Стань лучше

Глава 43. Маша

Дни стремительно сменяли друг друга. Отступили морозы, но приближение весны не радовало. Я не находила себе места. Миша молчал, за все время прислал только два сообщения: «Он жив. В коме.» и «Без изменений.» Может, Андрей не успел стать для меня близким человеком, который бы много значил, но он стал моей целью, моими мыслями, и произошедшее заставило впасть в отчаяние. Каждый день молюсь о том, чтобы с ним все было хорошо, чтобы он поправился. Я ведь даже так и не знаю точно, что с ним. Видела в городских новостях сводку об аварии, но там только сообщили, что водитель БМВ, сын известного предпринимателя Валерия Бордовских, был госпитализирован. Неизвестность убивает. 
 Еще переживаю за Мишу. Вспоминая его рассказ о брате, понимаю, что для него все так просто не закончится, он может натворить глупостей. Каждый вечер после работы я спешила в «Спарту», но Миши там уже не было, на звонки он не отвечал, не писал… Он исчез. Боюсь за него не меньше, чем за Андрея, презирая себя за бессилие и слабость, потому что не могу придумать, что делать дальше. Как оставаться спокойной, тоже не знаю. Чувствую, что должна чем-то помочь…
Вытерпев неделю, после очередного посещения «Спарты», где я только делала вид, что занимаюсь, потому что желания не было и не могло быть, решила пойти к Мише домой. Не покидает чувство, что его там нет, но проверить стоит. 
 Я вышла из спортивного центра и, вспоминая дорогу, когда мы шли с Мишей за ручку по гололеду, направилась к нему. Оказалось, что путь не такой уж и длинный.
Нерешительно постучав в дверь, стала ждать, что он откроет. Но ничего. Вздохнула и постучала сильнее. Опять тишина. Я рефлекторно потянула за ручку, и оказалось, что дверь не заперта. 
Зашла внутрь и услышала, что Миша дома. Раздаётся звук ударов перчаток о боксерскую грушу. Наверное, поэтому он не слышал стук. Не став включать свет, я разулась и сняла верхнюю одежду. Затем прошла в спальню, где из освещения горит только небольшой ночник у кровати. Миша не сразу меня заметил, сосредоточенно и сильно ударяя по груше. Каждый удар заставлял меня вздрагивать. В комнате сильно пахнет алкоголем. Он остановился, подошел к груше и прижался к ней лбом. Стало тихо, и я решила, что пора о себе заявить:
- Привет, - сказала я, голос почему-то дрогнул.
Миша оторвал голову от своей биты и посмотрел на меня мутными глазами, словно вспоминал кто я. У него сильные синяки под глазами, и я подозреваю, что не от алкоголя или бессонных ночей, а от ударов по лицу…
- Как ты? – спросила я, хотя вопрос был лишним, и так понятно, что никак. - У тебя было открыто. Прости, что без предупреждения, - я не знала, что говорить, а он молчал.
Смотрю на него и не узнаю. В его глазах абсолютная пустота, словно осталось только тело без души. Может, не стоило приходить? Но я не могла не прийти…
- Маш, я виноват в том, что случилось, - наконец-то сказал он непривычным голосом.
- Почему ты? – я осторожно прошла и присела на край кровати. - Расскажи мне что-нибудь.
- Я - идиот, - Миша присел на пол и уткнулся в согнутые колени, выставив руки в перчатках вперед. Больше ничего не сказал, и я не сразу поняла, что он плачет. Не этого я ожидала, когда шла к нему. Надеялась на то, что он убедит меня, что все будет хорошо. Но ему самому нужен кто-то, кто убедит его в этом. Никогда не представила бы Мишу таким слабым, никогда не подумала бы, что сильные с виду люди могут тоже плакать.
Я спустилась с кровати и присела рядом, осторожно дотронувшись до его руки выше перчатки. Он так резко ее одернул, что чуть меня не ударил. 
- Не трогай меня,  - сказал он грубо, что я вздрогнула. - Ты никогда не должна меня трогать. Ты  - девушка Андрея.
Я промолчала, чувствуя, как учащается стук сердца от его голоса. Он сильно пьян и кажется невменяемым.
- Хорошо, - только и произнесла я, обхватив свои ноги. Боялась пошевелиться, выжидая, когда он снова заговорит. 
Он закрыл лицо перчатками, а потом, опустив руки, посмотрел на меня: 
- Зачем ты пришла? Не надо было, - наконец-то его голос стал мягче.
- Ты исчез, и я переживаю, - вымолвила я.
- Маш, ты - девушка Андрея. Ты его девушка, - повторял он, словно бредил.
Я не стала спорить, а задала интересующий вопрос:
- Как он? 
- Все в коме, уже неделю… - с трудом проговорил Миша. - Он не приходит в себя. 
Я промолчала, а Миша решил выговориться. Речь его несвязна, но это лучше, чем ничего:
- Я никому не говорил, но в тот день, когда он попал в аварию… Он же с утра был у меня… Наверное, я получил какой-то знак и забрал ключ от его машины... Словно, кто-то предупредил меня заранее, чтобы я предотвратил аварию. Но потом я отдал ему ключ… Зачем? Маш, я ведь знал, что может случиться… Я ведь все утро думал об этом… Может, всему виной мои мысли?
Я не знала, что ему сказать. Он смотрел на меня, но такое чувство, что даже не видел.
 - Ты не виноват, - произнесла я тихо. - На все своя судьба, - и я действительно в это верю, не отдай Миша ключи от его машины, Андрей мог попасть в аварию, даже будучи пассажиром такси или маршрутки. - Если этому суждено было случиться, то все равно бы случилось…
- Нет, - оборвал мою фразу Миша. - Прекрати говорить глупости. Все зависит только от нас. И у меня был выбор: вернуть ему ключ или нет. Я сделал неправильный. И чего это стоило? – он  быстро поднялся и пошатнулся, но удержался на ногах, подошел к окну и стал снимать перчатки. Боже, я не могу на него такого смотреть! Все даже хуже, чем я могла представить. Теперь понятно, почему он пропал. 
Миша с трудом снял перчатки и взял с подоконника бутылку водки, сделав глоток. Не знаю, откуда во мне появилось столько силы, но я в одно мгновение поднялась с пола и подлетела к нему:
- Не надо, хватит пить, - сказала я, пытаясь выхватить у него бутылку, сама не заметив, как повысила голос.  - Не надо себя убивать. Это не поможет Андрею!
Миша спокойно опустил бутылку и отдал ее мне, хотя я ожидала сопротивления. Вообще, находясь с ним пьяным в практически темной комнате, поймала себя на мысли, что немного боюсь его. Знаю, он ничего мне не сделает, но доверять ему в таком состоянии тоже страшно.
- Маш, уходи, - произнес он, словно даже так смог прочитать мои мысли. - Не хочу, чтобы ты меня таким видела. Жалкое зрелище, - после этой фразы поняла, что может, он и не столько пьян, сколько расстроен.
- Нет, я не уйду, - я поставила бутылку на окно и прижалась спиной к подоконнику. 
- Ты ничем мне не поможешь, - он опустился на кровать и посмотрел на меня уже более разумным взглядом.  - Молись за Андрея, за меня не переживай.
Я опустила глаза и проговорила:
- Если бы я это не видела, не переживала бы. Ты всю неделю так проводишь?
- Нет, хожу на тренировки по борьбе, поэтому меня нет в «Спарте» по вечерам…
Я вздохнула. Что же с ним делать? Почему я не верю? Он просто попытался взять себя в руки и убедить меня в том, что все хорошо. Такое чувство, что стоит мне уйти, так он продолжит пить и убиваться.
- Я останусь, -  решила я. - Уложу тебя спать, чтобы мне было спокойно.
Ожидала любой реакции, только не смеха. Миша уткнулся в сложенные ладони и засмеялся.
- Маш, не надо меня укладывать. Так не может продолжаться дальше! Это смешно. Я не буду с тобой спать в одной кровати! Не буду! Потому что я предатель! Потому что я всегда сплю с девушками лучшего друга, - он посмотрел на меня, и я опять вернулась к версии, что все же он больше пьян, чем мне показалось. - И если думаешь, что я и тебе хороший друг, то ты ошибаешься! Я никогда не был тебе другом, каждую нашу встречу знала бы ты, о чем я думаю. Наши отношения похожи на… На черт знает что. Я не переспал с тобой еще только потому, что мне нравится с тобой играть… Да, меня держит та мысль, что я не должен тебя трогать, раз ты хочешь быть… - он остановился. Разговор затронул Андрея, и он не стал договаривать, а дальше произносил непонятную мне речь. - Но мне плевать, я, получается, никому не друг… Я даже с собой не дружу.
Я молчала, не понимая, зачем он все это говорит. Похоже, он зациклился, ему кажется, что он плохой друг… Или просто пытается меня обидеть. Зачем? Чтобы я ушла? Скорее всего, он просто несет все, что приходит в голову.
- Если ты ко мне привязалась, то лучше тебе забить на меня, - продолжал он. - Мне не нужна ничья жалость, ненавижу, когда меня кто-то жалеет… Стоит переживать только за Андрея… Только за него, - последнее он проговорил тихо и опять замолчал, уткнувшись в ладони.
Я старалась не думать обо всем сказанном, ссылаясь на то, что все не совсем так. Миша накручивает и преувеличивает, не может справиться с пережитым стрессом. Ему надо выспаться и прийти в себя, а то такое состояние не доведет до добра. Я решительно направилась к нему, но он не обратил внимания. Осторожно откинув покрывало и одеяло с кровати, я сказала:
- Миш, ложись спать, пожалуйста… 
Опять ожидала чего угодно, но только не того, что он вновь послушается и спокойно ляжет на кровать. Я аккуратно покрыла его одеялом, стараясь не прикасаться, но я видела и ощущала, что он дрожит. Миша закрыл глаза, может, специально, чтобы не смотреть на меня или действительно решил уснуть. Я стояла некоторое время, боясь пошевелиться, вздохнуть. Следила за тем, как он дышит, тяжело выдыхая воздух. Стараясь не шуметь, опустилась на колени на пол, сложила руки на кровати и опустила на них голову, продолжая наблюдать за его лицом. Тусклая лампочка отбрасывала темные тени, сквозь которые я разглядывала бледные, но различимые синяки… Он уснул, в чем не было сомнений. 
Просидев так еще какое-то время, я попробовала встать, чувствуя, что меня тоже начало трясти, словно состояние Миши заразно, и я подхватила инфекцию. Всю неделю я надеялась на лучшее, старалась поверить в то, что все будет хорошо. Надеялась на то, что Миша в это верит. Думала, что Андрей идет на поправку… И только сейчас понимаю, что все плохо. Ноги не слушаются, но я обошла кровать, выключила ночник и поплелась по темной квартире в зал. Забравшись на диван вместе с ногами, обхватила себя руками и, кажется, тоже сдалась, поэтому слезы непроизвольно покатились из глаз. Я даже не хочу представлять, что бы чувствовала я, если бы с кем-то из близких мне людей что-то случилось… Их всего-то несколько человек и они – целая жизнь, каждый из них – неотъемлемая часть меня. Поэтому больно за каждого дорогого тебе человека, и эту боль не сравнить ни с чем, ничем ее не унять…