Сороки

Глава 1. Подарок от черта

Когда я только принесла кулечек в дом, то все не могла нарадоваться, наглядеться. Я улыбалась ему, клала пальцы в его кулачок, пела ему мамины песни и качала в люльке, подвешенной за крючок к потолку. Он появился у меня на свет только неделю как, но порадоваться ему я могла только теперь, когда он оказался дома, в душно натопленной комнате, где не нужно думать, что он может застудить себе носик или ветер задует ему в ушки. До этого момента мы с ним были в дороге или в чужих домах, и я не могла почувствовать счастье от того, что он появился на свет, все только беспокоилась, как бы остался целым, да переживала о своих сердечных печалях.

Я назвала его Ванюша, как положено было в день его именин.

А в деревне моей, в Птицевке, сразу сказали, что я нажила его от черта. Всю зиму и начало весны я скрывала свое положение под одеждами, ни с кем в баню не заходила и считалась девкой чистой. Приданого у меня было немного, родители покинули свет рано и жила я с бабкой при семье старшего брата, поэтому ко мне сватов засылать не торопились, но засидеться я пока не успела. Дурных слухов обо мне не ходило, а тут вдруг я пропала на треть месяца и вернулась с ребеночком на руках. Люди стали строить нелепые догадки. Но почему же сразу черт его отец?

Не чертов он сын был, а Григорьев, знала я имя его отца. Звали его Григорием Юрьевичем Воронковым, но никогда моему сыну не носить его фамилии, так и ходить с моей и быть Ванюшей Сорокиным. Я только смеялась, когда мальчишки дразнили меня, что я загуляла с чертом, а моя бабка кричала — «не черт он, а ветер злой!» и грозила ребятам палкой, на которую опиралась. Тяжелее всего было моему брату Никите, он сжимал губы и опускал взгляд от стыда, когда слышал такое.

Никита со стороны казался хмурым и суровым человеком, поэтому, когда наша бабка пустила слух, что он побил меня как следует, никто не усомнился. Но я знала брата лучше других, Никитино сердце внутри было мягким, словно лебяжий пух, поэтому я чувствовала, что серчать сильно он не будет. Я вернулась домой с кулечком и поклонилась ему низко в ноги, протягивая Ванюшу на его суд.

— Зарублю, — тихо сказал Никита, но я знала, что он говорит это в сердцах, ни мне, ни Ванюше он бы смерти не принес. Он удалился во двор колоть дрова, для него это было слишком большое известие, ему нужно было обдумать все как следует. На следующий день я пошла к нему снова, а он, увидав меня, подскочил с места, как ошпаренный и снова скрылся во дворе, словно стараясь убежать от меня. Но в этот раз я последовала за ним.

— Оставь меня, Фрося!

Он замахал рукой, хмуря все больше свой не по годам морщинистый лоб. Мое сердце даже дернулось от жалости к нему, корил Никита себя, что взял на попечение сестру, а она опозорила род, винился, что это он не углядел. А мне хотелось рассказать ему о любви и ее силе, но не от меня он должен был такие речи слушать. Я схватила его за руку.

— Дал Бог мне дите, уж никуда оно теперь не денется.

— Дал Господь роток, даст и хлеба кусок! — Никита попытался высвободить руку, но я повисла на нем, не пуская. Но не оттолкнул меня, потому что любви ко мне было много в сердце.

— Не выгонишь! Без дома погибнем!

— И мне с тобой до старости жить теперь?! Тебя же больше не выдать, невесту чертову!

— Не черт отец его, не черт.

Я хоть и считалась лишним ртом в семье, но знала, что на самом деле толка от меня в доме было немало и, если бы я уехала бы жить в мужний дом, Никите бы тяжко пришлось. Нужно было возделывать землю, а Надя, жена его, после второго сыночка захворала и ходила теперь хромая, уставала быстро и сил имела немного. Никита все мечтал скотиной обзавестись, чтобы была у нас корова, как в детстве при живых родителях, тогда бы ему стало жить куда проще, но копить на нее ему пришлось бы еще не один год. И в этом я могла ему подсобить.

Из кармана я достала мешочек и сунула ему в руки.

— Вот, родненький, здесь хватит купить корову, да еще останется. Когда я шла обратно из города, ночевала в соседней деревне, узнала, что у Багровых есть молодая корова, которая отелится к лету, они готовы ее продать, я узнала.

Никита посмотрел на меня широко раскрытыми глазами и отпрянул, я даже руку его отпустила.

— Так ты… торговала собой?

Я тоже отпрянула от него, обронив мешочек, который со звоном ударился о землю. Слезы стали скапливаться в уголках моих глаз.

— Что ты, что ты! Ой, что подумал обо мне! Нет, виделась я с отцом его, он человек из верхов, и он дал деньги на содержание сына. Сердце мое разбил, но умолял меня взять деньги, чтобы ребенок не бедствовал.

Мешочек лежал между нами, упав в весеннюю слякоть. Снег еще только начал таять, на вытоптанных дорожках уже образовалась мокрая грязь, а по краям все было бело. Никита смотрел на него, будто на заклятую вещь, и я первая решилась взять его. Я села на скамью у дома и высыпала содержимое себе на юбку. Это был задний двор, поэтому богатства нашего никто видеть не мог. Я отсчитала то, что должно было хватить на корову, и показала то, что останется. Себе я хотела взять совсем чуть-чуть, в основном на то, чтобы задобрить попа ради одобрения крещения Ванюши.

Никита опустился рядом и сидел отвернувшись. Так мы и молчали, он и не смотрел в мою сторону, а потом спросил, будто видел все:

— А это что, среди монет?

От волнения я даже забыла сказать ему, что еще здесь есть побрякушка из драгоценных материалов. На тонкой цепочке висел кулон непонятной для меня формы. Хоть он тоже был золотым, казался он не слишком красивым. Вертикальную палочку пересекала другая, а от нее, плавно загибаясь, шли три новых, заостренных на конце. Это напоминало мне птичью лапку с тремя пальцами. На палочке, что у основания, были впаяны два красных блестящих камушка, Григорий сказал мне, что это настоящие рубины. На обратной стороне была гравировка с цифрами «1900». Он видел, что это украшение не пришлось по душе мне, и стал оправдываться, что, если бы он знал ювелира в этом городе, он бы непременно заказал что-то для меня, а в Москве он не успел это сделать. Григорий купил эту вещь у самого моря недавно, потому что она ему жутко понравилась, а чем она взяла его, мне было не понять. Единственное, что меня обрадовало в этой вещи, — это циферки сзади, ведь именно в этот год родился мой Ванюша.