Старая кошёлка

Старая кошёлка

Анна Никифоровна была из тех милых старушек, которые навевают мысли о счастливой старости и которых в народе зовут «божий одуванчик». В сморщенных, стертых, словно рисунок мелом на асфальте, чертах не было ничего пугающего или отталкивающего. Высохшая, ссутулившаяся фигура неизменно вызывала сочувствие и желание помочь. Такая особенность Анны Никифоровны привлекала к ней людей всех полов и возрастов. В очереди ей непременно уступали, продавцы оставляли самые лакомые кусочки и часто отказывались брать деньги. Соседка из соседнего подъезда подвозила, не прося ничего взамен. Частенько можно было встретить старушку под руку с каким-нибудь молодым человеком, в другой руке которого можно было заметить сумку Анны Никифоровны. Милую старушенцию знала вся округа, все спешили помочь и быть хоть чем-то полезными.

- Анна Никифоровна, давайте помогу.

- Спасибо, не откажусь.

- Анна Никифоровна, как ваше здоровье?

- Спасибо, не жалуюсь.

Для каждого у старушки находилась улыбка, доброе слово или напутствие. Особенно сдружилась Анна Никифоровна с соседкой снизу. Старушка жила одна, словно перст, «не к кому даже голову прислонить». У Татьяны Сергеевны, напротив, была большая семья, муж, Тимофей, дочь, Юля, зять Коля и внук Матвей. Жили кучно, но не дружно. Тимофей «тянул из жены все жилы», зять «хотел ее смерти», дочка «вила из несчастной веревки», а с Матвея пока было взять нечего, ему всего-то «стукнуло» три.

Анна Никифоровна соседке сочувствовала, слушала, кивая, как китайский болванчик. Татьяна Сергеевна подозревала, что бабка туга на ухо, но сей незначительный факт ее изливаний не останавливал, а, напротив, только усугублял. За возможность по-бабски пожалиться и вывернуть соседке душу, Татьяна Сергеевна платила мелкими услугами: скорую вызвать, давление померить, рецепт прочитать и небольшими «подарочками»: пачкой печенья, бутылочкой молока, тарелкой супа.

- Анна Никифоровна, вы завтра с Матвеем не посидите?

- Отчего-же, Таня, посижу, конечно, - кивала с улыбкой Анна Никифоровна.

Мальчишка был не по годам смышлен, засыпал старушку вопросами, Анна Никифоровна с удовольствием возилась с мальцом, а когда уставала и ложилась отдохнуть, Матвей занимал себя сам: возил по полу машинки, пускал в ванной кораблики или смотрел мультики.

Татьяна была соседке благодарна: пока Матвея не определили в садик, он «висел» на ней, но Анна Никифоровна частично сняла с нее тяжкое бремя. Юля тоже не оставалась в долгу: забегала к старушке прибраться или продуктов купить. В общем, все были довольны, до одного несчастного утра.

Было воскресенье, и вся семья Домостоевых-Дементьевых еще лежала по кроватям, когда раздался звонок в дверь.

- Кого там неладная принесла? – чертыхнулась Татьяна Сергеевна, нехотя поднимаясь и набрасывая халат.

- Опять дверью ошиблись, - проворчал Тимофей, переворачиваясь на другой бок.

За дверью стоял блюститель местного порядка или по-нашему участковый.

- Случилось чего? – зевнула Татьяна.

- Случилось, - кивнул Павел Александрович, втискивая свою массивную фигуру в дверь. – Соседку вашу обокрали.

- Соседку? – Татьяна Сергеевна силилась сообразить, кого могли обокрасть. В их подъезде, вроде, зажиточных не водилось. Так, с середины на половину.

- Анну Никифоровну Силантьеву, знаете такую?

- Анну Никифоровну? – ошалело повторила Татьяна Сергеевна, - да что у нее красть? Пенсию, разве что? – рассмеялась она, придя в себя.

- Да нет, - серьезно ответил участковый. – Анна Никифоровна утверждает, что пропал миллион рублей.

- Это шутка какая-то, - Татьяна Сергеевна никак не могла поверить в реальность происходящего. – Миллион рублей? Откуда такие деньжищи? – женщина вспомнила вчерашний килограмм яблок за восемьдесят рублей.

- Это нам и предстоит выяснить, - ответил Павел Александрович. – Вы ничего подозрительного не видели? Может, что-то слышали?

- Нет, все как обычно, была вчера у Анны Никифоровны, принесла килограмм яблок, - «за восемьдесят рублей», - злобно добавила про себя Татьяна Сергеевна.

- Ладно, опрошу других и к вам обязательно загляну, - пообещал Павел Александрович, удаляясь.

- Что случилось? – спросил Тимофей у вернувшейся жены.

- Анька, старая кошелка, миллион потеряла, - прошипела Татьяна Сергеевна.

- Миллион? Вот это да, - присвистнул Тимофей, сон как рукой сняло, - а я тебе говорил, не доверяй старой грымзе, а ты… слушать меня не хотела.

- Я же от семьи отщипывала и все ей, все ей, - повторяла Татьяна Сергеевна, не слышавшая ни слова мужа. – Юлька, - она замолотила кулаками в дверь спальни. – Юлька, вставай.

- Что случилось, мама? – Юля выглянула в коридор, послышалось хныканье Матвея.

- У Аньки миллион украли. Ну, старая с...а, ну, я ей, - Татьяна Сергеевна стала судорожно собираться.

- Мама, куда ты? – остановила ее дочь. – Ну, что ты ей скажешь?

- Что я ей скажу? Что я ей скажу? Скажу ей, что она моей добротой пользовалась, всегда все брала, ни от чего не отказывалась. Да лучше бы я Матвею яблок принесла, а не старой мымре, чтоб она ими подавилась, - Татьяна Сергеевна зарыдала, уронив голову на руки. – Последний кусок от семьи отрывала, неблагодарная. Чтоб она… - от злости она не могла подобрать слов, хотелось сжать старую куриную шейку руками и давить, давить, пока не захрипит. Из головы не шли яблоки за восемьдесят рублей.

- Она же тебя не просила и, потом, она с Матвеем сидела, никогда не отказывала, - резонно заметила Юля.

- Да если бы я знала, если бы я знала, - рыдала Татьяна Сергеевна, бессильно стуча кулаком по столу.

- Успокойся, - Юля подала матери стакан воды.

Спустя час в дверь снова позвонили. Это оказалась соседка сверху. На ней лица не было, взлохмаченные волосы стояли дыбом и придавали ей сходство с каким-то сказочным персонажем, не то с домовенком Кузей, не то со Страшилой, а, может, с обоими сразу.

- Товарищи, - голосила она, размахивая руками, - да что же это делается? Змею на груди пригрели. – Какую именно змею, она не уточнила, но Татьяна Сергеевна нутром почувствовала родственную душу, в которую наплевали так же, как и в ее собственную, молча затащила сказочного персонажа в дом и налила водки. – Вот же не думали, не гадали, казалась такой милой старушкой, - заголосила она, занюхав водку рукавом.