ссср 2.0

Глава III. Открытие арктикума

Вид открывался волшебный: в окружении спокойного тихого леса в пригороде Стокгольма стоял ненецкий чум прямо во дворе типичного шведского домика. Петро воссоздал жилище в точности, как он видел в Арктике, где он был свидетелем чуда, воплощенного великим тадебя: Ясавэем мудрым.

Долгие месяцы исследований тянулись с тех пор, как Петро перебрался в спокойный уютный дом. Он рассчитал все: от расположения места, подальше от любопытных глаз, до геологического состава участка и фундамента, и ориентации по магнитной оси Земли. Чум построен по ненецким традициям, с использованием характерных материалов. Его величина – восемь метров в диаметре, в центре определено место для костра.

В процессе постройки, как можно было ожидать, Петро нередко вспоминал о своем печальном опыте на Новой Земле. Как его везли, будто мешок мусора, привязанный сзади к саням, голодного, раненного, с температурой. Именно тогда он научился ставить чум, глядя на ненцев, заново создающих поселение после кровавого столкновения с русскими. Из всех этих воспоминаний наименее болезненное – о копье Хадко. Оно стояло в специально отведенном месте в чуме, как реликвия. Не только потому, что неоднократно помогало Петру выжить, но и потому, что символизировало для него незабываемый знак дружбы вопреки горьким обстоятельствам. Кроме того, это копье – единственный настоящий ненецкий объект, который у него есть. Петро надеялся, что это каким-то образом поможет в проведении эксперимента. Он понимал: чтобы раскрыть силу камня, необходимо воссоздать ритуал Нга, самому превратившись в тадебя.

Склонившись над своим дневником, Петро пытался собрать всю информацию, полученную за время, проведенное с ненцами. Из-за нехватки времени, ресурсов и физических возможностей, его описания были коротки и конкретны, особенно в наиболее печальной части его путешествия, после столкновения с бандой Олега:

Создали поселокъ. Морѣ ок. 2 км. Горы. Неточная дата, дек. 1917. Метель. Жаръ и-з. п. раненія. Ритуалъ въ чумѣ. Всѣ въ кругъ. Камень – ц. поклоненія. Дышали и смѣнялись, чтобы согрѣть камень. Мюсена хотѣлъ меня убить. Припадки. Видѣлъ Наташу и др. Она звала на ужинъ, но не могъ подняться. Она меня бросила. Волкъ на меня нападалъ. Я защ. зажигалкой. Волкъ = Мюсена. Тадебя взялъ зажигалку и грѣлъ камень. Метель прекратилась, всѣ уснули.

Эти строки наполняли печалью сердце ученого, описанные моменты оживали в памяти, как будто дневник был написан его кровью. Но печаль сопровождалась надеждой, которая и двигала его к грандиозной цели: надеждой изменить прошлое. Перед сном, после очередного тяжелого дня исследований, Петро думал о возможностях и последствиях путешествия во времени: «Если мне удалось создать машину времени, не значит ли это, что мое прошлое уже должно быть изменено? Почему тогда меня все еще мучает мое болезненное прошлое, почему я сейчас здесь, а не там, с Наташей, в жизни, которой я так глупо пренебрегал?».

На это он сам себе и отвечает, рассуждая: «С другой стороны, если я изменю свое прошлое, это значит, что я никогда не прожил жизнь, благодаря которой сложились обстоятельства, определившие мою нынешнюю реальность, не останется даже стимула изобрести машину времени. Но вообще, если я отправлюсь назад, я удвоюсь. Может, тот Петро, который отправится или уже отправился в прошлое, изменив мою жизнь, останется потом заключенным там. Или он сможет наслаждаться результатом своих действий, пока мне придется выполнять эту сложную задачу в страданиях». Сомнений много, но теперешнее существование Петра уже лишено смысла, так что ему немногого остается желать в такой жизни.

За время своей жизни в Швеции Петро ни с кем не завел дружбы. У него было лишь несколько знакомых. Свое время он посвящал исследованиям обо всем, что могло  повлиять на эксперименты. Сначала изучил состав камня и все, что о нем известно. Петро искал публикации, книги или любые упоминания о камне Нга, обращался в университеты, к специалистам в области геологии, не давая лишней информации ни о месте, где он нашел фрагмент, ни о своих целях. Одни специалисты говорили, что это камень вулканического происхождения; другие – что метаморфического, и похож на гнейс. Единственное, в чем их мнения сходились, что образец необходимо было исследовать в лаборатории, чтобы точно проанализировать состав минерала, а этого Петро совсем не хотел, он боялся отдавать камень в чужие руки. Таким образом, никому нельзя было доверить анализ минерала, и ученый решил сам основательно изучить темы, которых он вообще никогда прежде не касался, таким сильным было желание раскрыть тайны безымянного камня.

За несколько месяцев Петро стал неплохим специалистом в областях геологии, химии, минералогии, геодезии, физики и даже метеорологии и астрономии, ведь, анализируя детали ритуала Нга, ученый решил, что ему надо лучше изучить небесную механику, раз феномен по сути происходил на небесах. Все это осложнялось языковым барьером, ведь материалы были на разных иностранных языках, которыми Петро не владел: например, на шведском, английском и латыни.

Закончив предварительные исследования, Петро приступил к практике. Это не значит, что он не пробовал нагревать камень теплом своих рук, как делали ненцы, но у него не получилось добиться результата. Он также пробовал нагревать камень искусственными способами, поднося зажигалку, в точности, как шаман в тот судьбоносный вечер. Поместить его в печи с разными температурами тоже не помогло. Иногда Петру казалось, что все это лишь жестокая шутка старого шамана. Мог ли он быть настолько подлым, чтобы притвориться другом и рассказать всю эту похожую на пророческую историю о том, что Петро небесный посланник и обязан спасать мир, используя безграничную силу этого мистического камня? «Нет, это выше пределов жестокости человека. Хотя… есть ли предел человеческой жестокости? А вдруг ритуал вправду волшебный и срабатывает только если петь по-ненецки? Или, может, он действует только от веры и тепла этого народа, а не с людьми других национальностей. Или это могут быть проделки старого духа земли, Нга, которому не нравится, когда его беспокоят», – задумчиво рассуждал Петро.