Старик и Рыбка

Старик и Рыбка

30 апреля ####года, Гарц

Пик Броккен покрыт снегом сто дней в году. Туманом – около трёхсот. И то, если повезёт с антициклоном. Расположенная тут же метеорологическая станция ехидно предостерегала: Вальпургиева ночь ничем не будет отличаться от среднестатистической.

– Какого лешего эти хмыри весь коридор заняли? – ледяной ветер забил надрывный фальцет. – Ишь, фонарями обвешались, хамьё! Ща как!.. Петруша, мигалку подай!

– Это радиовышка в габаритах, идиот, – сквозь зубы сплюнул Пётр. Плевок немедленно заледенел, слышно было, как звякнул о корпус мигалки, отправившейся вниз, начальнику. Чиновничья морда пошатнулась, помело круто задрало нос, и Пётр зажмурился, робко понадеявшись, что… но нет. Метла высокопоставленной шишки была снабжена автопилотом (не в первый раз бухой на неё сел) и резко вильнула в сторону, пьяным зигзагом ушла вправо и вниз. Синие сполохи света и оглушительный вой разорвали темноту.

– Зна-а-а-й наших!!! – орал начальник. Пётр летел вверху и сзади, помалкивал. У него горели уши. И вовсе не от мороза.

А ведь когда-то…

Когда-то бесстрашные и неуловимые сотрудники ГРУ держали тут станцию, и бесценная информация, добытая хитростью советских разведчиков, находила своего глубоко засекреченного адресата. А ещё раньше, во времена незабвенного Гёте, устраивать тут оргию полагалось ведьмам. Хохотать, пророчить нелепицы, оборачивающиеся жутковатой реальностью, между делом совокупляться с дьяволом…

Пётр поёрзал на метле. Лететь было неудобно. Инструктор сочувственно трепал его по плечу: привыкнешь, мол, ещё понравится. Не понравилось. Каждый раз после ночного полёта молодой подающий надежды сотрудник чувствовал себя так, будто его трахнули шестом из стрип-клуба. Не то чтобы лично у него был печальный опыт, позволяющий делать такие сравнения, но…

Чёрт бы побрал эту английскую тётку, по милости которой мётлы из женского атрибута трансформировались в унисекс, а потом и вовсе стали символом «мужского вида спорта». Впрочем, судя по тому, сколько бабла она на этом срубила, чёрт для неё – слишком мелкая сошка. Тут на заклад души дело тянет…

Пока Пётр предавался мрачным размышлениям, биг босс уже лихо припарковался в сугроб. Пара швейцаров местной гостиницы проворно принялась его оттуда извлекать. На лицах парней не отражалось ни злорадства, ни осуждения – вообще ничего. Впрочем, у них работа такая.

– Красавчик! – с характерным растягиванием умляута произнёс кто-то за спиной. Пётр только болезненно дёрнул щекой и не удержался – обернулся. Какая ирония судьбы! С его экстерьером Петечка мог бы играть «белокурую бестию» в историческом боевике, или, живи он в те далёкие времена, сойти за истинного арийца. А теперь его внешность обсуждают по-немецки два ушлёпка, один из которых, без сомнения, гей, а второй – как минимум арабского происхождения.

– Хозяева жизни, мать вашу, – тихо пробормотал Пётр и двинулся, было, за швейцарами, волокущими под руки тушку высокого начальства, но тут мирную праздничную ночь в клочья разорвал басовитый рёв мотора.

Эффектно зависнув на фоне огромной луны, чёрный силуэт прянул вниз, вошёл в зацепление с дорогой, и вот уже прямо на Петра несётся сам Сатана на огромном чёрном волке!

На самом деле, конечно, на снегоходе, просто нос у машины под волчью морду размалёван, зелёные фары горят, как хищные глаза. И не падший ангел окатил Петра снежной волной, лихо заложив вираж у самых его подошв, а обычный мужик, каких на байкерских сходках – двенадцать на дюжину. Плотный, плечистый, бородатый, в кожаных штанах и удобной лыжной куртке.

– Слышь! Старик! – это заинтересовавшееся начальство приковыляло. У Петра заранее горели уже не только уши, но и щёки. – Ты чего, ента… традиции нарушашь? У нас тут принято, чтоб мужик на сходку на метле летел. Такой, вишь, фэшн тут. Ну? Чё молчишь?

Бородач, действительно, в разговор вступать не торопился. Он степенно спешился, снял защитные очки, позволяя всем любопытствующим убедиться: зелёные глаза горят не хуже фар.

Неуловимым движением снегоходец извлёк откуда-то – не то из воздуха, не то из нагрудного кармана – сигарету, похлопал по куртке в поисках зажигалки. Сам не зная, что на него нашло, Пётр шагнул вперёд и протянул свою, именную, увесистую – чернёной стали:

– Огоньку?

Мужик кивнул и зажигалку взял, небрежно чиркнул колёсиком – в ночное небо взметнулся столб огня, так что при его свете стала отчётливо видна глумливая надпись на боку снегохода: «METLA».

Незнакомец с наслаждением затянулся, выдохнул, добавив ароматного дымка ко вновь наползающему туману, и повернулся, наконец, к блюстителю традиций. Выдал по-русски:

– Кто скажет, что я не летел, пусть первый бросит в меня камень.

 В это же время, Ботнический залив

Когда-то феминистки боролись за право женщины получать образование, а также зарабатывать столько же, сколько и мужчина, при аналогичном виде труда. Но те времена давно прошли, гендерное неравенство причудливо перекосилось, и находить достойные проблемы становилось всё труднее.

– А п-п-по-южнее флэшмоб никак нельзя б-было организовать? – стуча зубами, бурчала Аллочка. Идея утереть нос мужикам, самостоятельно наловив золотых рыбок, ещё месяц назад казалась такой увлекательной! Доступ к бесконтрольному источнику дохода и влияния означал полную самостоятельность, независимость от принципиального мужа, самоуважение.

Как оказалось, традиция собираться на женскую рыбалку имела в клубе многолетнюю историю. Найдя на карте место сбора, Аллочка затрепетала: прокатиться по Финляндии! Само по себе – сказка! Скандинавы – такие лапочки! Суровые норды, почти не испорченные глобализацией. Даром, что ли, в своих фьордах окопались и границы позакрывали?