Срок давности любви

Глава 3

Вот так и встретились Гордей и Ферида. Девушка узнала его с первого взгляда и поздоровалась на турецком, назвав его по имени. Молодой человек из всей ее короткой фразы понял только свое имя и с удивлением рассматривал знакомую с ним незнакомку. «Может, мы встречались когда-то? – думал озадаченный парень. - Жалко, что хиджаб закрывает все ее лицо. Только глаза видно… А какие глаза!» Пожалуй, самым красивым во внешности Фериды были ее огромные, в пол лица, глубокие, словно два омута, карие глаза. Только взглянув в них, парень понял, что никогда их не забудет.
По службе он встречались очень часто, иногда даже оставались наедине.
- Сними хиджаб, - говорил в такие минуты Гордей, но Ферида не понимала его (за восемь лет, проведенных в рабстве, она выучила турецкий; казак же говорил только на русском). Тогда Гордей протягивал руку и аккуратно тянул за платок, закрывающий ее лицо, но черкешенка отстранялась от него и отрицательно мотала головой. Честно говоря, Ферида отказывалась снять хиджаб не столько из-за того, что так было непринято в мусульманских странах, сколько из-за того, что она боялась, что Гордей, увидев ее некрасивое лицо, охладеет к ней.
Однажды казак услышал, как пела Ферида. Гордей не понимал слов, но был полностью уверен, что песня черкесская. Не зря же он, в самом деле, обошел всю Кубань с обеих сторон. Так молодой человек догадался, что Ферида – черкешенка. А еще он понял, что влюбился. Он чувствовал, что не может с ней расстаться, что готов провести рядом с ней всю жизнь, даже если ради этого ему придется отказаться от всего: от родной земли, от свободы, от всего того, что было ему дорого. Об Акулине он даже не вспомнил. Не вспомнил ни разу с того дня, как увидел Фериду. Раньше казачка грезилась ему в сладких снах, а мысли о ней согревали его даже в темных и сырых каменоломных. Но со временем ее портрет постепенно стерся из его памяти, а на горизонте забрезжил рассвет новой любви.
Пока Гордей любовался глазами Фериды и уговаривал ее показать ему лицо, Порфирий зря времени не терял. В отличие от своего молодого друга, старик прекрасно знал турецкий, сумел втереться в доверие к самому Умару-паше и разузнал все о готовящейся свадьбе. Также Порфирий однажды ночью увидел, как хозяйская дочка, в одежде служанки, выскользнула через маленькую садовую калитку, скрытую от посторонних глаз кустами жасмина, на улицу. Как же старый разбойник узнал Айгуль в хиджабе? Да очень просто: в доме и служанок ила только Ферида, а госпожа была намного выше своей верной подруги. Порфирий проследил за Айгуль, и та привела его к дому Мустафы. Старый разбойник быстро разобрался во всех любовных интригах, царивших в доме турецкого бея, и придумал план побега для себя, Гордея, Айгуль и Фериды. Сначала надо было всем четверым сбежать из дома Умара-паши. Но Порфирию с Гордеем было не так-то просто улизнуть: город каждую ночь патрулировали дозорные и проверяли всех, кто им казался подозрительным. Беглых рабов тут же бросали за решетку, а потом его участь решал хозяин. Чаще всего несчастных заковывали в кандалы на всю жизнь и отправляли работать на каменоломни. Было принято решение всем бежать, облачившись в женскую одежду. Ферида за одну ночь сшила Гордею и Порфирию простые платья, по росту мужчинам, и достала для них хиджабы. Затем нашим героям предстояло выбраться из Смирны, чтобы оторваться от погони. Здесь им потребовалась помощь Мустафы. При условии, что они с Гордеем будут работать в полную силу, беглецам удастся оплыть на его старой рыбацкой лодке до Измира, где Порфирий, казак и Ферида смогут сесть на корабль одного его друга и бесплатно доплыть до берегов Черного моря через Босфорский пролив. Там до России рукой подать. Сам рыбак давно хотел увезти возлюбленную и поселиться с ней в Измире, но ему едва хватало денег себе на еду. В этом вопросе парню помог Порфирий: он нашел место, где Умар-паша хранил некоторую часть своих средств и ограбил господина (ключ от «сейфа» незаметно стащила Айгуль, заявив, что если ее на этом поймают, то ничего страшного не произойдет, а если кого-то из ее друзей, то им несдобровать). Итак, Мустафе и Айгуль открывались ворота в счастливую совместную жизнь, разбойникам – на родину, а Фериде – в странный чудной мир, где ей не раз придется столкнуться со сложным выбором и пойти на жертвы ради любви.
Прочитав записку от возлюбленного, в которой был в подробностях изложен этот план, Айгуль даже заплакала от счастья. Ее ничуть не пугали бедность и потеря высокого положения. С Мустафой она была готова отправиться хоть на край света.
Если кто-то и был тогда счастливее Айгуль, так это Гордей. Его окрыляли мысли о том, что скоро он снова станет свободным и наконец вернется в Россию, да не один, а с Феридой. Только ради общения с возлюбленной Гордей под чутким руководством Порфирия выучил черкесский язык. Теперь он мог часами рассказывать девушке о своей любви, хотя она, наверное, поняла бы его даже без слов. Сердечко Фериды начинало бешено колотиться каждый раз, когда выразительные глаза казака вглядывались в ее очи, как будто заглядывая в самые сокровенные уголки ее души. Горячие признания и пылкие слова обжигали влюбленную девушку, но привитое ей с детства строгое горское воспитание не позволяло ей скинуть маску холодного равнодушия и признаться ему в своих чувствах.
- Ну почему же ты все время молчишь? – в тысячный раз спросил ее Гордей в день перед побегом. – Я же вижу, ты тоже любишь меня. Ну хотя бы скажи просто «да».
Однако из уст гордой дочери Кавказа, как всегда, не вырвалось ни одного слова, а ее отстраненный взгляд был устремлен в сторону, как будто она не видела и не слышала его.
- Милая, я готов на любой подвиг ради тебя! Хочешь, я увезу тебя далеко-далеко, в Россию? Я возьму тебя в жены, и мы будем самыми счастливыми людьми на земле… - задыхаясь от переполнявших его чувств и волнения, Гордей придвинулся ближе к девушке и дрожащей рукой обнял ее.
- Не надо, - вздрогнув и против воли бросая взгляд на лицо парня, тихо прошептала Ферида и отстранилась от него.
- Ты не хочешь ехать со мной?
- Я хочу уехать, - отвечала черкешенка, - но не в Россию. Отвези меня домой, в Черкессию.
- Зачем в Черкессию? – вопросительно выгнул соболиную бровь Гордей.
- А зачем ты возвращаешься в Россию?
- Это моя родина.
- Вот и Черкессия – моя родина. Я должна вернуться в отчий дом.
- Послушай, дорогая моя, любимая…
- Не надо, - снова прервала его Ферида.
- Что «не надо»? – уже начиная выходить из себя от ее невозмутимости, раздраженно спросил казак.
- Говорить так не надо, - все так же спокойно пояснила девушка.
- Нет, надо! Надо, потому что я люблю тебя и готов кричать об этом на весь мир! Я могу вечность смотреть на тебя, говорить слова любви, обнимать…
- Не надо, - в третий раз повторила Ферида. – Обнимать не надо. Смотреть можно, говорить можно, но немного.
- А трогать, значит, нельзя?
- Нельзя, - твердо сказала гордая черкешенка, снова отводя взгляд в сторону, как и приличествует истинной дочери адыгов (адыги – общее название племен Северного Кавказа, т.е. черкесы и кабардинцы вместе).
- Ферида, я ведь не как брат тебя люблю. Хотя, по-моему, даже брат может приобнять за плечи.
- Гордей, я… Я не могу любить тебя.
- Почему?
- Я – черкешенка. Для меня честь дороже жизни.
- А разве в нашей любви есть что-то низкое? Я же сказал, что собираюсь жениться на тебе.
- Мы не можем пожениться, - продолжала стоять на своем Ферида.
- Да почему? – окончательно выйдя из себя, практически в полный голос выкрикнул Гордей так, что его даже услыхала Айгуль, прогуливающаяся по саду и как раз проходящая под раскрытым окном, у которого разговаривали влюбленные.
- Потому, что ты христианин, а я мусульманка.
Такое объяснение уж никак не могло бы само прийти в голову молодого человека. Ему почему-то ни разу не довелось задуматься о том, что они разного вероисповедания.
- Ферида… Но ведь… ведь мы все равно любим друг друга. Так может, не стоит придавать такое уж большое значение этому обряду. Это же, по сути, просто-напросто дань традициям и способ заткнуть глотки всяким сплетникам. Считай, что Господь Бог… или, там, Аллах уже соеднил нас на небесах.
- Нет, Гордей, - отрицательно покачала головой Ферида. – Для тебя это, может быть, и простая дань традициям, а для меня это – долг.
- Хорошо… - наконец сдался казак. – Но ведь ты согласна просто уехать со мной?
- Я согласна, чтоб ты довез меня до моей родины, - уточнила черкешенка.
- Но если ты вернешься в отчий дом, то мы больше никогда не увидимся.
Ферида горестно вздохнула и кивнула. Она по-прежнему, отвернув лицо от возлюбленного, смотрела в окно, и молодой человек не увидел, что у нее в глазах стояли слезы. Несколько жемчужин, оставляя блестящие дорожки на ее смуглой коже, выкатились из-под ее длинных ресниц и спрятались под покровом хиджаба.
В ту же ночь Гордей, вместо того чтобы спать перед побегом, во всех подробностях пересказал этот разговор Порфирию.
- Мда, попал ты, парень, - качая головой, сказал старый разбойник. – Но тут как ни крути, а Ферида права.
- Порфирий, а может… А может, силой ее увезти. Я имею в виду в Россию. Не пускать ее в Черкессию. Рано или поздно она будет моей.
- Не дело ты задумал, парень, - нахмурившись, покачал головой старый разбойник.
- Да почему не дело? Она при мне, и оба счастливы.
- Нет, не счастливы. Ты сказал: «она будет моей». Ты можешь только силой заставить ее, а она девушка гордая, не простит тебя никогда. Да и по отношению к любой девушке это не годится.
- Я ж не собираюсь ее силком в постель тащить, - продолжал стоять на своем молодой человек, чувствуя, однако, что Порфирий прав. – Я трогать ее не буду… пока она сама не захочет.
- А сама она не захочет, Гордей. Для нее это вопрос чести.
- Порфирий, что мне делать? – прозвучал из темноты голос человека, находящегося на грани отчаяния.
- Мда, проходят десятилетия, а в этом мире ничего не меняется, - как будто специально затягивая с ответом, начал издалека старый разбойник. – Я был лучшим другом твоего деда, а потом – отца. Они вот так же спрашивали меня: «Порфирий, что мне делать?». И твой сын однажды задаст мне этот вопрос.
- А что, мой отец или мой дед тоже не могли связать свою судьбу с любимыми женщинами из-за религиозных вопросов? – недоверчиво спросил Гордей.
- Ну, не совсем… - уклончиво отвечал старый разбойник и поспешил увести разговор в более безопасное русло. - Знаешь, что я думаю: надо отвезти Фериду к ее отцу, а потом с ним поговорить.
- О чем?
- Понимаешь, я думаю, то Фериду после рабства не захочет взять в жены ни один джигит. А если ты докажешь ее отцу, что ты достойный человек и любишь ее, то он разрешит тебе украсть дочь.
- Разрешит украсть?!
- Да. Поверь моему опыту. Я жил среди народов Кавказа и изучил их очень хорошо. К тому же ты кубанский казак, а наши народы друг другу соседи и практически родственники. А самое главное: Ферида должна чувствовать, что ты ее нежно любишь и готов считаться с ее принципами. Так что будь любезен, уйми свою страсть и хотя бы сделай вид, что готов ее ждать.
- Так чего ждать?! Момчи нету ждать! – несмотря на то что в доме все давно уже десятый сон видели, измученный прихотями возлюбленной Гордей практически в полный голос выражал свои мысли и бурлящие эмоции.
- А я сказал, что будешь ждать, - невозмутимо сказал старый разбойник. – И прекрати вопить на весь дом. Подумай сам: если ты силой увезешь ее сейчас в Россию, ты же сделаешь ей очень больно. Что она будет чувствовать, когда поймет, что дорогой ее сердцу человек обманул ее и растоптал ее доверие?
- Ладно, Порфирий… Наверно, ты дело говоришь, - со вздохом признал свою неправоту Гордей. – Что ж, едем в Черкессию.