Совращение монашки

Совращение монашки

  В нашем приюте при монастыре "Святой Филевтины" было около сорока отвергнутых всеми, жалких, испуганных девченок, выброшенных на улицу в младенчестве, не понятно за какие пригрешения. Большинство из нас наверняка задумывались о том, что лучше бы они погибли еще в млабденчестве, чем влачить это жалкое существование. Да и еще при монастыре, с диктаторским режимом матери-настоятельницы, которая командовала всеми, как полицай.

  Мы жили по заведенному ей распорядку: ранний подьем в четыре утра, два часа молитва, легкий завтрак и на работы в огород до двенадцати дня. Потом легкий обед, не дающий толком насыщения, снова молитва, стоя на коленях в общем зале до шестнадцати часов, помощь по кухне и уборка всех монастырских помещений. В девятнадцать часов еще более легкий ужин, заставляющий сжиматься наши желудки от голода, вечерняя молитва до двадцати двух часов. И долгожданный сон.

  Прожив многие годы в таком режиме, я уже и не представляла себе другой жизни. Готовилась к постригу в монахини, так как идти после приюта мне было некуда, да и не за чем. Ни о чем не мечтала, ничего не желала. По сути, жила как биоробот: спала, ела, работала, молилась. И так изо дня в день, из года в год. Пока одним дождливым вечером все не изменилось до неузнаваемости.

  Тот вечер проходил также, как и все до него. Мы ужинали в трапезной. Почти все приютские девченки покинули монастырь, решив поискать более лучшей доли в миру. Я же осталась с тремя такими же, ни о чем не мечтающими, и готовившимися к постригу девченками. Каждая, как и я, восемнадцати-девятнадцати лет от роду.

  Неожиданно, в разгар ужина, зазвенел колокол у входа в ворота. Старшие монахини отправили всех по кельям, а мать-настоятельница пошла встречать припозднившихся путников, которые изредка останавливались в домике для гостей. В нашем глухом захолустьи гостиницы отродясь не бывало, а вот торговый путь проходил, и потому изредка гости останавливались на территории монастыря, вдалеке от молодых послушниц.

  Так и сегодня, видимо кто-то ехал из дальних краев, да застала непогода в пути - дождь с обеда зарядил, как из ведра поливало. Мы разошлись по кельям, прочитали молитву, и по такому случаю решили лечь пораньше, хоть выспимся на радостях.

  Среди ночи я проснулась от какой-то смутной тревоги, или предчувствия, не знаю. Но что-то меня разбудило. За стеной, со стороны коридора, послышался какой-то невнятный шум, вроде как-будто разговор тихий, мужской, что совсем странно в нашем сугубо женском монастыре. Да и гости в обитель не допускались, тем более мужчины.

  Встав тихо с кровати, и на цыпочках подкравшись к двери, чуть-чуть ее приоткрыла. И заметила отблеск свечи в конце коридора. Разговора слышно уже не было. Да и свет погас, скорее всего ушли за угол. Я тихонько вышла и направилась по коридору, даже не задумавшись о возможных последствиях своих действий. Зашла за угол - никого и ничего, не видно и не слышно. Прошла чуть дальше. Вдруг меня схватили чьи-то руки поперек тела, одна рука закрыла мне рот - я даже закричать не успела.

  - Что это у нас тут за краля такая, любопытная, а? Тебя никто не учил, что ходить в темноте опасно? Не известно, на что или на кого можно нарваться. - шепотом на ухо, прижавшись ко мне, спросил чуть хрипловатый низкий мужской голос, от которого у меня мурашки по спине почему-то побежали.

  Испугавшись, я попыталась вырваться из хватки мужчины за моей спиной, но легче было подвинуть каменные монастырские стены, чем справиться с ним. Он еще сильнее вжал меня в свое тело. Я пыталась вырываться, лягаться, укусить его за руку - ничего не вышло. Он лишь посмеивался мне на ухо, щекотно, и все плотнее прижимая к себе.

  - А ты девочка огонь прям. - хохотнул он. - Интересно, ты и в постели такая же горячая? - заинтересованно спросил удерживающий меня мужчина, а я замерла от ужаса. Похолодев от мысли, что он задумал, я всхлипнула и заплакала. А в это время он переместил свою руку на мою грудь, по-хозяйски сжав ее, от чего я просто одеревенела от испуга. А потом его рука сместилась ниже, сначала на мой живот, а потом и поглаживая мне место между ног. В этот момент, от ужаса, мое сознание затопила темнота и я лишилась чувств.

  Сколько я была без сознания - не известно, да и приходила в себя очень медленно, как-будто мое сознание решило покинуть свою хозяйку насовсем. В итоге очнулась я на большой кровати, связанная и распятая за руки и за ноги в позе буквы "Х", в кружевном белье, которого в монастыре отродясь не видели, как какая-нибудь французская куртизанка.

  В комнате было достаточно светло, хоть на окне и были плотные темно-красные портьеры. Значит уже день. Само помещение было хорошо обставлено - я бы решила, что это чья-либо дворянская усадьба. Большая деревянная узорчатая кровать под бордовым балдахином, по обе стороны от кровати тумбочки. Напротив кровати висит большое зеркало, в котором отражается софа в изножье кровати. Также в зеркале видно часть шкафа в углу комнаты, банкетка у низкого окна, стеклянный столик рядом. На полу красивый ковер с очень длинным ворсом, наверное персидский.

  Да, помещение обставлено хорошо и дорого, это сразу видно. Вот только вопрос - а я что здесь делаю? Да и еще в таком белье и позе. Кто меня сюда доставил, и где это здесь?

  Вдруг скрипнула дверь. Я с испугом оглянулась на вошедшего. Это был высокий смуглый мужчина, черноволосый, с темными бровями и ресницами, с черными глазами, одетый в расшитый золотом черный камзол, черные брюки и туфли. Он с желанием чего-то во взгляде осмотрел с порога меня всю, с ног до головы, и обратно. Усмехнулся, закрыл и запер за собой дверь на ключ. Я же от ужаса даже закричать не смогла, со страхом смотря в его черные зрачки. А он все ближе подходил к кровати, заставляя меня сьеживаться под своим вожделеющим взглядом.