Станция невозвращения

Глава 14

Плавно закрылись двери, и поезд, набирая скорость, растворился в туннельной тьме.

… Ему снился сон.

Раннее утро - воздух, еще пропитанный ночной прохладой, чист и свеж. Яркая синева неба кажется бездонной опрокинутой чашей. Солнце уже появилось из-за горизонта; его лучи еще не приобрели полной силы и ласково греют кожу.

Город, сбросив с себя сонную хмарь ночи, уже начал входить в неизменный бешенный дневной ритм, оглашая пространство гулом нескончаемого потока машин и гомоном людской толчеи. Начинался очередной день, полный человеческих страстей, проблем, неожиданностей и планов на будущее.

Но у будущего свои планы.

Он вдруг ощутил легкий укол тревоги и невольно взглянул вверх, в чарующую и спокойную синюю глубину неба.

Белесый росчерк вдруг перечеркнул небесный купол, и в зените вспух ослепительно-белый карбункул ядерного взрыва. Потоки воздуха мгновенно рванулись в точку ядерного распада, превратившись в настоящий вихрь.

Гулкий грохот разорвал пространство, и в следующую секунду ударная волна вместе с нестерпимо-жгучим светом ударила во все стороны.

Огромный город, казалось, вздрогнул, принимая на себя непомерный удар вырвавшейся из заточения адской силы.

Он хотел закричать, но не смог - молча, холодея от нарастающего ужаса, наблюдая страшную и в тоже время магически-притягательную картину последних секунд жизни огромного города.

Бурлящий, огненный вал покатился расширяющейся окружностью, оставляя за собой ужасную, дымящуюся пустыню на месте того, что мгновение назад было многомиллионным мегаполисом. За ним следовал второй и третий, перемалывая иззубренные остатки строений и заставляя вспыхивать даже то, что гореть не могло.

Бетонные коробки зданий рассыпались, будто песочные замки; автомобили, люди, деревья, рекламные щиты вспыхивали и превращались в прах в долю секунды. Плавился бетон и асфальт, земля спекалась в стеклоподобную массу и начинала дрожать, словно пытаясь скинуть с себя вырвавшегося из заточения ядерного демона.

Нарастающий грохот мчался впереди ударной волны, словно невидимый всадник Апокалипсиса, возвещая, что пришел последний час человечества...

И не было на свете силы, способной остановить это безумие…

Боли он не почувствовал. Всесжигающий поток светового излучения, опережая скорость нервного импульса, выжег сетчатку глаз и в следующую долю секунды превратил тело в пепел…

У будущего свои планы.

… Павел захрипел, выгибаясь в дугу. Жестокая судорога свела все тело; он закашлялся и сплюнул на пол горький сгусток.

Тяжело дыша, он обвел пустую платформу безумным взглядом.

- Это лишь сон…- вырвалось у него.- Кошмарный сон…

«Разве?- раздался в мозгу безликий голос.- Ты только что видел, как умерло человечество».

Павел замер, прислушиваясь к самому себе.

Ощущение прикосновения изнутри было непередаваемым.

Нечто угнездилось в его мозгу, проникло в каждый уголок, заглянуло на самое донышко души, в один короткий миг узнав все самые потаенные желания…

Усталость и боль, скрутившие каждую мышцу, вдруг исчезли, будто смытые теплой волной.

- Черт, да что же это…- едва слышно пробормотал Павел.

На секунду появился страх, колючим ознобом пробежав вдоль спины, но и он растворился без остатка.

Необыкновенное спокойствие вдруг разлилось в сознании, растворив в себе тревоги и заботы.

«Твои жизненные показатели угасали в результате тяжелого ранения. Но сейчас тебе ничего не угрожает».

Шорохов замер с открытым ртом.

- Кто…что ты такое? - наконец вымолвил он.

«Я – то, что всегда было, есть и будет. То, что всегда рядом с вами. Но не каждому дано это понять».

Да уж, в сознании это укладывалось с трудом. Вернее, не укладывалось вообще.

Павел подумал, что, видимо, он все еще лежит там, на перекрестке, и агонизирующее от потери крови и отравленного воздуха сознание выстраивает в мозгу эфемерные грезы в виде чистой, новенькой платформы и безликого голоса в голове.

Словно ища этому подтверждение, он обежал взглядом ряды сверкающих мрамором колон, белоснежный выбеленный потолок и уперся взглядом в крупную надпись: «ПОЛЯНКА».

- Этого просто не может быть, - сказал Павел скорее самому себе. - Ведь мы почти погибли там…

«Вы МОГЛИ БЫ погибнуть. Но это было бы неправильно. Ваше желание попасть сюда было очень велико».

- Это ты… спасло нас? - выдавил из себя Шорохов, с трудом веря, что разговаривает вслух с голосом в собственной голове.

И тут же понял, что находится на платформе один.

- Профессор!

Павел поднялся.

- Орловский!

Голос прокатился по пустой платформе гулким эхом.

«Не ищи его, твой друг ушел».

- Ушел?!

«Он вернулся в свой мир».

- Значит, у него получилось, - тихо выдохнул Шорохов. – Эх, профессор, профессор…

Он знал его не более двух дней, но уже успел привязаться. Именно этот человек, в буквальном смысле появившейся из ниоткуда и так же загадочно исчезнувший, заставил его поверить в несбыточное.

В то, что не могло быть по определению, и которое свершилось.

Несмотря ни на что. Или потому, что он верил.

«Он не хотел уходить», - вновь раздался безликий голос, будто почувствовав в сознании Павла нотку грусти.

«Твой друг говорил о тебе. О том, что ты достоин лучшей судьбы».

Павел невесело усмехнулся.

- Свою судьбу мы выбрали сами… двадцать лет назад.

«Каждый получает то, что заслуживает. Вас, людей, испортила свобода и вседозволенность. Даже сейчас вы готовы вцепиться друг другу в горло ради горсти патронов. Злоба кипит в вас - беспричинная, лютая, ко всему подряд. Живя в аду, вы стремитесь устроить еще больший ад. Вы отстреливаете зверей на поверхности, считая их чудовищами. А они лишь следствие от ваших действий и просто хотят выжить. А ведь настоящие монстры - это вы сами. Выгорели изнутри, утратили все, что делало вас людьми, закрылись глубоко под землей и думаете, что нашли в этом спасение. Но это лишь иллюзия, а подземка - бетонный саркофаг для остатков человечества».