─ неуверенно сказал Гилберт.

─ Что?! ─ переспросил пацан, прикладывая руку к уху. ─ Говори громче!

─ Я буду работать! ─ повторил Гилберт, пытаясь перекричать раздававшийся из соседней стройки режущий уши на части звук бензопилы.

─ А-а! ─ протянул пацан. ─ Ну тогда подожди здесь, скоро придут старшие! ─ сказал он, указывая рукой на единственное свободное место меж валявшихся на земле балок и блоков возле фундамента. Гилберт чуть не запнулся, обходя препятствие в виде сложенных рядком чугунных батарей.

─ Осторожнее, ─ усмехнулся пацан. ─ Если поранишься, никто тебя лечить не будет. Ты тут как бы вообще никому не нужен: таких мелких обычно не берут работать. А ты ещё и хилый. Проработаешь пару дней и сляжешь. Как твой папаша.

Гилберт посмотрел над него исподлобья. Ему хотелось чем-нибудь кинуть в этого неказистого пацана, нет, уродца. Как чертики в сказках, что читал ему папа перед сном когда-то в детстве. Гилберт уже подумывал о грязи, которую притоптывал ногами, но потом передумал, и внимательно осмотрел пацана: тот был не такой тощий, как он сам, и даже имел некоторый жирок на щеках, а значит, кое-что регулярно ел. Стало быть, и деньги у него были.

─ А вот и не слягу. Спорим на пять пейеров, что не слягу! ─ предложил Гилберт, разведя руками в стороны. На один пейер можно прожить целую неделю, если хорошо экономить. Пацан вдруг залился жутким смехом, надрывая живот и чуть не садясь на грязную каменную плиту.

─ Ну давай, давай! Дам десять, только чтобы это увидеть! — смеясь, пацан похлопал рукой по штанине на подтяжках, и, проведя рукавом по лицу, спрыгнул с плиты на землю и пошёл в сторону другой стройки, пиная камушки на своём пути.

— А ты что…работаешь там? — крикнул Гилберт вслед ему. Пацан обернулся, не доставая руки из карманов.

— Ну да, — протянул он, сделав многозначительное лицо. — Тебе ещё туда рано. Ну пока, — попрощался он, чуть махнув рукой, и зашагал к большой стройке.

«Вот ведь воображало», — Гилберт провожал его взглядом, пока пацан не стал совсем маленьким пятнышком на фоне огромной пыхтящей и звенящей звуками строительной машине.

Теперь, когда пацан ушёл, он почувствовал себя особенно одиноко, и присел на корточки перед фундаментом. Надо было хоть спросить его имя. Чего же он не спросил?

Вскоре подошли «старшие» о которых тот говорил: пятеро взрослых мужиков, но тоже, не сильно-то крепких. Совсем не как те, что видел Гилберт в папиных цветных журналах о спорте.

— О, а ты что тут делаешь, пацан? — обратился к нему один из них, нависнув сверху своей огромной фигурой.

— Я пришёл поработать, — выдал Гилберт честно, заставив всех мужиков закряхнеть от смеха.

— Завязывай, иди домой, щегол! — сказал другой мужик, хрюкая при смехе.

— Тут тебе не игрушки! — сказал третий.

Гилберт сжал руки в кулаках. Черта с два он уйдёт! Дома ему делать нечего, кроме как ловить залетающих в окна насекомых. Даже есть нечего!

— Я — сын Майера! — признался он. — Дайте мне поработать! Мне очень нужны деньги!

Мужики вдруг перестали смеяться и собрались в какую-то перешептывающуюся кучку. Гилберт прислушался. «Да не может он быть его сыном!», — донеслась до него чья-то фраза. Конечно! На своего отца он был плохо похож: тот был крепким, сильным, и самым высоким на свете! А Гилберт — низким, слабым и совсем не крепким.

«Ладно, пусть будет помогать нам по мелочи!», — донеслось до его уха, и кучка сплетённых мужских тел в синих рабочих костюмах распалась.

— Значит так, — сказал один из них, наклоняясь к Гилберту. — Будешь месить нам цемент. И кое-что помогать носить, когда мы попросим. Сам никуда не лезь, понял? — наставил его мужик. Гилберт радостно кивнул. Ему хотелось обнять этого большого и доброго человека и он потянулся в его сторону, но тот тут же повернулся к другому мужику и стал о чём-то советоваться по поводу возведения, так что Гилберт смирился и не стал пытаться обнять его.

Раствор вонял так, что Гилберту хотелось защемить себе нос прищепкой, только бы его не нюхать. Это была уже четвёртая большая тележка, которую он замесил за сегодня специальным валиком, пока мужики выкладывали кирпичи по краю фундамента и периодически набирали у него цемента своими мастерками. А время едва перевалило за обед, судя по вкусным запахам, тянущимся откуда-то с наветренной стороны стройки. Вскоре в это злачное место пожаловали и некоторые из жён мужиков с обедами для них, завёрнутыми в белые полотенца. Гилберт с неподдельным интересом разглядывал их, пока они здоровались с мужьями, а некоторые даже целовались: убранные в капюшон или в хвост волосы, чёрные и каштановые, пухлые или худые фигуры. Может и его мама выглядела бы также? Если бы была у него…