Соня - Анжелика

Соня - Анжелика

По обочине грунтовой дороги шла девушка, в длинной юбке до пят, в блузке, в шелковом шейном шарфике, завязанном на голове, как делают молодые женщины в церкви, выслушав от бывалых бабушек, что в храм нельзя входить без платка на голове… «и губную помаду сотри… и скромнее, скромнее, не разговаривать, не смеяться, не рассматривать бесстыжими глазами всё, взгляд потупить, голову опустить, к Богу, к Богу пришли…» 
Как-то, когда она была ещё девочкой, родители пошли на службу. После воинственных атеистических лет в Союзе, после распада Союза, когда светлые идеалы канули в небытие и народ в растерянности пытался найти опору и потянулся к Богу. «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен» - сказали мудрые японцы или китайцы. Одна за одной открывались церкви. По улицам побрели свидетели Иеговы с журнальчиками в руках. Названия журналов впечатляли: «Время лжи», «Апокалипсис». В кинотеатрах выступали заезжие проповедники. «Заграница нам поможет» - смеялся отец, вспоминая знаменитую фразу Остапа Бендера.
Не так уж советские люди верили в построение коммунизма, вернее никто в это уже давно не верил, и даже слагались анекдоты, про пресловутый социалистический строй, про партию и генеральных её секретарей… правда в основе своей они были добродушные и безобидные… но теперь стало совсем не понятно, как жить… во что верить… на что ориентироваться… 
Войдя в церковь, Анжелика, Лика, так  назвали её романтичные родители, прочитала вывешенное на колонне объявление о том, что шуметь, разговаривать в церкви – грех, и он будет наказан… вся непривычная, ярко-торжественная, таинственно-мистическая, непонятная обстановка привела девочку в такое состояние , что прочитанная фраза напугала её, и побледневшая Лика стала дергать родителей за одежду и показывая на предупреждение, просить их молчать, потому что эти два взрослых человека совершенно не знали, что им надо делать, и консультировались у окружающих, создавая к ужасу двенадцатилетней Анжелики ШУМ, и РАЗГОВАРИВАЯ! Мама успокоила её как могла, и выяснив куда поставить купленные ею свечи, вручив озиравшемуся по сторонам отцу несколько тоненьких восковых палочек, взяла дочь за руку, и пошла разыскивать нужные иконы. Лика наблюдала как мама ставит свечу, а та не хочет стоять и падает… потухает… Она так переволновалась тогда, ей было так не по себе, душно и не уютно, что мама выпроводила их с отцом на улицу. Отец, который казалось не меньше её намучился, с радостью согласился подождать жену. Пока шла служба, они гуляли с отцом по аллеям и собирали желтые и красные осенние листья, разговаривали, и этот воскресный поход запомнился Анжелике, как один из замечательных событий в жизни – её любимый папка никуда не спешил, они шуршали листьями, и она спокойно рассказывала о школьных делах, о подругах, и даже сказала, что хотела бы братика или сестричку, на что папка грустно улыбнулся, потом молча поправил её шапочку с огромным бубоном. 
Кругом горели свечи, церковный хор пел, священник что-то читал, сновали деловые старушки, чувствующие себя как рыбы в воде, похоже они были с Богом на «ты»... Пришедшие люди вели себя по разному, одни смиренно стояли, чуть опустив головы, в нужных моментах крестились, становились на колени, другие, не понимая что происходит, послушно повторяли за «знатоками». Время от времени открывалась дверь, пропуская очередную партию уверенных и растерянных. Шел 1992 год. 
Теперь ей было девятнадцать, и она шла по дороге в размокших балетках, майский ливень поил эти бескрайние поля, перемежающиеся небольшими редкими перелесками. Она насквозь промокла, дорога раскисала, заслышав шум приближающейся машины, Лика сошла на обочину. Попытки как-то обходить топкую засасывающую грязь не увенчались успехом, и она побрела по ней по щиколотку вгрузая. Сверкнула молния, расколов затянутое облаками небо, через некоторое время прогрохотал гром. Девушка остановилась.
- Эпично, - прошептала она, глядя в небо на разбушевавшуюся стихию.
Николай гнал свой старенький газик, в кузове грохотал шифер, дворники не успевали сгонять воду, льющуюся с прорвавшего неба. Проехав мимо странницы, остановился и приоткрыв дверцу, крикнул:
- Давай подвезу, садись в кабину, давай быстрее!
Девушка молча смотрела на него и не двигалась с места. Николай выскочил из машины и подойдя сказал:
- Ничего не надо, денег не надо, садись скорее! Чего тут думать?! - он схватил её за руку, довел к машине, помог сесть в кабину. Впрыгнув на свое сидение, захлопнул дверцу. - Ну, вот, по твоей милости промок! Быстрее надо соображать!
Девушка взялась за ручку, намереваясь выйти.
- Сиди уже! Обиделась, что ли? Ты куда идешь?
Она молчала. Николай тронул газик с места.
- Хорошо, что не с утра дождь! Я утром цемент в мешках вез, вот это был бы цирк! Ты что молчишь? Испугалась грозы? Или меня? Я в поселок Виноградный. А ты?
Молчание было ему ответом.
- Не хочешь разговаривать? Ну, не надо. Я и сам не очень-то разговорчивый, это меня что-то дождь взбодрил… - Николай замолчал. 
Лика держала в руках маленький, как будто игрушечный рюкзачок. Мокрая одежда холодила тело, и она время от времени зябко поводила плечами.
- Замерзла? Как же тебя угораздило? У меня в термосе горячий чай остался, вот я тормоз!
Он остановился, достал из-за сидения свитер, протянул девушке.
- Надевай. Да не стесняйся ты, надевай, - потом налил из старого синего термоса чай в поцарапанный пластиковый стаканчик. - Пей. И поедем. Хоть немного согреешься. Тебе где выходить? Куда ты добираешься?
Девушка посмотрела на него выразительными карими глазами, потом слегка пожала плечами.
- Не знаешь? Вот это номер! Ты говорить - то можешь?!
Лика показала на губы и отрицательно качнула головой. Николай потер рукой лоб.
- Дела-а… Ну, допивай, и поехали, главное домой попасть, а там разберемся.
Глаза у девушки наполнились слезами, она отвернулась и стала торопливо глотать ароматный чай с мелиссой.
- Да не спеши так... - Николай закурил. Ливень шумел, обрушиваясь на кабину газика, стекая по стеклам, пытался пробраться в машину через приоткрытое боковое стекло. Мужчина выбросил сигарету и поднял его. Они сидели как в прозрачной подводной лодке. Девушка с печальными глазами, в его толстом коричневом свитере с орнаментом… снаружи была стихия… а в кабине…
Николая охватило какое-то неизвестное до этого чувство, такое неуловимое, нежное, как ощущение от пережитого сна, который не можешь вспомнить, а только знаешь, что он был чудесным.
- Ну, вперед, - негромко скомандовал мужчина и машина тронулась с места.