Спинка кошки Ангела Смерти

Спинка кошки Ангела Смерти

Муська лежала на столе. Мордой она уткнулась в груду историй болезни. Передние лапы она раскинула в стороны, задние – просто вытянула. Своей позой-крестом, нехарактерной для кошки, она как будто говорила: «Это всё моё».

Уставший врач отделения кардиологии с завистью посмотрел на животное:

— Вот ты вот легла и спишь! А мне вот всё неудобно, как ни сядь.

Потрепанный после дежурства, он выглядел старше своего возраста. И хотя вся работа была сделана ещё ночью, его не покидало предчувствие чего-то дурного. А предчувствия на то и существуют, чтобы сбываться.

И вот, как будто подтверждая догадки, распахнув двери, в кабинет влетело Это. Совсем юное, с курчавыми волосами, да ещё и белобрысое. И почти сразу Это затороторило:

— Здрасьте! Я – Давид. Меня направили к вам, ординатуру проходить.

Врач недовольно посмотрел на явление и, с подозрением, произнёс:

— А зачем?

— Как зачем, — ни на секунду не растерялся Давид, — Учиться, людей спасать, ну, лечить то есть.

Доктор картинно нахмурил брови:

— А зачем ты мне? И так забот хватает, ­— но в его голосе уже чувствовался интерес к новой персоне, — Спасешь тут всех, мы и без работы останемся, — с неким подобием улыбки добавил кардиолог.

— Всех не спасти, ­— неожиданно серьезно ответил молодой врач.

—Ладно, садись, рассказывай, что знаешь, что умеешь, — уже мягче продолжил доктор.

Курчавый хотел было сесть за стол, занятый кошкой, но был остановлен жестом хозяина кабинета, который указал на соседнее кресло:

— Сядь туда, а то кошку разбудишь.

Давид с презрением посмотрел на Муську и, видимо, решив не спорить, повиновался.

— Итак. Как я и сказал, зовут меня Давид. Я уже 3 месяца проходил практику в поликлинике, и вот теперь попросился в стационар, к настоящей работе, так сказать. И, вообще, уже многое умею – больных самостоятельно вел.

В это время кошка потянулась, перевернулась на бок, и свернулось в клубочек, оставив одно ухо «настороже», чтобы лучше слышать.

— Умеешь, значит? Ну, вот тебе, как раз и Муська историю одну освободила, — врач аккуратно взял со стола ещё теплую карту и передал ординатору.

— Пациент, лежит в шестой палате, мужчина, несколько дней в нашем отделении, — буднично произнес доктор, — Твоя задача опросить, осмотреть, ознакомится с анализами, и доложить мне. Вопросы есть?

Давид бодро вскочил, потёр руки, и с улыбкой произнёс:

— Всё ясно. Можно идти?

Врач кивнул:

— Иди. А я подремлю немного, — он откинул голову на спинку кресла, — Я-то свою работу ещё ночью сделал.

***

Минут через тридцать курчавость ординаторской резко повысилась – Давид вернулся.

Врач, открыл глаза, тряхнул головой, сбрасывая дрёму и, зевая, произнес:

— Быстро ты. Закончил что ли? Тогда рассказывай.

Давид положил историю на стол, сел в кресло и начал деловито:

— А что тут рассказывать? Состояние удовлетворительное. Жалобы отрицает. Анализы нормальные. Да и вообще – повезло мужику: инфаркт мелкоочаговый, скорая доставила быстро, лечение адекватное. Через пару дней можно выписывать. В общем, жить будет, — с улыбкой закончил курчавый.

— Мелкоочаговый, это ты бабкам на базаре говорить будешь, — строго сказал врач, — А я, чтобы такого больше не слышал. То есть, как положено должен говорить: зона поражения, стадия и дальше по списку. Ты хоть кардиограмму расшифровывать умеешь?

—Ну, да, — надув губы, ответил Давид

— Вот и славно, а то мелкоочаговый, блин.

Давид помолчал, и так как наставлений больше не последовало, продолжил:

— А что дальше делать?

— Можем посидеть молча. Хотя ты если хочешь кофе выпей.

Давид налил кофе и принялся расхаживать по кабинету. А так как молчать в его планы не входило, поинтересовался:

— А кошак этот ваш?

— Сам ты кошак, — буркнул врач, — а это кошка. Но только не моя. Сама по себе она тут, давно очень — вздохнув, продолжил он, — Хотя я привык уже: в уходе неприхотлива,  только убирать приходится за ней.

— Страшенная она какая-то, — не унимался Давид, — Облезлая, старая, как мир.

Муська даже голову подняла, чтобы послушать. Красотой она, и правду, не отличалась: облезлая шерсть, порванные уши, выбитый глаз. Как будто доживала свою последнюю жизнь.

—Раз уж тарахтишь, то давай, хоть ближе к теме, — перевел разговор Врач. — Ты чего в кардиологию-то пошёл?

Давид аж засиял от улыбки:

— Да, вы не поверите, — принялся рассказывать он. — Я на третьем курсе кардиологию терпеть не мог, в особенности из-за ЭКГ – ничего в них не понимал. А потом преподаватель нам показывала обширный… эээ, ну, то есть трансмуральный инфаркт на пленке. И вот, она когда острейшую стадию объясняла, то там изменения такие - изгиб, который на «кошачью спинку» похож. Мне интересно стало, зацепило. А дальше разбираться стал, понравилось. Ну, и как-то, затянула меня. Вот я здесь, — закончил он.

Врач молчал. Казалось, легковесный рассказ стажёра чем-то зацепил его. Затем он произнёс:

— А ты знаешь, как ещё «кошачью спинку» иногда называют на пленке?

— Как?

— Крылья Ангела смерти. Смерти, понимаешь? Как ты думаешь, сколько кардиограммок вам, на учёбе, досталось от живых людей?

—Ну, не знаю, может и ни одной, — недовольно ответил Давид. — Но ваше название мне не нравится. Лучше уж «спинка». Да похоже больше. Вот кошка проснется, я на ней и покажу.