***
Очнулась я у себя дома, на диване и увидела заплаканное лицо Ольги, склонившееся надо мной. В первые секунды я не могла понять, что произошло, но жестокая память рывком вернула меня к действительности и я подалась к Ольге, желая рассказать, какое у нас всех горе.
- Тихо, лежи. – остановила меня Оля. – Я уже все знаю.
Было видно, что она собралась крепиться, но не выдержала и упала мне на грудь, сотрясаясь от рыданий. Я обняла ее и мы проплакали минут десять, боясь оторваться друг от друга.
Наконец, Ольга затихла, потом подняла опухшее от слез лицо и проговорила:
- Скоро здесь будут твои родители. Им Владимир Александрович позвонил.
Я подскочила, вспомнив об отце с матерью. Хорошо, что не мне пришлось сообщать им страшную весть. Моя психика этого уже не перенесла бы.
- Пойдем, умоемся. – предложила Ольга и мы пошли в ванную.
Родители приехали, когда мы уже более-менее привели себя в порядок. На маму было страшно смотреть. Она вмиг состарилась лет на десять. Отец не отходил от нее ни на шаг, но сам был не в лучшем состоянии.
Теперь мы уже все плакали. Сколько их осталось, этих слез, не знал никто. У нас до сих пор не случалось семейное горе и нам не приходилось оплакивать близкого человека. Все бабушки и дедушки умерли до того, как мы со Степой стали понимать, что такое смерть. Теперь не стало и самого Степы.
Глядя на родителей и Ольгу, я решила, что отплачу по Степе после, когда буду одна и будет время подумать. Сейчас я нужна им всем, я должна о них позаботиться.
И я начала заботиться. Постелила всем постели, достала чистые полотенца. Как-то само собой подразумевалось, что Ольга в эти тяжелые дни должна быть рядом с нами. Она тоже помогала мне в хлопотах, но часто застывала с какой-нибудь вещью в руках и было видно, как отчаянно старается не заплакать. Комнату Степана мы, не сговариваясь, обходили стороной.
Я, совершенно машинально, постелила родителям вместе на диване в большой комнате, опомнилась только тогда, когда они вошли, чтобы лечь спать. Увидя мое замешательство, отец успокаивающе махнул рукой и тихо сказал:
- Все нормально, я ей сейчас нужен.
Я думала, что заснуть мне не удастся, но очнулась от пустого сна без сновидений только под утро, когда уже начало светать. Ольга еще спала, но по опухшему лицу я поняла, что наплакаться она успела вдоволь.
Ночь после смерти брата поделила мою жизнь надвое. Все беды, которые я раньше считала непоправимыми, казались теперь ерундой, а дальнейшее существование – беспросветным. Конечно, ни то ни другое не было правдой, но мне так казалось.
Я тихо встала, не желая никого беспокоить и отправилась готовить завтрак. Первым на кухню заглянул отец. Было видно, что ночь далась ему не легко, но в то же время, прибавила какой-то отчаянной решимости. Поцеловав меня в висок, он сказал:
- Все хлопоты по оформлению документов и по организации похорон я возьму на себя. Вчера звонил Степин командир, они выделяют машину и помощника.
- А ты выдержишь все это? – спросила я, проведя рукой по его осунувшейся и небритой щеке.
Он поймал мою руку, прижался к ней губами и кивнул. Потом молча ушел в ванную.
Следующей появилась Ольга. Она тяжело опустилась на табуретку и, кивнув в сторону ванной, спросила:
- Кто там?
- Отец.
- А мать?
- Еще не вставала.
Мы замолчали. Неожиданно Ольга подняла голову и спросила:
- Ты веришь в то, что его больше нет.
Я застыла у плиты, спиной к ней и несколько секунд собиралась с духом.
- Да, верю. – наконец проговорила я и повернулась. – Тебе тоже надо поверить, Оленька, и научиться жить без него. Это тяжело, кажется, что почти невозможно, но деваться-то некуда.
Я понимала, что говорю сейчас жестокие вещи, но не останавливалась, потому что говорила их не только для Ольги, но и для себя самой. Мне тоже предстояло научиться жить без брата. Я очень любила его, большей частью за то, что он любил меня. Я привыкла обсуждать с ним свои проблемы, как с подругой. Мне будет очень тяжело. Мои переживания сейчас носили оттенок эгоизма, но пусть бросит в меня камень тот, кто не жалеет о хорошем. Я понимала, что Ольга молода и красива. У нее еще может, да и должен, появиться любимый человек, а вот другого брата для меня жизнь не приготовила. Как и другого сына для наших родителей.
Я и раньше подозревала, что Ольга очень чувствительна к чужому горю, а теперь она это наглядно продемонстрировала. Поднявшись с табуретки, она подошла и поцеловала меня в щеку. На языке жестов это означало: « Я не бесчувственная кукла и не собираюсь приватизировать горе от потери Степана».
«Наш человек!» – не в первый раз подумала я.
- Девочки, - заглянул в комнату отец – пусть мама поспит, не будите ее.
- Ты что, уже пошел? А завтракать? – спросила я.
- Спасибо, не хочется.
Отец ушел, Ольга отправилась приводить себя в порядок и я снова осталась одна. Через некоторое время мы с Олей пили кофе и решали, чем будем заниматься весь оставшийся день. Оказалось, что делать-то особо нечего, а ждать было ох, как тяжело.
Появилась мама. Мы и не слышали, что она уже побывала в ванной. Села и налила себе кофе. Воцарилось неловкое молчание, мы ждали, как она себя поведет. Очень не хотелось, чтобы мама плакала. Но, она вдруг заговорила на тему, о которой мы с Ольгой и не подумали.
- Надо посмотреть, есть ли у нас всех траурная одежда.
Мы оживились. Даже в горе женщина остается женщиной и мысли об одежде отвлекают. Для начала мы просмотрели мой гардероб и отложили черную юбку и черный свитер с серебряной отделкой. Ольга решила домой не ездить и подобрала себе темно-синее платье, от которого мы отпороли белый кружевной воротник. Для мамы ничего не нашлось и она сказала, что поедет домой, там переночует, а завтра утром приедет и привезет всем что-нибудь соответствующее на голову.
#2335 в Детективы
#493 в Женский детектив
#8700 в Проза
#5482 в Женский роман
Отредактировано: 13.05.2019