Соссуксский Ястреб

Соссуксский Ястреб

Как странно… Прошло уже столько лет и лишь сейчас я собралась записать эту историю… Хотя… нет, раньше я не могла – я загнала, засунула её в самый дальний чулан памяти и замкнула его на ключ. Я надеялась, что я забуду её, забуду, как дурной сон…

Забыть не выйдет – сегодня эта история вновь напомнила о себе. Интересно, который час? Я проснулась среди ночи, в ледяном поту – мне вновь приснился тот кошмар. Я так снова и не заснула, а уже, кажется, рассветает. А все из-за чертовой заметки в газете! Нет, нет, так не пойдёт. Надо все записать по порядку.

Вчера, на работе, я случайно увидела на столе у Эльдара газету «Эзрамасская криминальная хроника», раскрытую на седьмой станице (вот уж не знаю, как ему хватает сил целый день работать с разными подонками, а потом ещё и читать о них в газетах). В самом низу, в уголке, прилепилась крошечная заметка. Я машинально глянула на название, и в глаза мне бросились два слова – «Керехаро» и «свобода». И с замирающим от ужаса сердцем я, будучи не в силах уже оторваться, стала читать.

КЕРЕХАРО ВЫХОДИТ НА СВОБОДУ

Мачире Керехаро, также известный как «Ястреб», осужденный в 105 году за растление несовершеннолетних и незаконное хранение оружия, будет освобожден досрочно в связи с примерным поведением и искренним раскаянием. Ныне находящийся в «Пургроне» [1] Керехаро уже успел к настоящему моменту отбыть половину своего шестнадцатилетнего срока. Ранее сообщалось, что специальный прокурор по борьбе с наркотиками прекратил расследование в отношении Керехаро, подозревавшегося в организации наркотрафика в Соссуксе.

Некоторое время я тупо смотрела на газету, пытаясь переварить прочитанное. Нет… Нет… Я отказывалась верить. Этого не могло быть…

– Ирэн, что-то не так?

Моё оцепенение было прервано вернувшимся в кабинет Эльдаром. Прежде чем я успела ответить, он, заметив, как я попятилась от газеты, подошёл к столу и взглянул на раскрытую страницу.

– Керехаро... Погоди-ка, а это не тот...

– Тот. – чуть слышно подтвердила я, видя, как мрачнело лицо Эльдара. Он понял причину моего беспокойства. Он знал о той истории.

– Это плохо... Очень плохо... Теперь, когда Киры нет в живых, он будет пытаться добраться до тебя... из-за тех событий.

***

Пожалуй, начать стоит издалека. До пятнадцати лет я жила на северо-востоке Эзракии, в Соссуксе, в небольшом частном приюте для сирот. Как я попала туда? Честно говоря, сама не знаю: как мне говорил старик-привратник, меня ещё малюткой подбросили буквально на порог приюта. Так это или нет… впрочем, неважно – родителей своих я никогда не видела и решительно ничего о них не знала. От них мне осталось только моё имя, которое было написано на моих пеленках – Ирэн.

Детство моё прошло среди двух десятков таких же девочек-сирот да нескольких почтенных матрон-воспитательниц. Тут мне особо не о чем рассказать: я была скромной, спокойной и послушной (что весьма радовало взрослых), друзей у меня особо не было – да я и сама шумному обществу предпочитала посиделки в библиотеке с книжкой в руках. И, наверное, я была счастлива; счастлива настолько, насколько может быть счастлив ребенок в приюте.

Но вот на пятнадцатый год моей жизни в приют явилась проверка из социальной службы – и счастье кончилось. Уж не знаю, что там нашла проверка – но приют закрыли, а воспитанниц распихали по государственным детским домам.

Так я оказалась в детдоме на окраине Соссукса. Мне сразу там не понравилось – выкрашенные выцветшей розовой краской стены и одинаковые кровати и стулья нагоняли тоску, и дети – странные, с удивительно безрадостными лицами – отчего-то сторонились меня.

Не успела я толком обжиться на новом месте, как поздним летним вечером меня позвали в кабинет к директору детдома. Когда я вошла, первое, что бросилось мне в глаза, был крепко сложенный, чернобровый, хищного вида дядька, одетый в дорогой белый костюм. И я успела перехватить испуганный взгляд, брошенный на него директором.

– Ирэн, заходи. С тобой желает поговорить господин Керехаро, патрон нашего приюта, – сладким голосом встретил меня директор. – Он предлагает тебе прокатиться с ним.

Я смутилась – предложение покататься с незнакомым мужчиной, который тем временем бесцеремонно разглядывал меня, мне показалось очень и очень странным. Я хотела было как-нибудь отвертеться, но Керехаро вдруг встал, решительно взял меня за плечо и стал подталкивать к выходу под увещевания директора. Нет, я понимала, что происходит что-то ненормальное – но я же была хорошей девочкой, и возражать старшим, а уж тем более поднимать крик (хоть вряд ли бы это тогда помогло), я не стала.

Меня вывели на улицу, где стоял белый, сверкающий отраженными огнями фонарей лимузин. Стоявший около него низенький глексиканец в цветастой рубахе распахнул заднюю дверь и помог сесть мне и «патрону». И вот глексиканец уселся спереди, и лимузин сорвался с места, унося меня в соссуксские сумерки. Вдруг рожа глексиканца появилась из-за передних сидений:

– Ну, Ястреб, недурную ты девку отхватил!

Я так и застыла, а Керехаро вдруг погладил меня по шее. Я запротестовала:

– Не трогайте меня!

Но руки его уже вовсю шарили по моим бедрам, лезли под серую казенную юбку. Брр… До сих пор помню его руки – здоровенные, покрытые черной шерстью, с уродливыми, похожими на позолоченными гайки кольцами на пальцах. Я слабо вскрикнула и попробовала отпихнуть его, а он ударил меня по щеке.