Срок давности любви

Глава 7

Так, поутру все станичники узнали, что под мужской одеждой пряталась девушка, а Гордей – что Ферида отказалась от ислама ради того, чтобы провести всю жизнь рядом с ним. Парень был поражен не меньше, чем все остальные, но быстро сориентировался и отдал приказ разбойникам накрывать столы и тащить все вино, что смогут найти: свадьба у атамана! Устроенный после венчания пир горой удался на славу. Гости пели, пили, плясали, поднимали чарки за здоровье молодых. Отовсюду слышалось:
- Долгих лет вам прожить в мире и согласии. Чтоб вместе вам было сладко, в разлуке – горько. Горько!
- Детишек вам побольше! Казаков лихих да девок красных! С первенцем не затягивайте!.. Выпьем, братья-казаки, за здоровье молодых! Эх, винцо-винцо, уж больно оно горько! Горько!
- А где ж Акулина-то, краса наша писаная? Упустила такого молодца, как ж ей, наверно, сейчас горько… Горько!
В общем, пышную сыграли свадьбу. Все гуляли до утра. Только веселье жениха раз за весь праздник прервал Порфирий.
- Ты где был? – строго спросил старый разбойник у уже захмелевшего после пятой чарки Гордея, отрывая его от раскрасневшейся невесты во время очередного «Горько!» и за шиворот вытаскивая из-за стола.
- Ты о чем, Порфирий? – мигом протрезвев от понимания, что имеет в виду друг, притворно удивился жених.
- Я спрашиваю, где ты, кобелина, всю ночь шлялся?
- Не твое дело, - огрызнулся молодой человек. На душе у него вдруг стало как-то мерзко. Ведь он ни разу не вспомнил об Акулине с той минуты, как узнал, что Ферида приняла христианство и согласилась стать его женой. А казачка, наверно, спряталась где-то, чтобы никто не видел ее слез, и целый день плакала. Атаман тут же принял решение, когда стемнеет, как-нибудь незаметно выскользнуть из гуляющей толпы и заскочить к Акулине перед брачной ночью.
- Что ж ты глаза потупил? – продолжал распекать молодого старик. – Да знаю я, где ты был. Только вот что я тебе скажу: нельзя жить одновременно с двумя женщинами. Одну придется бросить.
- Так кого бросить?
- Как «кого»?! – почти в полный голос возмутился Порфирий так, что услыхавшие его станичные кумушки многозначительно переглянулись и, склонив седеющие головы ближе друг к другу, оживленно зашушукались. – А кому ты не далее, чем два часа назад, клялся в любви и верности у алтаря?
- Но Акулине я тоже обещал, что не брошу ее.
- Значит, будь добр, разберись со всеми своими обещаниями. А Фериду не обижай. Она очень хорошая девочка и тебя, жеребца, любит.
- Акулина меня тоже любит… Ладно, мне уйти надо.
- К Акулине?
- Да, к ней. Я должен с ней поговорить. Порфирий, друг, прикрой меня.
- Не боись, водки много, - недобро сощурившись, иронически проговорил старый разбойник. - Свадьба и без жениха обойдется. А Фериду я успокою: скажу, что по старой казачьей традиции жених в день свадьбы обязательно должен сходить налево, чтоб если уж не у жены, так у мужа было много детей.
- Да ну тебя, Порфирий! – махнул рукой Гордей и полез через плетень со двора, где были расставлены столы.
- К ночи хоть вернешься? – крикнул вдогонку атаману Порфирий. – Или мне придется и супружеский долг за тебя исполнять?
- Да тьфу ты! – досадливо сплюнул казак и помчался к Акулине.
Гордей нашел казачку у нее дома. Девушка забилась в угол за печкой и горько плакала. Она даже не услышала, как в горницу вошел ее возлюбленный.
- Акулина! – воскликнул Гордей, бросаясь на колени рядом с девушкой и протягивая к ней руки.
- Зачем пришел? Посмотреть на мои слезы? – рывком отстраняясь и метнув в него яростный взгляд, прошипела Акулина. Она едва сдерживала рыдания.
- Акулина, милая моя… Ну, что же ты… что же ты так убиваешься? – растерянно бормотал атаман. Он впервые видел ее такой: безутешно рыдающей, с дрожащими губами и опущенными плечами. Куда же подевалась та гордая и неприступная нимфа, способная одним взглядом поразить мужчину в самое сердце? Он сломал ее, причинил такую боль, что оказалась не по силам даже этой отважной и сильной девушке.
- Я?! Убиваюсь?! Не дождешься! – уже срываясь на крик и окончательно теряя контроль над собой, отвечала ему Акулина. – Еще не хватало мне из-за всяких кобелей убиваться!
- Зачем ты так? Знаешь же, что люблю я тебя.
- Любишь, да?! Любишь?! Так это потому что любишь, ты сегодня обвенчался с другой?! А я-то дура! Поверила, что ты на самом деле решил вернуться ко мне! Думала, что не может милый обмануть меня, а ты…! – тут она с размаху залепила ему звонкую пощечину.
Гордей не ожидал, что она будет так тяжело переживать его свадьбу с Феридой. Он принял ее удар спокойно, в душе уверенный, что заслужил куда большего наказания. Несмотря на ее сопротивление, атаман крепко сжал девушку в объятиях и держал, пока она не перестала вздрагивать от плача. Когда Акулина немного успокоилась, Гордей отнес ее на кровать, дал попить воды и, встав на колени возле постели, продолжал успокаивать ее:
- Прости меня… Умоляю, прости. Я не хотел, чтобы так вышло.
- Не хотел? ... А как ты хотел? – уже не плача, с нажимом спросила казачка. – Ферида не желала делить с тобой ложе, и ты прибежал ко мне, как к какой-то гулящей девке. Теперь ты получишь от этой черкешенки то, что хотел. Так зачем же тебе я? Что качаешь головой? Или ты не хотел затащить Фериду в постель?
- Хотел, - честно признался атаман. – Но мне от нее нужно не это… Я уже получил то, что хотел.
- Да ну! Значит, эта праведница только притворялась овцой?! – зло сказала Акулина. – А поняв, что ты можешь бросить ее, она перестала строить из себя недотрогу и отреклась не только от религии, но и от чести в придачу!
- Ну что ты так злишься? Я же знаю, ты у меня хорошая, добрая… - пытался как-то прекратить ее вспышку ярости Гордей, прекрасно понимая, что девушка так говорит сгоряча, от боли и обиды. – А от Фериды я получил любовь. Ее тело мне нужно было лишь в доказательство того, что и ее душа тоже принадлежит мне.
- А-а-а… Я поняла… Значит, от нее душа, раз уж больше ее не за что любить: ни лица, ни фигуры… Ни кожи, ни рожи! – продолжала плеваться ядом казачка. – А от меня, стало быть, тело!
- Прекрати.
- Я буду говорить то, что захочу! И вообще, Гордей Ефремович, что вы здесь делаете? Идите-ка к своей жинке. Ночка близко, а вы тут со мной силы тратите. Вам сегодня предстоит не только душу своей ненаглядной любить, но и тело ее, щуплое да холодное! …
- Я уйду… - наконец не выдержал Гордей и прервал этот поток ранящих их обоих больнее острого кинжала слов. – Но сначала ты выслушаешь меня! Акулина, любимая, поверь, после того, как я отвез бы Фериду в Черкессию, в моем сердце навек была бы ты одна. Но судьба распорядилась иначе. Я связал свою жизнь с другой, но мои чувства к тебе не угасли.
- Какие чувства, Гордей?! Ты любишь ее!
- И тебя я тоже люблю… - медленно проговорил молодой человек. - Уж не знаю, что это: кара Божья или Его величайшая милость, - но я люблю… люблю вас обеих. Без вас мне жизнь не жизнь… Акулина, милая моя, если ты прогонишь меня сейчас и не захочешь больше видеть, я исчезну из твоей жизни навсегда… Понимаю, я не имею права удерживать тебя. Единственное, что я могу предложить тебе, - это любовь женатого мужчины. Ты заслуживаешь лучшей доли. Ты могла бы выйти замуж за бравого красавца-казака и быть счастливой и любимой мужем женой… Но, если ты выйдешь замуж, мне будет очень больно…
- Гордей… Гордей, ты же знаешь, что ты у меня один! – с нее в одночасье слетела злая маска, слезы на щеках мгновенно высохли. – Я столько лет ждала тебя и никогда не посмотрю на какого-то другого мужчину… Я только что сказала тебе уйти... Я хотела прогнать тебя из своей жизни, из своего сердца… Но нет! Нет, любовь моя! Я не смогу… я не смогу без тебя! Не уходи!
Акулина подскочила на кровати и как безумная вцепилась в атамана. По тому, как он обнял ее в ответ, зарылся носом в золотые волосы и нежно поцеловал ее за ухом, девушка почувствовала, что он не врал. Он любил ее! А все остальное уже было неважно: ни женитьба на другой, ни попранная гордость, ни мучительная ревность... Любовь победила все.
- Не уходи… - продолжала еле слышно шептать казачка, крепче прижимаясь к тому самому единственному, дорогому ее сердцу мужчине. – Не уходи… Да ну эту черкешенку! Женись ты на ком хочешь! Только не покидай меня…
- Красавица моя, - так же тихо отвечал ей Гордей, - я никогда не оставлю тебя. Знай, ты запала мне в душу гораздо больше, чем Ферида. С ней я готов был расстаться. Да, мне было бы горько и больно от нашей разлуки, но счастье, обретенное с тобой, быстро бы залечило эту рану. А тебя я отпустить не могу…
Затем, бросив взгляд за окно и увидев разгорающийся на горизонте пожар, атаман нехотя отстранился от Акулины и коротко добавил:
- Вечереет. Мне пора.
- Ты пойдешь к ней? – дрожащим голосом спросила казачка, устремив на него томный взгляд бездонных лазурных глаз. Это был призыв ему остаться еще хотя бы на несколько минут, а может, и на всю ночку… Но Гордей только отрицательно помотал головой: в свою первую брачную ночь он должен утонуть не в синей бездне, а в черном омуте.
- Да, сейчас я к Фериде… Но завтра я приду к тебе… Не плачь, я люблю тебя…