Станция невозвращения

Глава 18

Фил замер. Его лицо – грязное и изможденное - исказила гримаса удивления вместе с испугом.

- Пашка? – едва слышно прошептал он.- Пашка… это ты?!

Павел стоял, не в силах вымолвить ни слова, горло перехватил спазм.

Фил побледнел еще больше. Прищурившись, он впился в лицо Шорохова взглядом, словно бы пытался прожечь его.

Нервная гримаса исказила лицо парня.

- Павлуха, ведь это ты?!

Шорохов видел, как в лихорадочном смятении этот странный человек пытается опознать в нем того, с кем когда-то был знаком.
В мозгу вдруг зародилось странное ощущение – необычное настолько, что окончательно обескуражило и без того сбитого с толку Павла.

В глубине подсознания он чувствовал - более того, был почти уверен – что… когда-то знал этого человека!

Они были друзьями!

Но реальность упрямо отторгала это абсолютно иррациональное чувство, безмолвно крича, что стоявший напротив худой, грязный человек совершенно незнаком ему.

Перед глазами невольно всплыл обрывок сна – полумрак тоннеля, костер, сидящие вокруг него люди. Павел протягивает к желтым язычкам огня озябшие руки и что-то говорит… говорит этому самому человеку!

Но Шорохов точно знал, что никогда раньше не видел его !

Не в силах терпеть раздиравшую сознание двойственность, он пошатнулся и провел рукой по лицу, смахивая выступившую холодную испарину.

Фил, словно устав искать в лице Павла одни ему известные изменения, нервно сглотнул, и вдруг затараторил:
- Пашка, куда же ты пропал?! Комендант ищет тебя уже четыре дня! На станции чуть ли не военное положение! Ни тебя, ни твоего странного гостя! А ты… здесь!

Парень тяжело дышал, словно бы слова давались ему с огромным трудом.

- Что это за место, Пашка? Откуда столько людей? Куда мы попали?!

Он сделал шаг навстречу.

Сержант, слушавший эту тарабарщину с открытым ртом, тут же ухватил Фила за локоть.

- Вы знаете этого человека, товарищ старший лейтенант?- обратился он к Павлу.

Шорохов стоял, не в силах ни пошевелиться, ни молвить слово. Его хватило лишь на то, чтобы неопределенно пожать плечами.

Патрульный хмыкнул, и поправил съехавшую на затылок кепку.

- Так, давай на выход, дружок!
Старший сержант покрепче ухватил Фила за рукав и, кивнув напарнику, подтолкнул задержанного в сторону выхода.

- Паха! - воскликнул тот, но полицейские не дали ему сказать больше ни слова, быстро потащив в сторону эскалатора.

Фил извернулся в их руках, бросив на Павла полный непонимания и отчаяния взгляд, прежде чем они затерялись в снующей по платформе людской толпе.

Сил не было. Шорохов опустился на стоявшую рядом скамью.

Его била нервная дрожь; полнейшее непонимание свершившегося события и раздиравшая сознание странная двойственность едва ли не вгоняли в ступор.

Шумно выдохнув, он снял голубой берет и вытер им залитое потом лицо, на секунду зажмурившись.

И вдруг…

Исчезли люди, пропали все звуки, свет на секунду померк…

Павел увидел, что находится на абсолютно пустой платформе. И не просто пустой, а заброшенной.

Призрачный неживой свет лился между колонн, превращая густую застоявшуюся тьму в плотный сумрак. Стылый воздух, наполненный запахом тлена, холодил лицо.

Никто не появлялся здесь уже долгие годы. Пыль толстым серым слоем легла на узоры колонн, окутала плотным покрывалом едва видимые в полумраке светильники и замерший эскалатор. Пространство вокруг было завалено разнообразным мусором и хламом, среди которого, в десяти шагах, Павел с содроганием различил человеческие останки в костюме химической защиты. Тусклым бликом сверкнуло стекло в окулярах старого противогаза, валявшегося рядом.

Шорохов не успел толком испугаться, когда картинка сменилась, будто неведомый режиссер показывал ужасное кино.

На этот раз он увидел замерший на развилке тоннелей поезд.

Тусклый, нереальный свет, сочившийся непонятно откуда, не позволял толком рассмотреть ужасную картину. Однако Павла бросило в дрожь и от того, что он сумел различить в полутьме.

Метропоезд слетел с рельс, ударившись о бетонную стену и пробив в ней длинную борозду. Искореженный головной вагон зарылся в огромную кучу каменного мусора вперемешку с обломками шпал, кабелей и щебня. В смятой до неузнаваемости кабине через деформированное боковое окно можно было различить останки машиниста. Поблекшие клочки некогда ярко-синей формы проглядывали сквозь россыпь каменного крошева, осколков стекла и лохмотьев искореженного металла. Изжелта-серый череп с остатками волос скалился ужасной полуулыбкой, будто приветствуя единственного за многие годы зрителя.

Павел почувствовал, как судорога животного ужаса свела тело.

В вагонах лежали люди. Они умерли очень давно и застоявшийся мрак – единственный молчаливый свидетель свершившейся катастрофы - скрывал эту жуткую картину долгие годы.

Павел был первым, кому неведомые силы показали подземное кладбище неупокоенных душ. Призрачный, неживой свет сорвал сердобольное полотно мрака, проникнув в искореженные вагоны через провалы выбитых окон.

Их были десятки - они лежали одной бесформенной кучей, отброшенные чудовищной силой в момент удара в переднюю часть вагона.

Невообразимая мешанина из неестественно изломанных тел – истлевших, высохших, с раскрытыми в немом крике ртами. Потускневшие лохмотья одежды изредка шевелил проносящийся сквозняк, из-за чего в неверном свете казалось, будто мертвецы пытаются подняться, словно пробуждаясь от затянувшегося сна.

Павлу хотелось кричать от увиденной картины всеобщей гибели. Пустые глазницы черепов смотрели на него темными провалами.

Но из сведенного спазмом горла вырвался лишь слабый хрип.