Старик

Старик

Старик жил на окраине  одной из вымирающих полузабытых деревень. Своим предназначением он, пожалуй, даже гордился: еще бы, ведь именно благодаря ему у пары местных старушек и нескольких заезжих дачников в домах исправно горели лампочки и урчали холодильники. Собственно, свой срок старик отслужил лет пятнадцать назад, однако ставить новенький мощный трансформатор в деревню, которая не сегодня – завтра опустеет, никто не собирался. Средства уходили на реконструкции прожорливых городков. Там работала сплошь молодежь. По мнению старика, все они были модифицированными задаваками. Подумаешь, система выравнивания нагрузки. Зато у подопечных старика ни разу не горели телевизоры. Да и лампочки тускнели редко. Не чаще, чем раз в месяц, а то и в два. Когда старику становилось совсем скучно, и он жаждал внимания. В такие дни, как в этот.

                Просковья Никитична, самая бдительная из деревенских обитательниц, вышла на улицу только к вечеру. Старик к тому времени уже начал волноваться, что его шалости останутся без внимания. Однако въедливая ветеранка труда таки почуяла неладное. Какое-то время она рассказывала толстым черным воронам о своем недовольстве горе – электриками, правительством и погодой, а затем направилась к давней подруге – Митрофановне, обладательнице единственного в округе телефона.

Позвонила, значит ждать осталось не долго. В предвкушении скорой встречи старик начал нетерпеливо порыкивать.

- Чертова железяка, - запричитала как раз вышедшая из дома Митрофановна, - вот рванет и разнесет полдеревни. Будут тогда знать, ироды. А то, ишь ты, десять минут как позвонила, а никого и в помине нет. Надо жалобу написать. А лучше – две жалобы. Как раз два конверта осталось.

                Старик не обижался.  Он любил всех своих подопечных, в том числе и склочную Митрофановну. К тому же, ее внук учился в политехе, и уж он-то никогда не называл Старика железякой. Куда чаще звучало уважительное «агрегат».

                Прибывшая бригада Старика порадовала. Еще бы, электрик Быков В.В., в народе Кувалда, был его давним приятелем.

                Бывалый Кувалда огляделся: в просвете между не плотно задернутыми занавесками блестели любопытные глаза Митрофановны. Пенсионерка торопливо помечала в блокнотике основные моменты: гос. номер автомобиля ремонтников, время прибытия бригады, особые приметы  мужчин. Мало ли что понадобиться может.

 - Чую, нарвались мы на жалобу, - грустно протянул Быков.

- Сашка – Сашка, - вздохнул старший монтер, - молодой ты еще. Здешние активистки как-то с автоответчиком поцапаться умудрились. И жалобу на него накатать. На трех листах. А тут целое отключение. Знаешь, пройдись пока по линии, а я здесь посмотрю что к чему.

                Парнишка ушел, а мужчина неспешно подошел к Старику. Руки сами выполняли привычную работу, ничуть не мешая неспешной беседе:

 - Ну и чего ты расклеился? Смотри мне, будешь дурить – заменят. А нам с тобой еще рано на покой-то.

Замены Старик боялся. Стоять на хоз. дворе и ждать, пока молоденькие монтеры вынут твои обмотки, чтобы сдать на металлолом… брр. Да и как тут без него? Та же Митрофановна?

- А меня, представляешь, таки списывают, - продолжил монтер, аккуратно подкармливая старика маслом. – Еще месяц – и на пенсию. На заслуженный, чтоб его, отдых. Так что, скорее всего, последний раз видимся.

                Это Старик тоже понимал. Что за жизнь без напряжения? Не жизнь, а так… как на хоз. дворе. Он бы, конечно, выразил сочувствие практически коллеге, но перед началом работы Кувалда отключил трансформатор от системы: ни рыкнуть, ни булькнуть. Ну да ничего, успеется.

- Ты смотри мне, друг, - закончив с работой Кувалда удовлетворенно хлопнул по металлическому боку. – А то в прошлый раз на день конституции дурить изволил, так Митрофановна нас в сепаратизме и диверсионной деятельности обвиняла.

                Удовлетворенный проделанной работой Быков сидел в траве рядом с машиной. Вернулся задумчивый Сашка:

 - Линия заросла слегка. Может где-то ветка и хлестанула. Но ничего особо крамольного не видно. Включаем?

- Включаем, - отозвался старший монтер. Через несколько минут Старик удовлетворенно заурчал, лампочки в домах загорелись, а Митрофановна, включив настольную лампу, принялась сочинять длинное послание в Министерство энергетики.

***

Радостное летнее солнце со всей дури жарило с чистого голубого неба. Лето выдалось на редкость жарким. Однако тут, практически на окраине леса, зной отступал. А тихий шепот и мягкий стук земли о дерево скорее подчеркивал, чем нарушал тишину, стоящую на маленьком деревенском кладбище.

- Сердце? – уточнил хмурый мужчина у не менее мрачного соседа.