Станция невозвращения

Глава 7

… Яркий огонек костра блокпоста погас за изгибом туннеля. Темнота словно бы только и ждала этого, навалившись тугой, темной пеленой. Фонари рубили чернильную тьму двумя лучами желтого света, выхватывая из окружающего мрака покрытые ржавчиной рельсы и угловатые выступы бетонных тюбингов, на которых поблескивали капли скопившегося мутного конденсата. Черные кабели энерговодов, покрытые толстым слоем пыли, свисали лохматой бахромой оборванных проводов, молчаливо напоминая путникам о той, так же оборванной раз и навсегда, жизни.

Они вышли с Боровицкой утром, как раз в разгар людской толчеи спешащих по своим делам людей, и без лишних вопросов миновали пост охраны – тот самый, где и произошла их памятная встреча.

Еще там, в каморке, наскоро позавтракав, Павел с профессором набросали в уме примерный план их путешествия.

Со слов Орловского, «закладка», про которую он говорил накануне вечером, должна была находиться в одном из технических коридоров в перегоне с Боровицкой на Полянку.

- Я вот что думаю, Павел, - сказал Алексей Владимирович. – Такие закладки есть в большинстве технических помещений и коридоров. Наверняка, конечно, утверждать не буду. Тут какая логика – все зависит от близлежащих станций. Если станции крупные, с переходом на другие ветки, то и «закладка» будет покрупнее, ведь в час «Ч» и людей на станциях окажется больше. Или на поверхности около станций метро расположены важные государственные объекты. Тогда вообще можно обнаружить склад с самыми неожиданными вещами. В зависимости от того, что за объект. Но, собственно, я что хочу сказать: «закладки» всегда делались не слишком большими – страховка на самый последний случай. Если вдруг грунтовые воды прорвутся и все затопит, или обвал случится, тогда и утрачена будет лишь малая часть материальных средств.

- А что находится там, куда мы собираемся попасть? – этот вопрос уже давно вертелся у Павла на языке. Порой, он даже представлял себе блестевшие заводской смазкой, уложенные в ящики «калаши», нетронутые цинки с патронами и еще много всякого добра, но тут же гнал эти эфемерные грезы прочь.

Профессор усмехнулся.

- Верите или нет, Павел, понятия не имею.

Шорохов состроил удивленное лицо.

- Понимаю ваше недоверие. Тогда мы грузили туда деревянные ящики, большие и поменьше. Охрана из офицеров КГБ не позволяла не то что бы сделать перекур, даже обмолвится словом. Быстро сделали свою работу – и прочь. Однако, давали вволю выспаться и питались мы по спецпайку.

Орловский задумался на минуту, а потом вдруг улыбнулся.

- Знаете, Павел, я, когда уже отслужил, встретил одного парня, мы вместе с ним тогда этим занимались. Так вот, история поразительная. Его в свое время поперли с четвертого курса института за «неуды». Ну, он, отслужив, решил восстановиться. Но, сами понимаете, какая тут учеба после двух лет армейской муштры. Опять та же история. Ну, он и набрался храбрости и обратился к тому самому майору-особисту…

- И? – Павлу даже стало интересно.

- Что удивительно, все экзамены он потом сдавал без проблем. Так что, получается, наше вездесущее ведомство тоже может быть благодарным, если попросить.

Перед уходом Павел, как всегда, прихватил с собой неизменный «комплект путешественника» - потертую кожаную сумку с аптечкой, НЗ воды и патронов. Закинув ее за спину, он повесил на плечо неизменный АКСУ со спаренным магазином, и протянул профессору пистолет Макарова.

Тот посмотрел на него слегка удивленно.

- Думаете, нам придется стрелять, Павел?

Такой вопрос в метро мог задать только он.

- Думаю, что нет, Алексей Владимирович. Но предосторожность – лучшая защита. Да, кстати, это пистолет того офицера, про которого я вам рассказывал.

… Перегон до Полянки был не слишком длинным – примерно два с половиной километра, может, чуть больше, хотя точно этого не знал никто.

Сейчас они едва прошли треть этого расстояния, неспеша шагая в кромешной тьме, разгоняемой желтым пятном света от фонаря.

- Большинство людей ведь никогда не было в туннелях метро, - сказал Орловский после долгого молчания. Его дыхание было прерывистым – ходьба по шпалам была для него в диковинку. – Я имею в виду тогда… Хоть и ездили в метро каждый день.

- А сейчас большинство здешних обитателей ни за что не заставишь подняться на поверхность, - Павел поправил съезжавший с плеча автомат. - Своя философия жизни: если над головой бетонный свод – значит, есть хоть какая-то иллюзия защиты. Мне один сталкер рассказывал. С ними на выход увязался молодой паренек, уже из того поколения, что родились здесь, в метро. Так вот, он впервые в жизни увидел небо вместо бетонного потолка. Упал на землю и полчаса не то что бы не мог подняться, а даже открыть глаза. Вестибулярный аппарат настолько оказался дезориентирован, что его пришлось срочно тащить обратно. Вот так вот… Мы тоже мутируем , профессор. Незаметно для самих себя. Все больше рождается людей с атрофированным цветным зрением – врожденный дальтонизм. Природный механизм приспособления к окружающей среде неизменно срабатывает. Зачем здесь различать цвета, если их просто нет? Лишь оттенки серого и черного. И еще альбиносы – красные глаза, белые волосы, а в коже полностью отсутствует пигментация.