Спасибо, Гаэтано!

Спасибо, Гаэтано!

Спасибо, Гаэтано!

Он мельком окинул взглядом свое отражение в зеркале. Для тридцати девяти он сохранился неплохо. Намылив щеки, он начал бриться, привычно обходя шрамы. Один - слева - тянулся от внешнего угла глаза до середины щеки, из-за него верхнее веко чуть опустилось на глаз, второй - на подбородке, был почти невиден, но мешал бриться. Лезвие легко скользило по шероховатой щеке. Хорошая кожа, это то, чего не было в списке его достоинств. Зато, все остальное было при нем: рост, фигура, сила, сочетаемая с ловкостью, все то, от чего женщины с ума сходят.
Похлопав себя по щекам ладонями, смоченными дорогим одеколоном, Гаэтано еще раз критически осмотрел себя в зеркале. Усмехнувшись одним уголком рта, он вышел из ванной. Пора наведаться вниз, проверить, как идут дела.
Он владел небольшим ночным клубом. Казино, варьете, ресторан с отличной итальянской кухней. Это предприятие было, так сказать, его пенсионным обеспечением. Он получил его, отойдя от дел, и обладал пожизненным иммунитетом. Его никто не трогал и, честно говоря, еще не было такого психа готового связаться с Гаэтано Сартори. Бывшим исполнителем Модзарелли.
Гаэтано поправил безупречный узел галстука и вышел из апартаментов. Его квартира располагалась над всем этим бедламом. Когда-то ему казалось, что так будет удобнее, теперь он склонялся к мысли о покупке дома, где-нибудь за городом.
Детина на лестнице деликатно посторонился. Телохранитель! Гаэтано опять не удержался от усмешки. Еще один на втором этаже, и еще на первом. Это только те, кто охраняет вход непосредственно на его жилую территорию.
На кухне его встретил, как всегда сияющий, Лучиано.
- Кофе, сеньор?
- Да. Антонио, где Франко? – обратился он к секретарю, и менеджер тут же вошел, держа в руках папку с данными по выручке за ночь.
Гаэтано сел за свой столик. В ожидании завтрака, он выслушал отчет служб о прошедшей ночи. Все было как обычно: хорошая выручка, естественно, дали кое-кому и выиграть, немного шума из-за девчонки, один тип все порывался затеять драку, намекая на то, что спиртное разбавляют, словом, ничего нового...
- Сеньор, там какая-то синьорина спрашивает вас.
- Кто?
- Не знаю, сеньор.
- Кому я понадобился в восемь часов утра? - пробормотал Гаэтано, - ладно, зови.
Интересно, кто это? Он ни с кем не враждовал, никому не был должен...
Он сразу узнал ее. Сейчас он подумал, что, наверное, все эти годы жил ожиданием этого момента. Она шла за Франко, спокойная, уверенная в себе. Она была такой, какой он хотел ее увидеть все эти годы. Какой себе представлял.
- Вот эта девушка, сеньор.
Гаэтано встал.
- Вот ты и нашла меня, Лукреция...
Зеленые глаза неторопливо изучали его лицо. Почему у рыжих, почти всегда, зеленые глаза? Черт, что за глупость?
- Ты почти не изменился, - сказала она, наконец.
- Ты тоже, - он кивнул на стул, и они сели, - позавтракаешь со мной?
- Не откажусь, - улыбнулась она, и он увидел, что она так и не выправила тот кривой зуб...

* * *

- С Марсело покончено. Лука отправился в дом, и уберет щенка этого недоумка, а ты найди девчонку.
Модзарелли был взбешен. Он не любил, когда кто-нибудь бросал его на середине пути. Что этот выскочка о себе думает? Он с таким трудом наладил связи, нашел поставщиков, они, наконец, разделили территории, и теперь у этого подонка Бартолли проснулась совесть?! Оружие - да, наркотики - нет! Тоже мне, моралист! У его сына друг умер от наркотиков! Ну и что? Никто никого не заставляет, они сами приходят и умоляют: дай еще, дай еще!
Модзарелли закурил.
- Она должна быть в школе. Да ты и сам знаешь.
Гаэтано знал. Он много раз подвозил домой юную Бартолли. Она училась вместе с дочкой Модзарелли. Всегда такая веселая, приветливая. Роза была заносчива и никогда не обращала на него внимания, а маленькая Бартолли всегда любила почирикать с ним в машине. Когда была поменьше, рассказывала о своем щенке или о том, как брат задирает ее.
- Ты такой сильный, Гаэтано, долбанул бы его, ну хотя бы разок! - трещала она ему в ухо с заднего сидения.
Трудно было сохранить непроницаемое выражение лица, когда она говорила такое. Потом она немного подросла и начала дразнить его, рассказывая о том, как за нею бегают мальчики.
- И чего им от меня нужно, ума не приложу. Как ты думаешь, Гаэтано?
Он, как всегда, молчал, поглядывая на нее в зеркало заднего вида. Интересно смотреть, как девчонки взрослеют. Роза как была маленькая толстой, так такой и осталась, даже еще больше стала. А эта малышка Бартолли... Интересно бы на нее взглянуть лет через десять. Жаль, что она рыжая. Рыжим нельзя доверять... Что она там опять говорит?
- ... я распахнула дверь, и они все получили в лоб, представляешь! Больше не полезут подсматривать за нами!
- Да чего ты к нему пристаешь? - лениво сказала Роза, - нашла с кем разговаривать.
- Ты ничего не понимаешь! Гаэтано умный!
Ого, как вспылила!
Подъезжая к дому, он сдавал девочку с рук на руки охраннику и вез Розу домой. Их семьи дружили, и родители с вечера договаривались, кто развозит завтра детей. В этом не было ничего удивительного. Дети росли вместе, у всех на глазах и Гаэтано было интересно наблюдать за ними. Интерес не был праздным. Никто не знает, возможно, этот мальчишка, который сцепился со своим другом и катается в воскресном костюме по траве, его будущий босс. Так что, лучше уже сейчас представлять себе, что тебя ждет.
Стоя возле двери на террасу и оглядывая профессиональным взглядом территорию, Гаэтано смотрел на дерущихся мальчишек. Одним ухом он слушал разговор на террасе, вторым спор мальчишек. На них никто не обращал внимания. Карло Модзарелли бил Данте Бартолли.
- ...Будешь еще заступаться за всякую рвань?
- Марко не рвань, он мой друг! - Данте не пытался укрыться от ударов, из его носа текла кровь, рубашка и костюм были в грязи.
- Тоже мне друга нашел, маменькин сынок! - Карло нанес еще один удар в бок, Данте сморщился, но вот ему удалось извернуться, и он оказался сверху.
- Ты больше никогда не посмеешь обидеть моего друга, ты понял?
- Отвали от меня, слабак! - Карло попытался стряхнуть его с себя, но Данте накрепко прижал врага к земле.
- Ты понял, что я сказал? - он нанес Карло короткий, сильный удар в солнечное сплетение, тот задохнулся и закашлялся.
- Не слышу, - сказал Данте.
- Я тебя понял, - выдавил из себя Карло.
Потом кто-то выбежал из дома, их разняли, обоим попало за драку и загубленные костюмы. Гаэтано молча наблюдал за всем этим и думал, что, похоже, мир между семьями скоро кончится...
Второе ухо уловило разговор за дверью террасы.
- Луиджи, я против этого, - твердо сказал дон Марсело.
- Марсело, это же такие деньги, если сейчас упустим свое место на рынке, потом не пробиться! - настаивал Модзарелли.
- Нет, мое дело - игорный бизнес, спортивный тотализатор и девочки. Оружием я заниматься не буду.
Модзарелли молчал. Он всегда умел так молчать.
- Я не смогу тебя прикрыть, Марсело. Все уже и так не довольны, ты срываешь не только мои планы. Ты срываешь планы многих, очень многих.
- Играйте в ваши игры без меня. В чем проблема?
- Марсело, ты совсем ничего не понимаешь? У тебя таможня! Лицензия на ввоз и вывоз металлолома, понимаешь?
- Ты провел переговоры у меня за спиной, опираясь на эту лицензию? - дон Марсело начал выходить из себя, - ты всех втянул в миллионное дело под мою лицензию, и я узнаю об этом последним?! - Он с силой стукнул кулаком по столу. - Да как ты мог?!
Повисла тяжелая пауза.
- Ты умеешь испортить отношения, Луиджи...
После этого был обед, во время которого все вели непринужденную беседу, как будто не было ни драки между мальчишками, ни спора между донами.
Гаэтано стоял на своем посту, у двери, и наблюдал за людьми за столом.
- Данте, почему ты дружишь с этим мальчишкой, Марко? - спросил сына дон Марсело.
Не слишком-то тактично, мелькнуло у Гаэтано. Но мальчишка посмотрел отцу в глаза и спокойно сказал:
- Он хороший парень и верный друг. Когда я стану доном, он будет моей правой рукой.
Кто-то попытался засмеяться, но тут же осекся под тяжелым взглядом дона Марсело.
- А у тебя уже есть правая рука, Карло? - спросил своего сына Модзарелли.
Карло метнул на Данте гневный взгляд и сказал:
- Я как раз думал об этом, папа.
- Это хорошо, сынок.
Дальше разговор снова пошел о каких-то семейных мелочах.
В течение следующих нескольких месяцев Гаэтано был свидетелем того, как налаживалась и вставала на ноги торговля оружием, как делили территории... Все это было очень болезненно для семьи Бартолли. Но потом все как-то улеглось.
Лукреция снова весело чирикала на заднем сидении.
- Гаэтано, я хочу научиться водить машину. Ты научишь меня?
Он отрицательно покачал головой.
- А если я попрошу дядю Луиджи? - с капризной угрозой в голосе сказала девочка.
- Что ты к нему вяжешься? У тебя своих телохранителей полон дом, нет, тебе Гаэтано подавай, - проворчала Роза.
- А ты моих телохранителей не считай, - отрезала Лукреция, но тут же дружелюбно добавила, - вы приедете к нам в выходные?
- Наверное. Посмотрим...
В выходные Гаэтано опять стоял у двери на террасу и смотрел на детей на лужайке, прислушиваясь к тому, что происходит в доме.
Но события на лужайке отвлекли его от всего остального.
Сначала появился Данте с Марко. Марко был спокоен. Аккуратно одет. Видно, получил приглашение на обед от самого дона. Он был в доме первый раз, но держался хорошо. Потом на лужайку вышел Карло. Он, не стесняясь, придирчиво осмотрел со всех сторон Марко, но от замечаний воздержался. Они сели вокруг небольшого столика с фруктами и о чем-то говорили.
Гаэтано тогда не удержался от усмешки. Первый совет будущих донов. Хорошо, что ему не придется работать на Карло. Он уже будет стар для этого. Характер у парня еще тот. Он был жесток, импульсивен и заносчив. Как отец. Но отец всего добился сам и знал всему цену, а этот еще и придет на все готовое... Нет, на Карло он работать не будет...
На лужайку вышли девочки.
Мальчишки встали. Знакомятся, понял Гаэтано. Он заметил, как покраснел Марко, когда Лукреция протянула ему руку, и как потемнели глаза Карло, когда парень мягко пожал ее. В этом парне уже жили темные страсти.
Роза села возле пирожных, и мир перестал для нее существовать. Лукреция о чем-то расспрашивала Марко. Наверное, о школе, о чем еще говорят в таких случаях? Гаэтано было интересно наблюдать за Лукрецией. Ему вдруг открылась тайна. Карло любит ее. Сейчас он умирал от ревности и злости, глядя на, мирно гуляющих по дорожке, Марко и Лукрецию. Гаэтано прикинул, сколько же им? Карло уже четырнадцать. Данте тринадцать. Лукреции одиннадцать. Темный взгляд Карло неотступно следовал за ее рыжей шевелюрой.
Гаэтано усмехнулся и прислушался к тому, что происходит в доме.
- Ты пригласил этого парня, Марсело?
- Конечно. Хочу поближе познакомится с будущей правой рукой своего сына.
- Да брось, это же не серьезно, Марсело!
- У моего сына все серьезно. Я хочу быть уверен, что возле него останется действительно верный человек, - дон Марсело встал и подошел к окну, - они совсем большие стали.
Некоторое время они молчали, вместе глядя на детей.
- Карло уже юноша, - тактично сказал дон Марсело, - наверное, за девчонками бегает?
- Больше они за ним, - дон Луиджи немного помолчал, - смотри, какая пара...
- Марко и Лукреция? - сделал вид, что не понял дон Марсело.
- Карло и Лукреция, - терпеливо поправил дон Луиджи, - может, обручим их?
- Мне бы не хотелось торопить события, Луиджи. Все - таки, они еще дети. В этом смысле.
- Ты думаешь, что Карло неподходящая пара для твоей принцессы? - напрягся Модзарелли.
- Я думаю, что это должен быть их выбор. Только и всего. У тебя прекрасный парень. У него сильная воля, он добьется в жизни много, очень много. Не будем их пока связывать.
Модзарелли расслабился.
Гаэтано слушал их и наблюдал за детьми. Лукреция сидела на качелях с книгой на коленях, но не читала. Она о чем-то оживленно разговаривала с качающим ее Марко. Жаль, что их не слышно!
Карло и Данте играют в шахматы. Карло следит за Марко и потому рассеян. Обычно, он в два счета обыгрывал Данте.
Гаэтано вдруг стало жаль его. Детей позвали обедать, и они убежали с лужайки.
Дальше Гаэтано лишь эпизодически мог наблюдать их дружбу. Они везде ходили вчетвером. Данте всегда рассудочно - спокоен, Марко романтически возвышен, Карло полон мрачного сарказма, Лукреция само рыжие легкомыслие. Казалось, она не замечает ни Марко, ни Карло. С Марко ей было интересно поболтать о книгах, но танцевать он не умел, и тут на сцену выходил Карло, который уже был королем танцплощадки. Данте привычно ворчал, что они везде таскают, непонятно зачем, его сестру и не могут из-за нее как следует «оторваться».
Гаэтано слышал обрывки их разговоров, когда развозил по домам после кино или дискотеки. Он даже ждал этих моментов, чтобы хоть немного приобщиться к тому, чего у него самого не было. Не было у него первой любви, не бурлила в нем страсть темным огнем, все было каким-то приземленным.
Потом был этот совет, на котором Модзарелли предложил заняться наркотиками.
Дон Марсело сказал твердое и окончательное «нет» и покинул совет. Все были возмущены. Модзарелли пообещал его уговорить.
Гаэтано понял, что это конец.
- Если он не согласится, ты знаешь, что делать, - сказали шестеро других донов и удалились.
Модзарелли вышел следом.
- Гаэтано, поехали.
Всю ночь они кричали и спорили. Гаэтано стоял за дверью.
Главный аргумент Модзарелли - деньги и их собственные жизни. Главный аргумент Бартолли - дети, они станут первыми жертвами наркотиков. Один мальчик из класса Данте уже умер от передозировки. Модзарелли настаивал, что, тем более, они смогут контролировать ввоз, и сбыт наркотиков, и тогда ни грамма зелья не попадет в детские руки. Бартолли сказал, что контролировать распространение чумы в принципе невозможно...
Уехали они оттуда под утро. К этому времени от старой дружбы не осталось и следа.
В девять утра прибыла шестерка боссов. Они долго сидели за закрытыми дверями. К полудню доны разъехались. Гаэтано проводил их к машинам и, вернувшись, натолкнулся на бледного, как смерть, Карло.
- Почему ты не в школе? - холодно спросил его вышедший из кабинета отец.
- У меня температура, меня отпустили.
- Кто тебя привез?
- Джованни.
- Ладно. Гаэтано, зайди.
Тогда он и получил приказ убрать Лукрецию.
Он вышел из кабинета дона на негнущихся ногах. В коридоре его ждал Карло. Его била дрожь. Мальчишка вцепился в лацканы его пиджака и прошипел:
- Ты не сделаешь этого.
- Приказы дона не обсуждаются.
- Жди здесь, я поговорю с ним, - бросил он, отважно входя в кабинет.
Модзарелли орал так, что сотрясались стены. У Гаэтано было несколько минут на раздумья. Ему нужно сделать один звонок и заехать в одно место. Он успеет до конца занятий в школе.
Вышел Карло. Бледный, как смерть, злой от собственного бессилия. Пот катил градом с его лба, глаза горели лихорадочным огнем. Он посмотрел на Гаэтано с такой дикой ненавистью, что на секунду тому стало не по себе.
- Если ты убьешь ее... - глаза его закатились, и он упал Гаэтано на руки.
В этот момент вышел дон Луиджи.
- Ты все еще здесь? А с ним что?
- Он потерял сознание, сеньор.
Если дон и забеспокоился, то не показал этого. Он вызвал Себастьяна, и мальчика унесли.
- Не теряй времени, - бросил Модзарелли Гаэтано и ушел со своим советником.
Гаэтано сел в машину. По пути в церковь он сделал один звонок из машины. Потом он долго молился деве Марии. Молился за то, чтобы все удалось, молился за Данте, молился за самого себя.
Потом он заехал в бар на окраине города и забрал у его владельца все свои деньги, от души надеясь, что этого хватит. Оставалось еще одно, самое сложное...
Лукреция сидела на парапете. Он сразу увидел, что она расстроена.
- Гаэтано? Почему Роза уехала с Джованни?
Он молча открыл перед нею переднюю дверцу машины. Она пыталась всмотреться в его глаза сквозь непроницаемо черные очки.
- Гаэтано?
Он настойчиво подтолкнул ее к машине. Только без сцен, пожалуйста, без сцен, подумал он.
Она села в машину с растерянным лицом.
- Что-то случилось? - не унималась она.
Когда он проехал поворот к их дому, она, наконец, замолчала. Он чувствовал на своей щеке ее обжигающий взгляд, но не поворачивал головы. Сейчас он был занят тем, что проверял, нет ли за ними хвоста. Вроде бы чисто. Еще один вираж для контроля...
Они выехали за город. Въехали в лес. Лукреция молчала. Он слушал ее судорожное дыхание. Вот его поляна. Он поставил машину так, что она полностью скрывала происходящее. Даже если за ним еще следят, то они увидят не все. Далеко не все. Он мысленно усмехнулся и вышел из машины.
Открыл дверь перед Лукрецией. Он не протянул ей руку, чтобы помочь выйти. Она выбралась сама. Ноги плохо слушались. Глаза были полны безмолвного ужаса. Он кивком указал ей на лог. Она медленно пошла к его крутому обрыву. Сейчас они видят только меня, и то по плечи, мелькнуло у него в голове.
Он шел, глядя на ее худые опущенные плечи. Еще этот дурацкий ранец - медвежонок подпрыгивал у нее на спине в такт ее неверным шагам. Она остановилась и медленно обернулась. Гаэтано достал свой «магнум» и жестом велел встать на колени.
Она скорее упала, чем опустилась. Он снял предохранитель. Щелчок прозвучал громко и гулко. Она подняла руку, прося подождать, и сложила ладони в молитве. Перекрестившись, она положила руки на колени и опустила голову. Он приставил пистолет к детскому затылку и выстрелил. Она упала. Он убрал пистолет. Сходил к машине и вернулся к ней с черным мешком.
Наблюдатели видели, как он небрежно бросил упакованный детский труп в машину, и удалились. «Он все сделал», - доложили они по рации. Они не решались смотреть друг на друга. Заведя машину, они уехали, благодаря Бога за то, что эта кровь не на их руках.
Гаэтано подъехал к условленному месту. Его ждали. Из лимузина вышел сам дон Луиджи. Он кивнул на багажник и закурил. Гаэтано открыл багажник, расстегнул на мешке молнию. Модзарелли взглянул на тело.
- О, Господи, что это?
- Выстрел в затылок не оставляет лица, сеньор.
Рыжие волосы выбились из мешка.
- Франко! - позвал дон другого исполнителя, - у нее должен быть кулон на шее и родимое пятно на правом предплечье.
Франко безмолвно нашел и сорвал с шеи кулон, потом хладнокровно закатал рукав рубашки и рассмотрел пятно. Послюнявил палец и потер его. Пятно было натуральным. Франко протянул кулон дону. Тот бегло взглянул на него и отшвырнул в сторону.
- Пусть Гуго определит ее группу крови.
Гаэтано спокойно наблюдал за происходящим. Он хорошо знал эту процедуру, так всегда поступали, когда хотели получить стопроцентную уверенность в чьей-то смерти.
Полчаса они стояли на улице в гробовом молчании. Вышел Гуго.
- То, что надо, - сказал он.
- Ладно, поехали.
- Мне надо отдохнуть, сеньор, - спокойно сказал Гаэтано, все знали его привычку отдыхать после «дел».
- Ты свободен три дня, - бросил дон, и его лимузин уехал.
Гаэтано наклонился и подобрал кулон.
- Извращенец, - услышал он голос Франко.
Он не прореагировал.
- Эй, Гаэтано, ну и как оно, убивать маленьких девочек? - Вступил Удо. - Она не просила о пощаде? А? Что молчишь?
Гаэтано долго - долго молча смотрел на парня, и тот как-то осел и, быстро сев в машину, тоже уехал. Никто не выдерживал его взгляда. Его полуопущенное веко отпугивало всех. Какая-то проститутка сказала ему однажды, что из-за этого века у него сатанинский взгляд. Гаэтано снова усмехнулся и сел в машину.
Мягко тронув с места, он поехал в свое логово.

* * *