Спаси меня, папа-доктор

Пролог.

– Заведующий отделение Филиппов, вас срочно ждут в приемном покое, – оповещение по громкой связи заставляет вздрогнуть. Не ожидал услышать свою фамилию. Еще не привык к новой должности и не прислушиваюсь к громкой связи, как раньше, когда дежурил. Интересно, что у них случилось? Бросаю взгляд на сотовый телефон и вижу пять пропущенных от медсестры, что сегодня дежурит в приемном покое. Торопливо иду в сторону приемного покоя. Не буду звонить, лично всегда все решить проще. Прохожу лабиринт коридоров и наконец-то попадаю в приемный покой, где в коридоре на стульях сидят поступившие по скорой, пришедшие сами, те, кого доставила полиция. В общем, работы Наташе хватит.

– Наташа, что у вас случилось? – еще не успел закрыть дверь в комнату приема пациентов, как взгляд уперся в ребенка на кушетке, около которого сидит медсестра.

– Евгений Александрович, скорая привезла после ДТП женщину с ребенком… – девушка говорит и вдруг замолкает, и взгляд такой виноватый.

– А почему к нам? – я удивлен. Детей с места ДТП сразу же везут в детскую больницу.

– Детская скорая приехать-то приехала, а уехать не смогла, – рассказывает медсестра. – То ли в них кто-то въехал, то ли заглохла. Я ничего не поняла. Они сунули малышку в скорую к маме, потому что ее раньше всех с места ДТП увозили. И вот скинули на меня. А что мне делать? – девушка паникует. – У меня полный коридор людей. Там автобус на объездной перевернулся.

– Все живы? – я всполошился.

– Не знаю толком, скорая сказала, что вот мама девочки самая тяжелая оказалась. Они рванули обратно туда, – рассказывает медсестра, а у самой подбородок задрожал. Она работает всего с лета и с детьми еще ни разу не сталкивалась. – Евгений Александрович, заберите ее, а? – просит девушка. – Я честно не знаю, что делать. Она так жалобно плачет и маму зовет, – я смотрю на зареванную малышку. Глаза на пол-лица, испуганные, красные, зареванные.

– Ее скорая-то хоть осмотреть успела? – я вздыхаю. Тяжелый сегодня день будет. Чувствую, что эта ситуация преподнесет кучу проблем. Вот просто чуйка срабатывает.

– Да, вот детская скорая документы передала, – Наташа подсовывает мне бумаги. – Тут еще сумка с вещами мамы ребенка. Сказали, если мать не выживет, чтоб легче родственников найти было.

– Кто маму забрал? – я смотрю на все это дело и вздыхаю. Как же я не хочу связываться с родственниками. Надо оформить и передать ребенка в детскую больницу. Пусть полиция и опека всем занимаются. Но если пострадавших много, то скорые все заняты. А это значит, надо хоть на несколько часов присмотреть за малышкой. В идеале это вызвать отца ребенка и полицию с опекой, и пусть они уже сами со всем разбираются, и снять с себя всю ответственность.

– Афанасьев, она уже в операционной, – и снова пауза.

– Думаешь, не выживет? – я бегло бросаю взгляд на карточку, что заполнил врач скорой. Меня не данные интересуют, а зафиксированные повреждения. Переломы, травмы, ЗЧМТ под вопросом. А вот что у нее со сломанными ребрами – внутренние повреждения, к гадалке не ходи. Взгляд останавливается на последней строчке. Травма позвоночника. Хочется выругаться.

– Родиону Петровичу не звонили? – это очень хороший нейрохирург, который совсем недавно отошел от дел. Как раз-то его место я и занял около месяца назад.

– Нет. Наверное, нет. Ну, вы же знаете Афанасьева, – Наташа криво улыбнулась. – Он не будет просить помощи, а мне-то что лезть.

Афанасьева я, к сожалению, знаю. И знаю, что он считает, что я получил эту должность не за талант, умения и опыт, а потому, что у меня отец – главный меценат больницы. Афанасьев считает, что я занял это место незаслуженно. А если конкретнее, он считает, что я занял его место. Поэтому ни совета, ни помощи он ни у кого не просит, озлобился, и сейчас у нас с ним очень тяжелые отношения.

Я сгребаю со стола документы, беру женскую сумку и подхватываю на руки ребенка.

– Я займусь всем, Наташ, – успокаивают медсестру, которая облегченно выдыхает.

Ребенок доверчиво вцепился в меня, обнимая за шею. Я удивленно смотрю в детское личико. Такой взгляд знакомый, словно на кого-то похожа малышка.

Ребенок опускает голову на плечо, и я несу ее дальше по коридору, ловя на себе любопытные взгляды. Уже будучи в ординаторской, понимаю, что ребенок после пережитого стресса уснул. Осторожно, чтобы ее не разбудить, перекладываю на диван, а сам сажусь рядом, чтобы малышка не упала. Начинаю разбирать документы и все, что составили врачи скорой. Первое, что бросается в глаза, – это мама. Исаева Елизавета Константиновна. Дрожащими руками достаю коричневую книжечку паспорта и уже знаю, что там увижу. Пострадавшая девушка, которую увезли в операционную с кучей травм, – это моя бывшая жена Лиза, с которой мы развелись чуть меньше двух лет назад.

Не могу справиться с эмоциями и, вскочив, делаю пару кругов по кабинету. Лиза сейчас там, наверху, борется со смертью. Подбегаю к раковине и, включив воду, умываюсь, чтобы немного прийти в себя. Как так произошло? Куда она ехала? Зачем?

Слышу ворочание за спиной и, обернувшись, смотрю на спящего ребенка, которого побеспокоил созданный мной шум. Выключаю воду и сажусь на диван, тихонько поглаживая малышку по спине и боку, чтобы она почувствовала тепло руки и не проснулась. У Лизы есть ребенок?

Воспоминания накатывают, но я отмахиваюсь от них. Не до того сейчас. Роюсь в сумке. Кошелек, телефон, какие-то женские мелочи, детская игрушка. Ищу свидетельство о рождении ребенка. Перерыл всю сумку, а потом взгляд падает на документы, что передала детская скорая. Точно, зеленый бланк свидетельства о рождении сложен, и потому я его сразу и не приметил. Открываю и читаю: Исаева Екатерина Евгеньевна. Ей буквально пару месяцев назад исполнился год. Евгеньевна? Глаза сами забегали по строчкам, ища нужную, но она сразу бросилась в глаза жирным прочерком. Данных об отце нет.