Срок давности любви

Глава 10

Четыре месяца спустя, морозным зимним днем, у Фериды начались схватки. Как на зло станичный лекарь Савелий уехал к родне на Дон, поэтому принимать роды у черкешенки пришлось Акулине, со дня на день ожидавшей появления на свет своего малыша. Другие станичницы боялись даже подходить к Фериды: они не могли поверить, что девушке удалось провести их, всего лишь одевшись, как мужчина, и были убеждены, что черкешенка во власти нечистого и обернулась женщиной с помощью темных сил. Все они отказались помогать ведьме родить дьяволенка. «От ого же еще может носить ребенка эта бесовка, если не от самого Сатаны! – говорили между собой сплетницы. – И сама она страшная, как все семь смертных грехов, черная, как будто только что вышла из преисподни, глаза злющие, адов огонь в них горит. Дьявола она порождение, это как пить дать!» Гордей был в ярости, но тогда его больше заботило состояние жены, чем глупые бабские сплетни.
Темной январской ночью на свет появился Богдан. Ферида уснула сразу же после родов, а Акулина отнесла ребенка Гордею. Атаман смотрел на это маленькое чудо и не мог поверить, что держит на руках сына. Порфирий же, только взглянув на мальчика, сказал:
-Мда, вылитый Гордей. Точно-точно. Ну что, папаша, счастлив?
А парень не отвечал, по его лицу все и так было видно. Он буквально потерял дар речи от счастья и просто смотрел на Богдана. Вдруг Гордей заметил, что Акулина как-то странно качнулась.
- Что такое? – с беспокойством спросил молодой человек, одной рукой придерживая ее.
- Нет-нет… Ничего. Просто устала. Я пойду к себе домой. Прилягу там, отдохну, - неясно проговорила казачка и медленно-медленно пошла из атаманского шатра на морозный уличный воздух. У выхода она остановилась, обернулась и сказала возлюбленному:
- Не ходи за мной, - и исчезла во тьме ночи.
До самого рассвета Гордей просидел с сыном у постели жены, но мысли его были заняты Акулиной. «Ей же вот-вот рожать. А вдруг случилось что? Она ведь не скажет, что ей плохо... Она же, когда покачнулась, побледнела и губы сжала, как будто ей больно… И на глазах у нее как будто слезы были… Я должен идти к ней».
Только первые лучи солнца коснулись земли, Гордей уже был у дома Акулины. Когда атаман вошел, девушка лежала на кровати, полузакрыв глаза. Увидев возлюбленного, она нежно улыбнулась ему и взглядом указала на что-то, лежащее рядом с ней. Сначала Гордею показалось, что это просто какой-то сверток, но, приблизившись и взяв его на руки, он увидел, что это завернутый в шаль ребенок.
- Это Федя… - тихо сказала Акулина.
Гордею казалось, что ребенок смотрит прямо на него и даже улыбается. Он не плакал, как Богдан, в только радостно взвизгнул, когда отец низко-низко наклонился над ним. Через шаль атаман почувствовал, как Федя пинается.
- Акулина, он… он ножками дрыгает! Какие у него ножки сильные. Ты посмотри, посмотри, родная! Какой он красивый… Глазенки чернющие, как у папки. А носик мамин.
- Ну, прям уж мамин! – улыбнувшись, сказала казачка. – Он же еще очень маленький. Сейчас не поймешь, на кого он похож. А глаза у него действительно твои, дорогой.
Эту идиллию нарушил своим приходом Порфирий. Старый разбойник принес с собой Богдана. Малыш мирно спал на старых жилистых руках, смешно сморщив свое маленькое личико.
- О! Я так и знал, что ты здесь! – обратился Порфирий к Гордею, заглядывая в комнату и без приглашения заходя внутрь. – Я смотрю, у нас еще ополнение. Что ж, спешу поздравить молодую маму.
- Спасибо, Порфирий, - отвечала Акулина. – Но зачем ты унес от Фериды ребенка? С ней все хорошо?
- Да. Она проснулась и сказала, что чувствует себя замечательно. Спрашивала, где Гордей.
- И что же ты ответил?
- Сказал, что ты, скорее всего, у Акулины. Ее вполне удовлетворил мой ответ. Еще она спросила: «Когда у наложницы родится ребенок?» Я ответил, что вот-вот. Тогда Ферида послала меня к тебе, Акулина.
- А зачем? – удивленно спросила казачка.
- Да, какого хрена ты приперся, да еще и с Богданом? – не скрывая своего недовольства, рявкнул Гордей. Его выводило из себя, что Ферида называла Акулину наложницей и вела себя с ней высокомерно.
- Не кричи, Гордей, - ничуть не смущаясь гневного тона атамана, спокойно проговорил старый разбойник. – Богдана разбудишь, да и второго ребеночка напугаешь. Кстати, а кто это? Богдана?
- Нет, - с гордостью отвечала Акулина. – Это Феденька.
- Мда?! А красивый, как девочка… Эх, красавец! Вот вырастет, все девки станичные за ним бегать будут. С отцом только парню не повезло, гулящий он у него.
- Те чё тут надо?! – опять завелся Гордей.
- Спокойно-спокойно. Что-то ты нервные не ка отец, а как мать. Я к Акулине пришел. Дело вот в чем: Ферида сказала найти мне для Богдана кормилицу.
- Кормилицу? Зачем? – изумилась Акулина. – У Фериды что, нет молока?
- Да нет, есть… Ну, она сказала, что княжеская дочь не будет сама кормить своего ребенка, как простая доярка
- Что?!!! – в полный голос возмутился Гордей.
- Да тише ты! Сейчас твой старшой проснется и завопит под стать тебе. Вот и поглядим, чей голос громче: твой или Богдана.
- Я не понимаю, почему Ферида не хочет сама кормить своего сына? – тихо спросила Порфирия Акулина.
- У них, у черкесов, так заведено. Знатная женщина нанимает для своего ребенка кормилицу…
- К чертям собачьим! – прервал старого разбойника Гордей, но уже тише, чем в первый раз. – Пусть она в своей Черкессии кормилицу ищет и не для моего сына. Чтоб Богдана кормила какая-то чужая женщина! Только через мой труп… хотя нет, только через труп ее черкесских традиций!
- Гордей, - попыталась утихомирить возлюбленного Акулина, - а я чужая женщина?
- Ты? Да что за глупости ты говоришь? Какая ж ты чужая, ты – родная.
- Значит, ты не против, чтобы я кормила Богдана вместе с Федей?
Атаману, конечно, не нравились причуды жены, но против предложения Акулины он не возражал.
Еще три года простояла банда у Малиновки. Пришла пора сниматься с места. Гордей уговаривал Акулину поехать с ним или хотя бы отдать ему Федю, но казачка решительно отказалась.
- Нет, Гордей. Малиновка – наш дом, и мой сын вырастет здесь, среди казаков. Возможно, когда Феденька возмужает, он сам откажется от станичной жизни и выберет разбойничью долю. Но начнет он свой путь здесь, на земле своих предков… Нам будет очень нехватать тебя. Возвращайся скорее.