Список жизни

Глава 15. Никчемность

Весь следующий день просто выпал из жизни. Четыре стены собственной комнатушки, казалось, давят прессом. Нет! Никаких болей и ломок не было. Разве что вполне терпимая боль в зубах от того, что накануне Димка сильно сжимал челюсти. Почему-то тогда это казалось приятным. Хотя, лучше бы была физическая боль, чем то, что происходило на самом деле.

Назвать это чувство опустошенности депрессией или хандрой просто язык не поворачивался. Полная прострация! Абсолютная! А еще не удавалось отделаться от  уверенности, что весь окружающий мир – беспросветная, полная мерзкой гнусности тьма. И вся эта беспросветность никак не стыковалась с той всепоглощающей уверенностью… во всем, которую удалось прочувствовать всего несколько часов назад.

Димка лежал в собственной постели, мысленно перелистывая события прошедшей ночи, которая теперь казалась ему самой неповторимой и самой неестественной в жизни. Будто и не он это был вовсе. Будто совсем другой человек. И самым паршивым было то, что этот человек был именно тем, кем Виноградов всегда хотел быть! Уверенным в себе, успешным, действующим безошибочно и предельно красиво! Полная противоположность тому убожеству, которое теперь безвольно возлегало на старом, продавленном диване и тупо пялилось в неровный потолок казенной халупы.

Единственное, чего хотелось – вернуться! Для чего жить, если все, что он получит от жизни – это тусклое, унизительное существование? Для чего пытаться что-то выстроить, если и дураку понятно – этот мир слишком отвратителен для того, чтобы такие, как он, чего-то в нем добились? Он просто не способен на что-то большее, чем переступить порог тату-салона. Переступить порог! Не более! Но для чего? Для того, чтобы в очередной раз убедиться в своей никчемности? Ведь кого он пытается обмануть? Татуировка никогда не будет сделана! Это было ясно даже тогда, когда он сидел за журнальным столиком и листал каталог! Поступок никогда не будет совершен! Даже такой пустяковый! Никогда! Он просто не решится на него!

А ведь именно так и есть. Никчемность! Вот его истинное имя! Даже не унизительная Муха! Не-е-ет… Ты - ник-чем-ность!

И сейчас вся эта никчемность жаждала только одного – снова стать Человеком. Тем, кто способен горы свернуть! Тем, кому по плечу любая высота, любой поступок! Тем, кто понравился Ей.

Виноградов протянул руку, пошарил ею по полу и, нащупав штаны, забрался в карман. Пакет был на месте. Пальцы ощутили мягкое, податливое содержимое. Есть!

Он посмотрел на часы и с безразличием отметил, что опоздал на работу. Хотя какая разница? В жопу работу! В жопу всех этих уродов с их бесконечным равнодушием! В жопу необходимость вкалывать каждый день с утра до вечера ради жалких копеек! Нахер все!

Рассыпал остатки наркотика на прикроватной тумбочке и глубоко вздохнул. Порошок искрился в лучах обеденного солнца, бьющего в окно. Димка скрутил первую попавшуюся под руки купюру в тонкую трубочку и замер.

А дальше что?

Разовая доза, которая вернет яркость на полчаса. И? Искать еще? Где? За что? Это выход?

Эти вопросы не нравились. Впрочем, как и все остальное. Они не нравились своей прямотой и открытостью. Но больше всего не нравилось то, что ответы на них были очевидными. И ответы не нравились еще больше. Димка до хруста в костяшках сжал кулаки и, зарычав, ударил кулаком по тумбочке. От удара порошок взметнулся искрящейся пылью в воздух и разлетелся по полу. Для верности Виноградов сдул остатки, снова рухнул на старый диван и, накрыв голову подушкой, разразился рыданиями, а через несколько минут провалился в долгий, тревожный сон.

Проснулся на закате. Из-за открытой балконной двери голосили стрижи. Было жарко. Хотелось пить. Он заковылял в ванную и, напившись из-под крана, подставил затылок под прохладную струю. С удивлением отметил, что отвратительное настроение если и не растворилось без остатка, то явно сдало позиции. Заурчал пустой желудок. Димка натянул джинсы и поплелся на кухню.

Маринка пила кофе. Увидев Виноградова, улыбнулась, хотя лицо ее все равно оставалось грустным.

- Привет, - тихо поздоровался Димка, стараясь не смотреть девушке в глаза.

- Привет, - также тихо ответила Маринка, крякнула и уткнулась взглядом в чашку.

- Ты как?

- Вроде ничего. Только утром думала, что повешусь.

Она выглядела какой-то виноватой, и Димка прекрасно понимал почему. Он и сам испытывал те же чувства. От этого Маринка показалась ему значительно ближе, чем была на самом деле. Как будто общая беда сближала. А может, так оно и было.

- Кофе будешь?

Димка смущенно пожал плечами и, в очередной раз вспомнив о собственной никчемности, мысленно взвыл:

«Даже согласиться на угощение толком не способен! Кто ты, Виноградов? Что ты?»

Почему-то этот вопрос показался не настолько обидным, насколько страшным. Он даже удивился собственной реакции на собственный вопрос! Хотя, чего в нем такого-то? «Кто ты?» Ясное дело кто! Ему ли не знать. Но нечто, глубоко живущее в нем… Очень! Очень глубоко! Это нечто пыталось докричаться: «Кто ты? Кто???» Виноградов так отчетливо осознавал этот крик, что даже вспотел.

Господи! Бред какой-то! Это тоже последствия? Не хватало теперь еще и голоса слышать, ко всему прочему!