Стань моим грехом

1

Маргарита Смирнова

— Когда ты уже приведёшь себя в порядок? — мама прикасается к моим волосам и кривится, словно на её изящных пальцах осталась грязь.

Ухмыляюсь и продолжаю изучать скучный пейзаж за окном. Деревья уже покрыты тонкой снежной шапкой. Небо хмурое. По прогнозам в ближайшие дни нас накроет белыми мухами. Я в безумном «восторге» от таких новостей. Не люблю холодное время года, несмотря на то, что я сибирская девочка. С ним у меня связаны печальные воспоминания, которые я тщетно пытаюсь прогнать, но их источник постоянно мельтешит перед глазами. Именно сейчас я приближаюсь к тому месту, где буду регулярно натыкаться на соседского мальчика и гореть от ненависти.

Автомобиль быстро движется по трассе в направлении закрытого университета имени Абрамовых, а я пребываю в агонии из мыслей. Так случается каждый раз, поэтому я отвлекаю себя самым простым девчачьим занятием — крашу губы яркой помадой винного цвета и улыбаюсь своему отражению. Весь мой вид говорит о том, как я отношусь к гребаному миру элиты, — кладу на него огромный болт и делаю так, как требует моё сверхчувствительное эго.

К слову, через двадцать минут мы достигнем высоких кованных ворот, за которыми жужжит наглухо отбитое общество. Большинство студентов являются детьми влиятельных людей города. Меньшая часть — их игрушки. Первые — зазнавшиеся твари без принципов и тормозов. Вторые — бесхребетные подлизы, продающие свои тела и умы за корочки престижного учебного заведения и ванильный билет в рай. Отлаженная система, в которую меня запихали родители, не спрашивая, хочу я этого или нет. У нас в высшем обществе так принято. Детки, как конфетки с фабрики, крупными партиями поступают на рынок. Только не каждый смертный может позволить себе купить такую «сладость».

— В пятницу Михаил приедет за тобой, — моё молчание уже давно мамулю не пробивает. Ирина Валерьевна — мать с большой буквы М. Правда, к этому нужно приписать ещё одно слово — идеальная. Мама неизменно потрясающе выглядит. Строгий деловой стиль одежды в повседневной жизни. Она, мать твою, даже с утра похожа на Мерлин Монро во время фотосессии. До нельзя красивая. Локоны безупречно уложены в прическу, из которой не выбивается ни один волосок. В большинстве случаев они убраны вверх. Редко — распущены и волнами ложатся на плечи. От природы пшеничного цвета без признаков седины. В детстве я мечтала о такой же густой копне волос, а сейчас довольствовалась тем, что подарила мне матушка природа. Густые, но тонкие волоски, которые я, как примерная девочка, регулярно окрашиваю в розовый цвет. Ещё ни разу не пропустила запись к парикмахеру. Имидж семьи ведь нужно поддерживать. Не рушить созданный Ириной Валерьевной маст-хэв.

— Я могу приехать на такси, — пожимаю плечами и с характерным щелчком закрываю складное зеркальце.

— Рита, я не позволю тебе испортить важный вечер. Даже не вздумай выкинуть очередной финт. У меня не такое крепкое сердце, как может показаться на первый взгляд, — мама нервно одергивает юбку и поправляет шубку на плечах, поджимая губы. — Я уже выбрала тебе приличный лук, и, ради всего святого, не упрямься!

— Хорошо, — безразлично выдыхаю, постукивая подушечками пальцев по рюкзаку. На ногтях красиво переливается красный глянцевый лак, который не по душе моей модной мамуличке. В том и суть. Любой её приличный лук для светских мероприятий я без особого труда превращаю в самый страшный кошмар.

Внутренняя гиена противно смеется, представляя, какое пиршество её ожидает на выходных. Я едва сдерживаю злорадную улыбку. Никогда нарочно не пакощу родителям, но их ограничения свободы вынуждают меня быть дерзкой сукой.

— Каждый раз чувствую себя надзирателем, — мило улыбается Ирина Валерьевна, когда Мерседес останавливается возле ворот университета.

Охрана усилила проверку после того, что устроил Адам, сын владельца университета, и теперь каждый приезд на территорию ВУЗа и выезд с неё превращается в пытку. Чтобы достигнуть парковки, нам приходиться светить фейсами перед бдительными сотрудниками. Я их понимаю, конечно, только процедура не приносит удовольствия и сильно раздражает.

— Ты не виновата, что у папы случился очередной бзик, — снова щебечу равнодушным голосом, вспоминая, как Яков Сергеевич помешался на моей безопасности. Будто без маминого присутствия в салоне автомобиля я растворюсь в воздухе.

— Не наговаривай на отца. Он о тебе заботится, — напрасно пристыжает. Закатываю глаза и не могу сдержать стон.

— Мам, мне скоро двадцать один стукнет, а я до сих пор девственница. Качественная инспекция Якова Смирнова. Товар высшей пробы.

— Перестань, — недовольно выдавливает через зубы, но тут же поворачивается ко мне, чтобы обнять.

Машина останавливается на вычищенной от снега парковке, и Ирина Валерьевна демонстрирует мне вышку воспитанности. Изображает поцелуй в щеку, чтобы не испачкать кожу помадой. Я же прижимаю её к себе и громко чмокаю сначала в одну скулу, а потом и во вторую, оставляя смачные винные следы своих губёшек на лице матери.

— Рита-а-а… — театрально стонет мама, а я дергаю за ручку и открываю дверь.

— Я буду очень скучать, мамуль, — строю невинные глазки уже за пределами салона.

— Диверсантка, — успевает прилететь до того, как я хлопаю дверью и оказываюсь на свежем морозном воздухе.

Ура-а-а! Можно глотать воздух и разрывать им лёгкие, которые закупориваются в родительском доме. Я встряхиваю головой и иду вперёд под блаженный хруст снега под ногами. Плюс ботинок на высокой массивной подошве — меня слышно издалека, даже если я крадусь. Через дырки на джинсах холодеет кожа, но мне плевать. Бодрит. Скольжу взглядом по территории общежития и останавливаюсь на младшем Абрамове. Богдан широко улыбается, заметив меня, и подмигивает. После отъезда Мадины и Адама, к которым я приросла всеми органами, мне стало до ужаса тоскливо. Знала, что привыкать к людям нельзя, и вот напоролась на сбой собственных установок. Я фокусируюсь на новеньком и с кривой улыбкой приближаюсь к нему, тут же попадая в мертвую хватку. Богдан выше меня на голову. Первокурсник. По габаритам, как медведь. Очень симпатичный медведь.