Стальная роза (рабочее название)

Глава 7 (в работе)

Глава 7. Восток - дело тонкое

- Коридор готов, господин.

- Кого отправишь?

- Я пойду сам, господин. Мы уже убедились, что в нашем случае нельзя полагаться на посредников, они всё портят.

- Логично. Но ты не был там больше десяти лет.

- Это не тот срок, за который всё может радикально измениться, господин.

- Будь на твоём месте другой, я бы велел ему постоянно быть на связи. Но тебя я таким приказом только оскорблю.

- Благодарю за доверие, господин. Я вернусь с ключом или не вернусь вовсе.

- Зная тебя, я в этом не сомневаюсь... Уверен, что твой соглядатай не упустит дамочку? Он не произвёл на меня впечатления умного человека.

- Ему достаточно быть... проницательным. В его случае отсутствие интеллекта, скорее, достоинство. Не станет нести отсебятину, как монах.

- А что с твоим монахом?

- За него я спокоен, господин. Дерьмо не тонет.

Всё забылось.

Нет, не так: всё отошло на второй план. Даже проблемы в семье старшей дочки и поджимающие сроки по изготовлению прототипа пистоля. Она едва не забыла злополучный штангенциркуль на рабочем месте. Юэмэй, заговорщически подмигнув, забрала его со стола и, сказав: "Положу где взяла", - просто шагнула в дверь... и пропала на несколько секунд. Вернулась уже без инструмента.

- Пойдём, солнышко, - Яна вымученно улыбнулась. Ответом ей была совершенно искренняя улыбка дочери.

- Пойдём, мамочка.

Запереть дверь и сообщить папе о плохом самочувствии было делом двух минут. Юншань при виде белого, как мел, лица жены забеспокоился и поинтересовался, не нужен ли лекарь. Яне пришлось "включать" все свои актёрские способности, чтобы более-менее беспечно заявить: мол, ей плохо, но не до такой степени. А ей действительно было плохо. Пусть не телу, а душе, всё равно ощущение было далеко не из приятных.

"Она - моя дочь, - в голове неотвязно крутилась одна и та же мысль. - Моя дочь..."

Гостевой домик, тот самый, в котором Яна с Ваней провели первые три месяца жизни в этом мире, в дополнительной уборке не нуждался. Хян даже обиделась, когда госпожа заявила, что хочет там прибраться.

- Там чисто, гаспаза, очень чисто, - у кореянки было такое лицо, будто она сейчас заплачет.

- Вот и хорошо, что чисто. Ты молодец, что прибираешься и там. Скажи Ши, чтобы принёс туда угля, казанчик воды, черпачок, чайник и чашки. Будем чай пить. И чтобы нам никто не мешал.

- Сказу, гаспаза, - Хян поклонилась, не скрывая испытанного облегчения. Её служение не подверглось сомнению госпожи. С точки зрения служанки-рабыни, это было вершиной счастья.

На секунду Яна представила себя на месте Хян. "Интересно, на какой час - даже не день - хозяева пришибли бы такую строптивую рабыню? - с горькой иронией подумала она. - Уж я бы расстаралась вовсю, лишь бы не жить ...вещью. А для неё такая жизнь совершенно нормальна... Может, поэтому Юншань поначалу думал, что я знатная дама? Здесь гордость - привилегия аристократов. Всем прочим иметь её слишком опасно для жизни".

Вскоре плита была растоплена, и в казанчике вовсю грелась вода для чая. Пока Ши возился с этим, мать с дочерью вынули из кладовки столик, расставили чашки и приготовили чайный лист для заварки. И лишь когда за слугой закрылась дверь, они чинно уселись за столик. Обе - на подушки, по-персидски.

Хоть что-то осталось пока неизменным.

- Ты обещала рассказать, - напомнила Яна, немного оправившаяся от первого, самого сильного потрясения. - Но, если ты не против, я буду называть тебя Юэмэй, как раньше.

- А мне очень нравится имя, которое вы с папой мне дали, - ответила девочка. Для сохранения конфиденциальности они говорили по-русски. - Рассветная слива. Это очень красиво и очень по-нашему... Ли Чжу - это имя мне не отец с матерью дали. При рождении мне дали детское имя-"сяомин" Чьян.

- Роза.

- Да. А фамилии у нас не было, - Юэмэй грустно улыбнулась. Странно было видеть на круглом детском личике мимику взрослой женщины. - Потому что мой отец был деревенским кузнецом. Это сейчас всем подданным хуанди положено иметь фамилию, а когда я ...жила в прошлый раз, фамилию имели только знатные, да те, кому хуанди оказал милость за заслуги.

- Это что, ещё до династии Хань было? - опешила Яна, давно сподобившаяся хотя бы в общих чертах изучить историю Поднебесной.

- Это было при императорах Шан.

- Ого!

- В самом конце их правления, - тяжело вздохнула Юэмэй, отводя взгляд в сторону. - Но всё равно очень давно... Мне было лет двенадцать, когда все заметили, что мои гадания сбываются. Знаешь, тогда ведь принято было гадать. Писать на черепашьем панцире или на широкой кости вопрос, а потом бросать её в костёр и пытаться угадать будущее по возникшим трещинам. Слухи обо мне разошлись по округе, и в нашу деревню стали приходить люди. За предсказаниями... Я гадала, они платили. Мало платили, но к нам приходили десятки людей, и мы не бедствовали. К вечеру у меня так болела голова, что отец запретил мне гадать больше, чем для дюжины человек в день... А однажды нашу деревню посетил сам император... Тогда их ещё не титуловали хуанди.

- Дай угадаю, - воспользовавшись паузой, которую взяла Юэмэй, проговорила Яна. - Твоя деревня находилась в окрестностях Аньяна.

- Да. Там когда-то была столица. Потому слухи обо мне быстро достигли двора, и император решил спросить совет у судьбы, - малышка со взглядом взрослой женщины говорила тихо. - Гадание закончилось тем, что император пожелал забрать меня в свой дворец. Отцу пожаловали фамилию Ли, а меня назвали Ли Чжу - по имени народа, из которого происходили предки нашей общины... С тех пор я предсказывала только для императора. И ...я родила ему двух сыновей и дочь.

На миг перед внутренним взглядом Яны возник образ - невысокая женщина в богатой одежде и с вычурной причёской, в которую были вставлены десятки шпилек с навершиями в виде резных нефритовых фигурок. То ли это было небывалое искусство служанок, наложивших удачный макияж на лицо императорской любимицы, то ли она и вправду была так ослепительно красива, но ею действительно можно было залюбоваться.