Среди теней Инферы

Глава 1

Павшая с небес «Стрела Сирениума» пронзала полупрозрачную перевёрнутую чашу заслона и смятым наконечником вгрызалась в землю раскинувшегося вокруг неё города, что жил под светом искусственного солнца, не зная ночи. Великое творение инженерной мысли парило под сводами купола, сияя ярко, и за вуалью его золотых лучей прятались выполненные под старину здания, оценить красоту которых было дано лишь тем, кто находился внутри шарообразного барьера.

Но Лозс Армстронг не стремился попасть под купол, его не интересовало великолепие города — раскрытые за спиной чёрные кожистые крылья несли мужчину к прячущемуся среди тяжёлых пепельных облаков оперению «Стрелы», меж каменных бородок которого улавливалась энергия жизни другого человека, заключённого, как и сам Армстронг в медленно распадающееся тело.

— Я не стану участвовать в этом, Лозс! — возмущённый голос Джея Эсперо хлестнул, будто кнут, до того, как ноги получателя гневных слов нашли опору. Армстронг поморщился, но по опыту общения с Эсперо знал, что следует выслушать тираду полностью, и уже потом что-то отвечать. А Джей, вышедший из тени и явивший свой сердитый лик, между тем высказал то, что Лозс и ожидал от него услышать:

—Твой план противоречит нашему Кодексу, идёт наперекор решению Ордена и, синера в Пламя Разрушения, он не справедлив по отношению к Делеону и его семье! У него растёт пятилетняя дочь, а ты хочешь сделать её сиротой! В чём виноват этот ребёнок, ты мне скажи?

Воцарилась пауза, продлившаяся ровно десять секунд, спустя которые Лозс, убедившийся, что ему позволено говорить, снизошёл до ответа:

— Ни в чём. Я и не обвинял ребёнка Делеона в чём-либо. Я просто хочу, чтобы восторжествовала справедливость…

—Армстронг! — ещё пуще прежнего взбеленился Эсперо. — Синерова бездна, о какой справедливости идёт речь?! Решение нашего Ордена было справедливым! И все, ВСЕ участники судебного процесса были согласны с этим!

— Розали передумала! — эта фраза, заранее заготовленная и в нужный момент оброненная в пространство, возымела на Джея ровно тот эффект, какой и должна была — тишина пала между двумя собеседниками. Но как следует усвоить эту информацию Армстронг своему оппоненту не дал. Взгляд Лозса ожесточился, в голосе мужчины прорезалась сталь, а каждое следующее его слово наносило мощный ментальный удар:

— И прежде чем ты решишь что-то ещё сказать, я ставлю тебя перед фактом — ты будешь участвовать в моём плане! У тебя есть долг передо мной, и я не возьмув уплату ничего другого!

Джей Эсперо был уверен в том, что Армстронг поставит ему подобный ультиматум, и до сего момента свято верил, что и инициатива пойти вопреки решению Ордена, принадлежала исключительно Лозсу. А теперь выходило так, что идею ему подала женщина, что сама по собственной воле повлияла на вынесенный Орденом вердикт.

— Лицемерка! — Джей не стал скрывать своего в миг изменившегося отношения к той, что решила пойти против Кодекса.

— Всего лишь мать, потерявшая сына и проклятая синером! Ей должно вернуть то, что она утратила! Это наш священный долг, как Павших Ангелов! Не забывай о том! — чеканя каждое слово в той же жёсткой манере, изрёк Армстронг. Его, будто грубо высеченное из камня, лицо не теряло хмурого назидательного выражения, и в глазах насыщенного винного оттенка неугасаемо горело неистовое пламя упрямства. Лозс не собирался уступать, потому что его оппонент не мог выиграть, ведь все, произнесённые Джеем, слова — лишь вялая попытка оказать сопротивление, от которой ничего кроме провала, ждать не следовало. И оба мужчины знали это.

— И этот человек до сих пор убеждает других в том, что не умеет играть словами! — тонкие бледные губы Эсперо искривились на по-юношески молодом лице в презрительном оскале. —А ещё смеет напоминать мне о долге, и это при том, что сам не исполняет его должным образом!

— Должным образом — это как? — этот вопрос Армстронг сдобрил ответной глумливой улыбкой.

— По правилам, прописанным в Кодексе нашего Ордена! — с готовностью ответил Эсперо.

— Первое и главное предписание нашего Кодекса — следовать воле женщин, утративших детей из-за синеров! Что я и делаю! И я искренне не понимаю, зачем Совет Ордена настолько усложнил это правило! Все эти «отсрочки» не приводят ни к чему хорошему и, в итоге, приносят лишь ещё большую боль! Розалии её муж, Майкл, страдают и будут страдать! Делеон, наш «брат», страдает и будет страдать, и его дочь, Хината, тоже неизбежно будет страдать! — имя матери девочки из уст Армстронга так и не прозвучало, хотя та тоже была в числе жертв запретного колдовства. По твёрдому убеждению Лозса, Дейлина Лайт не заслуживала снисхождения за своё преступление, и это казалось его собеседнику несправедливым — Армстронг отчетливо прочитал это в таких же алых, как у него самого, глазах Эсперо.

А Джей, между тем, не мог себе представить, как можно ненавидеть женщину, сдавшуюся намеренно и позволившую лишить себя возможности использовать магию? Как можно не сострадать матери, молящей на коленях и готовой пойти на любые условия, лишь бы ей позволили воспитать ребёнка? И как можно игнорировать любовь, чистую и искреннюю, не угасшую несмотря ни на что, к мужчине, ради жизни которого Дейлина была готова отдать свою собственную? Эсперо был уверен: если бы не семя новой жизни в чреве Дейлины, та воплотила бы то, что желала воплотить и ровно так, как это должно было сделать! Но жестокая запретная волшба «Ритуала Воскрешения» не терпела ошибок, и не делала исключений, а потому когда наступил момент Дейлине отдавать плату за жизнь своего мужа, ей должно было заплатить жизнью не только своей, но и жизнью своего нерожденного ребёнка, и, разумеется, она не могла на это пойти.