Старина Янус отдыхает...

Глава первая.                Одиночество, как средство борьбы с тоской 

                                          Глава первая.
               Одиночество, как средство борьбы с тоской               
               

      Одиночество -- это тяжкое бремя, на которое человек добровольно обрекает себя, порой не задумываясь о последствиях. Просто хочется ему побыть одному, не нести ответственности за живущих рядом, не заботиться об их благополучии, удобстве  и комфорте. Хочется, в первую очередь, пожить только для себя.

        Время идет, и однажды оказывается, что вокруг него уже никого нет. Человек один как перст и никому не нужен. Не интересны никому его проблемы и простые житейские заботы. И остается он  вне времени и пространства. Вроде бы и рядом живет.  И в то же время  в стороне от людей. Замыкается в своем коконе, как шелковичный червь. Думает, что окружающее его пространство – это натуральный шелк. А приглядишься, на деле – пустой мусор, драная дерюга,  отделившая его от окружающего мира.

         Сколько раз мне приходилось сталкиваться с такими вот отшельниками, не сумевшими адаптироваться в общество, и оно их вышвырнуло как ненужную вещь. А они-то тщились изобразить из себя  уникальных, непревзойденных, умных… Природа не любит тех, кто идет против правил. Обрекает их на одиночество…

       Я не причисляю себя к этому племени изгнанников по собственной воле, да мне это и не грозит, учитывая мое окружение.  Но бывают минуты, когда и мне хочется отрешиться от каждодневных проблем, и, завернувшись в кокон, задуматься о собственном житье и том предназначении, которое определено было мне изначально. Но в суете повседневной жизни это не очень-то удается. В доме у меня всегда много народу, так что уединиться не получается.
 
       Потому, когда  ко мне на отдых напросились брат с семьей,  а к сыну  приехали друзья, я возмечтала о тихом местечке, где  буду одна, где никто меня  не тормошит, не скулит под руку, не ноет о своих проблемах, не выставляет претензии, что я что-то там не выполнила, недоделала.

       Но я тут же поняла, что уже через день-другой  заскучаю. Никто не ввалится без стука в мою комнату, все книги останутся на своих местах. Времени хоть отбавляй, а читать почему-то не хочется. Я заскучаю по тому времени, когда дети рядом, донимают своими болячками и вопросами. И  я, вместо решения своих,  начинаю  разбираться с их проблемами. Наверное, это и есть настоящее счастье. Вот понимаем мы это, к сожалению, только когда теряем.

       Мысли об одиночестве, хоть и на время, появились у меня неспроста. Дело в том, что в конце учебного года, после длительного обсуждения с родными, я приняла решение уйти на пенсию по выслуге лет. Далось оно мне нелегко. Столько лет заниматься  русской литературой, сеять в головы современных  недорослей все то разумное, доброе, вечное, что сохранено и приумножено прошлыми поколениями, и понимать тщетность своих попыток. Наши дети не хотят учиться на чужих ошибках, они мечтают сами разбивать себе лбы, доказывая уже давно всем известные истины.
 
        И вот пришла пора, когда я переступила в последний раз порог своей  школы. Позади остались разборки с коллегами по поводу дополнительных часов, аттестаций, открытых уроков, олимпиад, откровенная зависть одних, скрытая недоброжелательность  других, открытость и преданность третьих.

       Я отринула все то, что составляло сущность многих лет моей жизни, и шагнула на другую ее ступень. Откровенно говоря, пребывание в статусе пенсионерки мне совсем не понравилось. Но ничего поделать уже нельзя. Потому меня и охватила такая хандра,  появилось желание где-то уединиться, переосмыслить прожитое, подумать о будущем.

      И тут, как по мановению волшебной палочки, объявилась моя приятельница школьных лет. Мы с ней периодически созваниваемся, узнаем новости об общих знакомых, об одноклассниках, строим планы совместных встреч, хотя очень редко удается их осуществить.

      Звонок от нее как всегда прозвучал неожиданно. Галина  без обиняков сразу вывалила на меня свои проблемы, утверждая ни много – ни мало, что я должна спасти  ее  жизнь.
        -- Это ты в каком смысле? – осторожно спросила я.
        -- В самом прямом. Если ты мне не поможешь,  заказывай панихиду. Вся  надежда только на тебя. – Приятельница бывает порой несколько категорична, забывая, что мы давно уже не дети, и пути-дороги наши разбежались в разные стороны. Но услышишь ее  требовательное  «ты нужна», и словно годы с плеч сбросишь.
       --  Все так серьезно? В чем же на этот раз проблема? – Я, может быть, и отказала бы ей. Но самой была невмоготу сложившаяся в моей жизни ситуация. Почему бы и не помочь, даже если Галина как всегда  сверхэмоциональна и  маленькую неурядицу представляет трагедией размером с Эверест.
         Выслушав ее пространное, с многочисленными отступлениями и драматическими пояснениями, повествование, я, в конце концов, уяснила, что же хочет от меня приятельница.

        Галине  по жизни пришлось  перебрать  множество профессий. Так получилось, что и  челночила она,  и на рынке торговала, и в ночном кафе за стойкой стояла. А однажды ее пригласили в один достаточно богатый дом на должность помощницы по хозяйству.  И тут подруженька себя показала во всей красе. Она так умело вела дом, разбиралась с работниками и ладила с хозяевами, что очень скоро стала популярной среди  владельцев местных престижных домовладений.

        Хозяева ее, люди обеспеченные и гостеприимные, любители путешествий и больших приемов, быстро поняли, что в лице помощницы по хозяйству  их посетила редкая удача. Вскоре  статус Галины повысился. Ее сделали домоправительницей. Честно сказать, я далека от проблем и забот обслуживающего богатые дома персонала и особо не вникала, в чем же разница. Но из пояснений Галины поняла, что той несказанно повезло.

       И  вдруг,  неожиданно для нее,  хозяева  решили поменять место жительства. Приглашали с собой и Галину,  но та уезжать от своего дома и от детей не согласилась. Хозяева в благодарность решили не оставлять ее без работы, потому приискали ей новое место. И тут, как на грех, она сломала ногу. Нужно приступать к обязанностям, а  Галина  прикована к костылям и коляске не менее как на полгода. Отказаться от выгодной работы – значит, остаться без денег. И заменить ее некому.

       -- Одна надежда на тебя, ты же вышла на пенсию, побудь несколько месяцев вместо меня,  --  канючила Галина.
       -- Да я не против, но как потом мы с тобой будем объяснять, почему я без  разрешения  замещала тебя. Новым хозяевам такая подмена будет неприятна. И потом,  мало кто  простит своим работникам обман, -- попыталась я вразумить  приятельницу.
 
       Но та была непреклонна, доказывая мне, что все получится, так как самих хозяев в доме нет. Они уезжают за границу и в ближайший год возвращаться не собираются. Приняли ее по рекомендации бывших хозяев Галины, их близких знакомых. Вся прежняя прислуга уволена. И новая домоправительница вправе сама нанять тех, кто ей подойдет. В их обязанности входит присмотр за домом, уход за садом, содержание комнат в полной готовности к  приезду хозяев.

      Короче,  Галина меня убедила скорее потому, что я сама готова была отвлечься от  скатившегося на меня домашнего бедлама.

   
      … Первым делом  с вокзала я приехала к Галине. Та, как и подобает покалеченной, пребывала в расслабленно-элегическом настроении. Встретила меня, расположившись в кресле, а загипсованную ногу устроив на банкетке.

      Судя по ее элегантному костюму и макияжу, вопросы «жизни и смерти» ее больше не беспокоили. Да и передвигалась она на костылях довольно энергично. Но провожать меня в дом, который  придется некоторое время вместо нее обслуживать, отказалась. Объяснила, что состояние еще не то, чтобы по автобусам  и электричкам лазать.

       Я, честно говоря, сразу усомнилась в отношении этих транспортных средств. Зная приятельницу,  меньше чем на такси не рассчитывала. Но Галина  мгновенно охладила мой пыл. Нечего, мол, привлекать внимание. Объяснила, как добраться до дома, вручила ключи от входа, рассказала, как отключить сигнализацию, и дала еще пару-тройку советов.

        С этим багажом меня и выпроводили к новому месту жительства. Вернее, к остановке автобуса, который перевез меня в соседний городок, натужно пыхтя по серпантину черноморского побережья. Все сиденья были заняты местными аборигенами, торопящимися к своим семьям.

       Автобус, многострадальный «пазик», то и дело кланялся бесчисленным остановкам, выстреливая очередной порцией пассажиров и втягивая новую волну. Все были здесь друг другу знакомы. Мои ровесницы, повязанные по местным обычаям платками, отирали пот, загораживались от последних лучей вечернего солнца, обсуждали урожай огурчиков. Делились секретами того, как уберечь  огуречные плети от жаркого солнца, и почему у одних до сих пор они свеженькие и упругие, а у других на грядках все выгорело.

       За моей спиной сидела молодая чета. Оба не старше двадцати, в минишортиках и маечках, а рядом с ними чудо в кудряшках по имени Каролина. Интересно, как же это чудо  родители зовут ласкательно? За всю поездку я так и не услышала от папы и мамы  ответа на свой вопрос. Оба обходились обращениями «малышка, Ляля, доча». А как же в школе девчонку будут дразнить? Но это уже проблемы неразумных родителей, в погоне за благозвучными именами не думающих о том,  а удобно  ли будет жить с ними детям.

     На очередной остановке в автобус взобралась пышная  селянка с корзинкой, от которой шел одуряющий запах жареного подсолнечного масла. Она тут же  подтвердила мои предположения, на все лады нахваливая свои пирожки с разными начинками. Я, не раздумывая, взяла сразу несколько штук.

      Уже вечер. Когда приеду, еще неизвестно, и где спать буду, также пока в тумане. Так хоть пирожками перекушу. Они оказались на диво вкусны. На подсолнечном масле, душистые. Начинка ароматная, в меру с перчиком. Не заметила, как, за милую душу, уплела сразу два пирога, каждый размером с мужской тапок. Остальные убрала в сумку.

     Наконец, водитель, с которым заранее договорилась,  повернулся  и предупредил, что следующая остановка моя. А когда двери распахнулись, на прощанье  посоветовал идти в гору по тропинке. Через пару сотен метров будет нужная мне улица.

      Вечер мгновенно рухнул на меня и окрестные дома и деревья. Только  что еще солнце высвечивало их верхушки, румянило облака, и вот уже все стало сумрачно-серым. А многочисленные цикады завели свою нескончаемую песню. Я поднималась вверх по тропинке, сплошь покрытой щебнем. Казалось, что кто-то специально насыпал его для того, чтобы осложнить подъем пешеходам. Я несколько раз споткнулась, прежде чем, наконец, выползла на вполне цивилизованное асфальтовое шоссе. На мгновение запнулась, вспоминая, куда сворачивать. На той стороне дороги виднелись жилые дома. Из темных дворов слышался негромкий говор людей, отдыхающих  после трудового дня.

      На одном из столбов поскрипывал под легким ветерком фонарь с круглым, как тарелка,  отражателем, который уже не один десяток лет ничего, кроме ржавчины, не отражал. Он словно посланник из моего детства, затерялся во времени, чтобы встретить меня здесь, вдали от дома.

        И это поскрипывание, и этот неяркий свет от обычной лампы навеяли на меня меланхолические воспоминания. Даже запахи и звуки пришли ко мне из  детства. И чем дальше я шла, тем все большее ощущение возврата в прошлое испытывала. Хорошо, что еще  не так непроглядно темно, как бывает в безлунные ночи, и я смогла разглядеть название улицы и номер дома. Это помогло сориентироваться, куда двигаться дальше.

         Еще один переулок, и вот я перед воротами нужного мне дома. Одинокий фонарь  в стиле ретро освещает калитку, дорожку и стоящее в глубине участка здание.  Я набрала на мобильнике номер службы охраны и предупредила о своем приходе. Произнесла фразы, переданные мне Галиной. На том конце связи подтвердили, что звонок принят, и   отключили сигнализацию.

         Поворот ключа, и я вступаю в совершенно незнакомый мне дом. Возможно,  для кого-то это не имеет никакого значения. Но не для меня. Я панически боюсь пустых темных помещений. Наверное, потому и живу постоянно в окружении  людей.
 
         Прихожая встретила меня запахом затхлости и пыли. Такое впечатление, что здесь длительное время не убирали и не проветривали. Дальше, еще хуже. Обширная кухня, располагающаяся за роскошной  столовой, осветилась каким-то  мертвенно-блеклым светом, отчего у меня мурашки по спине побежали.  А тут еще заурчал холодильник. Я от неожиданности чуть не выскочила за дверь. Потом немного успокоилась и посетовала на нерадивых служащих, которые,  принимая на охрану дом, не удосужились проверить, все ли отключено от сети. Ну, с этим я завтра разберусь.

         Усталость брала свое. Сейчас мне хотелось только добраться до постели и утонуть во сне. По рассказу Галины я знала, что комнаты прислуги находятся в мансардном этаже, там же и моя, вернее ее. Но сейчас, ночью подниматься туда одной мне просто не хотелось. Потому, не мудрствуя лукаво, расположилась на диване в гостиной. Все равно никого нет.

        Я уложила под голову диванную подушку  и укрылась краем брошенного здесь кем-то пледа. Голова, наконец, ощутившая приятную опору, пошла кругом, как бывает, когда я переутомлюсь. И я, еще до конца не додумав о том, с чего мне завтра начинать, провалилась в сон.

       Снилось мне, что моя дочь Ирка потерялась, я не могла ее найти, лишь слышала ее отчаянный плач и причитания. Во сне я ничем не могла ей помочь, потому что нас разделяла стена, и я не могла к ней пробиться. Меня охватило такое непереносимое отчаяние, какое появляется только во сне, когда  нет никакой возможности решить ситуацию. И осознавая это, я заставила себя проснуться.

        В первый момент, открыв глаза и ничего не видя, я решила, что все еще сплю. Где-то далеко, но явно в помещении, слышались детские голоса, всхлипы  исстрадавшегося ребенка. Нет, я точно еще не проснулась. Надо обязательно встать, пройтись  по комнате, придти в себя.

      И в этот момент я почувствовала, что у меня зашевелились волосы. Из-за поворота показался огонек. В ночи как бы сама собой двигалась свеча, вернее, ее огарок не длиннее  трех сантиметров. Это было жутко и нереально. Маленький огарочек свечи, который ничего и никого не освещал. От его света окружающая темнота стала еще гуще. И если у меня и была надежда увидеть того, кто свечу нес, то она в этой темноте растворилась.

       Появилось непреодолимое желание завизжать и забиться головой под подушку.  Неожиданно я ощутила словно бы раздвоение сознания. Одна часть меня сжималась от ужаса, зажмурила глаза в надежде, что вдруг все увиденное окажется просто сном. А другая в этот момент хладнокровно анализировала охватившие меня ощущения. Это второе «я» твердило мне, что ничего сверхъестественного  быть не может. И если огонек движется, значит, кто-то его несет. Надо пойти следом и выяснить, кто решил прогуляться по пустому дому в столь поздний час. Но первая часть меня боялась оторваться от спасительного дивана, животным ужасом сковала ноги и руки, не позволяя телу двигаться. Этих мгновений оказалось достаточно, чтобы огонек скрылся за лестницей.

       Наконец я вышла из ступора, осторожно на цыпочках пробралась по коридору к тому месту, где огонек исчез из поля зрения, и тут явственно ощутила запах недавно горевшей свечи. Значит, все-таки не привидение.    Наверное, кто-то из бывших работников промышляет здесь, говоря попросту, крысятничает. Надо будет завтра рассказать охране. Пусть будут внимательнее. Несмотря на то, что все ценные вещи вывезены на хранение на склад, мне не хотелось бы, чтобы меня обвинили в хищении какой-нибудь мелочевки.
 
         Осознание того, что кто-то может бродить по дому, несмотря на включенную сигнализацию, энтузиазма мне не прибавило. Но ведь надо идти и искать того, кто сейчас гуляет по комнатам.
 
     Трясясь от страха, я, тем не менее, поднялась на мансардный этаж. И тут, вдруг, носом к носу столкнулась с закутанной в черное покрывало фигурой. Первым порывом было завизжать и ринуться вниз, к спасительному входу.  Но руки, сами собой, помимо моего сознания, схватили материю и резко дернули на себя. Фигура, в свою очередь, дернула к себе. Итогом этой борьбы стало то, что мы обе рухнули на пол.
 
       И я услышала шепот:
       -- Пожалуйста, не кричите. Не надо шума, я вас очень прошу…
      Голос был женский, и его обладательница была очень напугана.
       -- Кто вы такая? Почему вы  здесь оказались? – у меня были все основания для негодования. Что за наглость? Явиться в чужой дом, и не открыто, а под покровом ночи.
       -- Вы, наверное, новая домоправительница? – в голосе девушки прозвучало понимание и явное облегчение. – Я и забыла, что вы уже должны приступить к обязанностям. Я, -- говорившая на мгновение запнулась, а потом продолжила, -- хозяйка этого дома.
      -- Насколько мне известно, вы должны уже быть за рубежом.

      -- Да, мы должны были выехать, но…  стечение обстоятельств…  Я решила  напоследок  съездить в дом. Я вам потом объясню. Вы, пожалуйста, только никому не говорите, что видели меня здесь сегодня. Поверьте, я ничего не собираюсь делать противоправного…

      Что-то мне сомнительно, чтобы владелица такого особняка решила втихаря пошастать в нем без свидетелей. Но, с другой стороны, что если это действительно так?  Мало ли какие причуды у этих богатых. К работе я приступаю официально с завтрашнего дня. Возможно, утром все разъяснится. Да и потом, осознание того, что в доме я не одна, сразу меня приободрило. Пусть и не рядом, но где-то в доме находится живой человек. И уже не так страшно.

       Я вновь прилегла на диван.  Теперь уже слух был  не так обострен,  хотя я все время ловила себя на мысли, что вслушиваюсь в ночные шорохи. Но больше  подозрительных звуков не было. Только надрывались в ночи  цикады, зуммерили  комары, да изредка под порывом ветра шелестела листва в кронах деревьев. Я не заметила, как погрузилась в сон.  Меня опять донимал кошмарный ужастик, в котором я все никак не могла пробиться к Ирке, которая плакала от страха и звала меня. Потом  раздался  женский вскрик, топот ног и глухие проклятья. Я в своем сне пробиралась через эти дебри звуков к рыдающей Ирке и, наконец, пробившись сквозь стену, смогла ее обнять и успокоить…

      Утром меня разбудил звонок приятельницы.  Галина проинструктировала меня по поводу того, что необходимо сделать по дому, где найти слесарей, сантехника и электрика, чтобы подключить коммуникации. Странно, зачем  надо было отключать, если через несколько дней все равно приходится  их реанимировать…

      Пока суд да дело, я решила сходить на местный рынок. Одними пирожками сыт не будешь. Надо сварганить что-нибудь существенное. До прихода рабочих я вполне успею кое-что купить. Тем более, что позже у меня просто не будет такой возможности. Да, вспомнила я ночное приключение, в доме  же еще и хозяйка осталась. Надо будет что-то и для нее приготовить.

               

      Местный рынок, если это  определение подходит для пары палаток да полдюжины старушек, торгующих выращенными на своих огородах овощами, расположился рядом с автобусной остановкой, почти впритык к автостраде, по которой даже в этот ранний час с шумом и визгом проносились машины, унося своих владельцев вниз, к недалекому морю. Продавцы в ожидании покупателей откровенно скучали. Бабульки от безделья перемывали кости отсутствующим товаркам, а между делом  и всем попадавшим в поле их зрения. Не удивительно, что они просто вцепились в меня, стоило  только появиться на рынке.

       Первой затронула меня пышная, еще не старая казачка в косынке и янтарных бусах на полной шее. Мне приглянулись ее ядреные, налитые помидоры. Так и представлялось, что сейчас разломлю самую крупную помидорину, а на изломе заискрится, словно посыпанная сахаром, мякоть. Такие помидоры были в  пору моего детства только у моей матери.
 
     Мои мечты прервал ее несколько сварливый, но в принципе приглашающий к беседе голос:
      -- Та шо вы их щупаете, они  от того лучше не станут. Берите, не сумлевайтесь. Уж поверьте, лучше, чем у бабы Нюры, нигде не найдете. Я гляжу, вы вроде как не местная. В гости приехали? А к кому, если не секрет?

      Я не стала вредничать. Да и скрывать мне собственно было нечего. А от местных бабулек я,  может, кое-какой информацией разживусь. Возможно, они прольют свет на то,   кто же это такая, что по ночам бродит в хозяйском доме:
      -- Ваша правда, нездешняя я. Приехала на работу…
       -- Ох, детка,  -- вступила в разговор сидевшая рядом старушка, -- где ж ты здесь работу сыщешь? Свои без дела маются. Вся молодежь на лето к морю подается, там хоть что-то на жизнь заработают.

         -- Меня пригласили поработать в коттеджном   поселке у Романовских, -- не стала я скрывать, тем более,  сегодня к вечеру это все равно всем будет известно. Мое сообщение вызвало бурный всплеск интереса у  всех торговок.
       -- Ну и нашла ты себе место. Да из местных туда никто ни ногой. Лучше уж без работы, чем там…
        -- Почему? Хозяева вредные?
         -- Что там хозяева! Дом плохой. Как построили его, так и нет счастья его владельцам.
        -- А что такое? Мне ничего не говорили. Сказали, что хозяева сейчас уезжают за границу.
        -- Кто ж будет такое рассказывать. Да только из наших никто в тот дом не нанимается. Как пропали две  горничные прошлый год одна за другой, так никто  и не хочет там работать… Темное дело. Потом дети погибли, а хозяйка вроде как с ума сошла. Все  голоса детские слышала…  Вот хозяин и решил ее увезти за границу, нервы лечить, -- просветила меня самая молодая  из торгующих.

      -- Скажите, может, кто-то замечал что-то необычное в этом доме в последние дни? Ну, свет в окнах,  кто-то ходит? – попыталась я выяснить то, что меня занимало больше всего. Но мои собеседницы  откровенно развеселились.

     -- Милая, да как же мы сможем увидеть. Мы ж в верхнем поселке не живем, тамошние с нами не общаются, -- усмехнулась молодка. Видно, в верхнем поселке в ее услугах не нуждались, оттого и сложилось у нее стойкое неприятие всех, кто там живет.  Странно, что она снизошла до общения  со мной. -- А почему вас это так интересует?

        -- Как это ни смешно звучит, но я этой ночью видела в доме привидение. Вернее, кое-кого, кто хотел бы, чтобы его приняли за призрак…
       Дебелая медно-рыжая молодуха, вся в крупных веснушках, обсыпавших щедро не только лицо, но и руки, плечи, ноги, они притаились даже в ее больших карих глазах, прижала к щекам ладони и прошептала:
       -- Ох, мать моя… Как же вы не испугались?
       -- Кто сказал, что не испугалась? Я и сейчас чувствую себя не в своей тарелке. Но, думаю, все окажется много прозаичнее, чем мы можем себе представить.  Надо бы сходить в милицию, пообщаться с участковым…

       -- А что куда-то идти, он сам легок на помине. Вон идет, сейчас мзду с нас  собирать будет, -- баба Нюра презрительно кивнула на спускающегося к остановке одышливого толстяка в форме. Судя по  объемистому животу и сиплому дыханию, тот  был не дурак выпить  и  с чувством  закусить.

      -- Ну, что, бабоньки, заждались меня? Ох, знаю, знаю, ждете, когда можно будет угостить меня, -- заворковал он, протягивая свои толстые лапы к лежащим на прилавке овощам. Быстро перебрав, самые лучшие  плоды сложил в пакет, и тут его взгляд остановился на мне:
       --А это кто такая? Что-то не припомню.

      Пришлось мне объяснять этому бегемоту в форме, что я новая домоправительница  одного из коттеджей. Хотела было назваться подругиным  именем, да этот представитель, так сказать, закона потребовал мои документы. Понятное дело, хотел произвести впечатление на своих подопечных, показать бабулькам, какой он крутой.  Пришлось  доставать свой паспорт. Думаю, что это не повредит дальнейшему карьерному росту Галины. У меня-то в любом случае выбора не было. Однако этот боров не только мне помешал в моих изысканиях, но и у торговок отбил охоту сидеть на рынке. Все  неторопливо свернули свои котомки и побрели прочь. Хорошо, что я уже купила все, что планировала.

           Моей спутницей на обратном пути оказалась рыжая молодка. Сам собой наш разговор получил продолжение. Через пару минут я уже знала, что зовут ее  Аллой. Закончила педколледж, но устроиться нигде не смогла. Все близлежащие школы укомплектованы кадрами, так что девушка оказалась не у дел. Потом мать стала посылать ее на рынок. Самая активная торговля рано утром. Когда наступает жара, жизнь на рынке замирает.
       -- Так вы не от этого толстяка сбежали?

        -- От  Славика? Нет. Он, конечно, наглый, но безобидный. Это он на вас хотел впечатление произвести. А так он ничего. Другие были намного хуже. – Алла  несколько мгновений помолчала, а потом, словно что-то для себя решив, спросила: 
     -- Скажите, а вы будете набирать работников в дом?  Наши, местные, конечно, не пойдут.  Если только кто со стороны. Но я бы попробовала. Вдруг получится. Если надумаете, не забудьте про меня, -- девушка вдруг умоляюще посмотрела на меня. Ей, видно, так надоело это ежедневное сиденье на рынке, что она согласна была работать даже в таком  подозрительном доме, лишь бы платили. Пришлось ей пообещать.
 
     Дальше день покатился своим чередом.  Я, если уж быть до конца откровенной, совсем забыла о своем ночном знакомстве с девицей, назвавшейся хозяйкой дома. Не очень-то я в это верила.  Больше склонялась к версии о том, что это кто-то из бывшей прислуги.
 
       Не успела я вернуться в коттедж, как заявились сразу несколько  мастеров. Электрик проверил кабели, подключил  электроприборы (объяснить мне фокус с работающим холодильником он не смог), водопроводчик отладил полив и прочистил большой открытый бассейн сзади дома, газовщик подключил к дому газ. Мне пришлось подписать горы бумаг о приемке выполненных ими  объемов, зато в конце дня дом был полностью готов.  Хотя, какая надобность в проведении  всех этих работ, если хозяева отбывают за границу?

       Я уведомила Галину о сделанном и уточнила ход дальнейших действий. Предстояло нанимать прислугу. Не хотелось мне этим заниматься. Ну, какая из меня на самом деле домоправительница? Но Галина всегда умеет найти такие струнки в моей душе, что и хочу, а отказаться не смогу. Вот и опять она очень быстро убедила меня в необходимости именно моего участия в  подборе работников.

      А ближе к вечеру вдруг хозяйка дома напомнила о себе. На этот раз она не таилась, а с шумом и проклятиями спустилась с господского этажа и сразу обрушила на меня поток претензий. Почему в доме так шумно, нельзя спокойно отдохнуть. Где обед? Почему не  нанята повариха? Где горничная? И что за неумеху взял на работу ее супруг?

         Сейчас, после полудня хозяйка разительно отличалась от себя ночной. Не  внешним обликом.  Хотя я не успела ночью ее разглядеть основательно. Отличалась поведением. Ночная всего боялась, дневная  оказалась эгоистичной и скандальной.   Словом, за какой-то час она загоняла меня так, что я  не рада была, что приняла предложение Галины.

         В довершение всего, мадам хозяйка известила меня, что на период их с супругом отсутствия в доме будут гостить давние знакомые семьи. Потому и предприняты эти действия по реанимации всех систем дома. На прощанье хозяйка основательно испортила мне настроение своими нравоучениями, и я уже не чаяла, когда она покинет  дом.

        А мадам решила добить меня окончательно. Эффектно развалившись на роскошной аттаманке в своем будуаре, указав  на место у двери, она отчитывала меня, как нашкодившую первоклашку.  Я же смогла за это время хорошенько рассмотреть ее. Изящная худышка, явно не первой молодости, как бы ей ни хотелось это скрыть.

       Красиво уложенные волосы создавали впечатление собственной мощной гривы, хотя, приглядевшись, я убедилась только в опытности парикмахера. На лице слой макияжа, слишком яркие тона, которые ее  старили. Ночью она была без краски и мне показалась несколько моложе.

      Хозяйке, наконец,  надоело упражняться в острословии в мой адрес. Она набрала номер на мобильнике и, изобразив на лице наивное удивление, словно  собеседник мог ее увидеть, пропела нежным голоском:
      -- Дорогой, где ты нашел это чудище, новую домоправительницу? Эта дурища  совершенно ничего не  знает. Как, неужели она служила у Ковалевских? Не может быть. Ты так считаешь, дорогой? Ну, хорошо, хорошо. Я уже готова. Ты же знаешь, я всегда жду тебя. Заезжай за мной поскорее. Хорошо, я передам домоправительнице.

       Хозяйка повернулась ко мне, и вся ее наивность разом стерлась с лица: -- Ты, хабалка, мой супруг напоминает, что в течение суток ты должна набрать новый штат сотрудников. Через  несколько дней прибудут гости, чтобы все было готово к их приему.
       Взмахом руки она выпроводила меня из своей комнаты. Эх, если бы не обещание  Галине, я бы ей ответила по всем правилам. А пока пришлось стиснуть зубы и терпеть откровенное хамство. Одно успокаивало: больше встречаться мне с ней не придется.


      Но подбором обслуживающего персонала надо действительно заняться. Ну и подставила меня подруженька. Да делать нечего. Раз уж решила ей помочь, надо приниматься за дело. Я не стала тянуть и позвонила Алле. Мне совсем не хотелось вторую ночь провести в  этом  доме в одиночестве или, не дай Бог, в обществе хозяйки.

      В отношении  последнего предположения я в скором времени успокоилась. Та появилась на пороге дома в скромненьком наряде и с наивной улыбочкой. Помахала рукой кому-то за оградой,  створки ворот разъехались, пропуская дорогой внедорожник. Хозяйка впорхнула в его глубину, и машина выехала со двора. Словом, хозяина я так и не увидела. Да оно и к лучшему.  Как бы я ему объяснила свое присутствие в доме в качестве домоправительницы?

        Алла  оказалась девушкой работящей, сразу же включилась в процесс подготовки комнат к приезду гостей. Но первым делом мы с ней  обустроились на третьем этаже, выбрав  себе соседние комнаты. Затем спустились вниз, чтобы расчехлить мебель.

        До позднего вечера мы  вдвоем наводили порядок. Алла включила музыку, и дом сотрясали вопли современной попсы. Наконец, наступил тот момент, когда голова просто отказывается  работать, а тело молит о минутке отдыха. Тогда мы с Аллой решили прервать работу до следующего утра и разбрелись по комнатам. Я поплескалась в душе и рухнула в кровать. Сон мгновенно окутал меня покрывалом нереальности. Я куда-то бежала, пряталась, кого-то искала, находила и опять теряла, и так много раз подряд…

Разбудил меня резкий толчок в плечо. Я с трудом вернулась в реальность, не понимая, что со мной и где я нахожусь. Надо мной склонилась Алла. Она приложила палец к губам, призывая молчать. Я безмолвно спросила ее, в чем дело.

      -- Дети плачут, --  еле слышно  прошептала она. – Идемте, сами послушаете.
      Мне совсем  не хотелось покидать уютную кровать, но не показывать же молоденькой девчонке, что я боюсь привидений. Пришлось идти за ней. Ее комната расположена рядом с лестницей и, на первый взгляд,  ни с какой другой, кроме моей, не граничит. Мы на цыпочках пробрались в ванную, на мгновение притихли, и я отчетливо услышала негромкий плач маленького ребенка, слов было не разобрать, но создавалось впечатление, что у малыша что-то болит.

        Так, надо действовать. Я не верю, что привидение будет жаловаться на болячки. Где-то в доме находятся дети. Скорее всего, кто-то из бывшей обслуги дома, пока хозяев не было, облюбовал его себе под жилье, а теперь не знает, как отсюда убраться. А может, испугался появления хозяйки и спрятался, а сейчас не  знает, как незаметно уйти.
               

       Новый день начался с новых вопросов. Всю ночь мы с Аллой искали плакавших детей. Такое впечатление, что они были везде, и в то же время, нигде. Ни в комнатах, ни в подсобных помещениях, ни в подвале, ни на чердаке никого не было. Дошло до того, что Алла запросилась домой. Ей стало страшно. Она вспомнила байки об этом доме, которыми пугали приезжающих местные кумушки, и сама поверила в привидения.

        Я потребовала ввести меня в курс всех этих баек. Может быть, в них есть какое-то здравое зерно, которое даст ключ к пониманию ситуации.

      …Дом этот уже с самого начала преследовал злой рок. Вначале, когда еще строительство только начиналось, в котловане погибли трое рабочих. Говорили, что не соблюли они требования техники безопасности. Потом, когда уже здание было подведено под крышу и оставались только отделочные работы, с верхнего этажа свалился один из  мастеров. И опять после расследования пришли к выводу, что трагедия произошла из-за  нарушения требований безопасности. Хозяева дома, не прожив в нем и нескольких месяцев, неожиданно развелись и уехали. Дом был выставлен на продажу. Довольно долго оставался без  владельцев. А потом его приобрели Романовские.  Говорят, что купила его в подарок сыну Олегу его мать, известная московская бизнесвумен. В доме и на участке навели порядок, владельцы въехали в свою собственность. Оба супруга занимались бизнесом.  Чтобы управляться с домом и  двумя  детьми, была нанята  прислуга.

       Коттедж Романовских располагается в престижном районе. Многие рвались устроиться туда на работу, тем более, что платили там по местным меркам сумасшедшие деньги. Жители поселка с завистью смотрели, как из дома по утрам выезжали автомобили, отвозя хозяев дома в их офисы, а вечером возвращали назад.

       Идиллия  кончилась внезапно. Исчезла одна из горничных. Девица была не по статусу активна. На каждом перекрестке всем твердила, что отобьет у этой мокрой курицы Маринки Романовской ее мужа.

       В это могли поверить все, кто знал ее напористый характер. При яркой внешности, великолепной фигуре, роскошной шевелюре она обладала твердым мужским характером и умением добиваться цели. И вот когда, казалось бы, горничная  уже торжествовала победу, она пропала. Проснувшись утром, ее в комнате не нашли. Не было никаких зацепок, указывавших  на то, куда она могла деться.

    
   Спустя полгода та же  беда  постигла другую горничную, сменившую прежнюю. Эта вдруг решила, что имеет право шантажировать хозяев какими-то известными ей сведениями. Хозяин только посмеялся ей в лицо и пригрозил уволить, а хозяйка просила не выносить сор из избы, обещала кое в чем помочь. Но… глупышка, вообразив себе невесть что и напридумав, как она заживет с полученными деньгами, все так же ночью исчезла в неизвестном направлении. Может быть, и получила деньги, но родители и муж так и не узнали, куда она уехала.

      А  потом произошла трагедия. Когда хозяйка была дома одна с детьми,  так как очередную няньку муж за что-то уволил, в дом нагрянули бандиты. Они скрутили женщину, потребовали отдать нечто, им принадлежащее, пригрозили, что если не выполнит их условия,  займутся детьми.

        И тогда хозяйка крикнула малышам, чтобы те убегали. Бандиты, видимо, не думали, что маленькие дети смогут от них куда-то деться, и не связали их. Вдруг  девочка схватила маленького брата за руку, подбежала к дворовому колодцу и прыгнула туда вместе с ним. Пока мужчины опомнились, пока подбежали к колодцу, стали светить в его глубину, там никого уже не было.

   Словом, поднялся крик. Бандиты хотели захватить с собой хозяйку, но она была в обмороке. А потом налетела охрана. Тела детей не нашли. Говорят, что колодец очень глубокий, соединяется с подземной рекой.
 
        С тех пор хозяйка не в себе. А те, кто работал в доме, иногда в тишине слышали детские голоса. Многие не выдержали, попросили расчет. Да и хозяйка стала странной, какой-то не такой, как была раньше. Вот  господин Романовский и решил увезти ее на время в другую страну,  подлечить  психику.

        История жуткая, если только это, действительно, правда, а не приукрашенный вымысел. Хотя я ведь сама слышала детский плач, и Алла тому свидетель. В свете всего услышанного   мне  теперь  становилось понятным поведение хозяйки дома.


       Через Аллу я узнала, где находится бюро найма обслуживающего персонала, и выехала в райцентр. В службе занятости населения меня встретила представительная дама с замашками бывшего партийного работника. Она выяснила мои запросы и пообещала в самом скором времени направить ко мне претендентов, нуждающихся в трудоустройстве.
 
      И действительно, не успела  я добраться до дома, как  в  ворота позвонили. Алла провела в дом маленькую благообразную армянку, всю  чистенькую и аккуратненькую, но уже явно  перешагнувшую свое семидесятилетие. Звали ее Софья Ашотовна  Зароян.

      Оказывается, Софья Ашотовна работала здесь и раньше, все условия ее устраивают, потому она очень просит принять ее вновь.  Для меня подобная ситуация наиболее удобна. Если человек уже работал, его не придется вводить в курс дела. Одно смущало,   возраст просительницы. Потянет ли она ту работу, которую ей предстоит выполнять?  Пожилая женщина заверила меня, что она со всем справится. Пояснила, ей просто необходима  работа, на руках у нее трое внуков, которых необходимо кормить. Софья Ашотовна знает правила и жить будет в доме, с этим она согласна.

       Еще двое по рекомендации службы занятости должны приехать на следующий день. Мы с Аллой помогли новой сотруднице перебраться в ее комнату, приготовили ужин и уселись у телевизора. Я потому, что хотела узнать местные новости, Алла – от скуки, а Софья Ашотовна расположилась в кресле с клубком ниток и спицами и очень быстро стала что-то вязать. Я вначале не поняла, мне показалось, что она как-то не так держит спицы, а потом увидела, что пожилая женщина вяжет наоборот, слева направо. Это меня заинтересовало. Сама я вязать люблю, но, в общем-то, чувствую себя дилетантом.  Таким образом, весь вечер мы с ней выясняли преимущества разных способов вязания.

     Когда за окнами стемнело, а  все темы для разговора  были исчерпаны, мы решили идти отдыхать. И тут в ворота позвонили. На мониторе видеонаблюдения я никого перед воротами не увидела и вначале подумала, что это кто-то из ребятни балуется. Что греха таить, и мы в детстве занимались таким баловством: донимали звонками   и стуком в окна чем-то досадивших нам взрослых.

     Но звонок повторился вновь, протяжный, настойчивый. Ох, не хотелось мне идти открывать. Но вдруг это кто-то из тех, кто собирается наниматься на работу.

     За воротами стоял  моложавый на вид мужчина, на первый взгляд, явно в подпитии, но даже в свете фонаря он мне показался абсолютно черным.
     -- Что вас интересует, гражданин?
     --  Маришка, не зли меня. Где моя дочь?
     -- Извините, вы, видимо, ошиблись адресом…
     --   Ты кто? – Мужчина явно не мог разглядеть, с кем говорит. Поняв, что ошибся, резко приказал, --  позови Маришку.
     --  Ее сейчас здесь нет.  Я домоправительница. Что вы хотите узнать?
     -- Слышь ты, домоправительница, я пришел за своей дочерью. Куда эта сука спрятала ее? Я ведь все равно найду…
     -- Вы уверены, что обратились по адресу? – вновь поинтересовалась я на всякий случай. Какой-то странный этот человек, и не менее странное у него требование.

     -- Не темни. Это дом Романовских, а ты, я думаю, знаешь, где сейчас
 Маришка. Нечего ее покрывать. Пусть  не придуривается.  Или забыла, как мы с ней позабавлялись? Думает, если сбежала тогда, то мы ее не найдем. Кто к нам попадет, просто так не уйдет. А она еще и маленькую шлюшку родила. Думала, я не узнаю. Моя дочь принадлежит только мне. Я ее хозяин, я буду решать, что с ней делать. Девчонки для того и существуют, чтобы выполнять прихоти мужчин и кормить своих отцов…
    Я, вытаращив глаза, слушала рассуждения этого обнаглевшего пьяного  подлеца и никак не могла взять в толк, о чем он толкует. Если он, как говорит,  был хорошо знаком с хозяйкой дома, то почему сразу не узнал, да и сейчас  выливает на меня как-то не по-мужски такие подробности о ней?   И уж совсем непонятно,  о какой дочери он ведет разговор?

    -- Извините, вы не туда попали…  Вы, видимо, что-то путаете…
    -- Я попал туда, куда надо. И ничего я не путаю. Здесь живет  черная девчонка, я  это точно знаю. Это моя дочь. Очень мило, что позаботились о том, чтобы ее вырастить. А теперь она мне нужна. Отдавай ее. Или пожалеешь…

    -- Малый, ты, видать, сегодня на солнышке перегрелся. Какая черная дочь? И попрошу без угроз. Иначе сейчас  вызову охрану, пусть разбираются с тобой и твоими черными и белыми дочерьми.
    -- Ты пожалеешь, что на свет родилась, сука. Еще никто не посмел отказать мне. Тебя ждут большие неприятности, -- прошипел, сжимая кулаки  незнакомец. Может быть, он бы и отметелил зарвавшуюся тетку, то есть меня, но, видно,  не был   уверен, что без потерь выпутается из ситуации.

    -- Иди, иди, малый, как бы тебе не нарваться на неприятности. Сразу предупреждаю, интересующих тебя особ в этом доме нет. Хозяева выехали за границу.  Их гости  пока еще не приехали.

    Я заперла ворота, пообещав себе мысленно больше не выходить ни на какие звонки, и отправилась наверх. В коридоре мансарды меня ждали обе мои сотрудницы. Я им пояснила, что какой-то по виду африканец искал свою дочь. Требования его абсурдны, а потому мне непонятны.

    -- Не хочу вас пугать, детка, но все много серьезнее, чем вы думаете, -- предостерегла меня  Софья Ашотовна. А Алла покачала головой.

    -- Этот Ленька Снежок очень опасный тип.  Не знаю, чем он занимается, но крутит дружбу с очень опасными мэнами.
     -- Я подумала, что он африканец.

     -- Да нет, наш, местный. Мать шлялась в порту с иностранцами. И нагуляла себе черненького. А он такой дрянью вырос, не приведи господи. Советую вам быть осторожнее с ним. В любой момент может подлянку устроить, -- Алла выглядела  встревоженной. Я попыталась развеять обстановку. Но увидела, что  старая армянка обеспокоено поглядывает в окно. Чувство  тревоги передалось и мне.  Нужно было предпринять какие-то меры  безопасности.  Двери мы заперли изнутри, позвонили на пост охраны и попросили проконтролировать наш дом.  Потом отправились по комнатам.

            
     Новый день принес новые заботы. Начался он обычными хлопотами. Позвонили прибывающие на лето гости, поинтересовались тем, как идет подготовка дома к их приезду, нанята ли прислуга. Их интересовали охрана и повар. Я созвонилась с районной службой занятости, там мне дали несколько адресов, по которым я сама связалась со специалистами. К сожалению, все повара были заняты. А тех, кто бы согласился работать, не устраивало условие постоянного проживания в доме. Неожиданно  Софья Ашотовна предложила свои услуги и согласилась занять это место.

    -- Не будет ли это вам в тягость, Софья Ашотовна? --  поинтересовалась я у нее.
    -- Ну что вы, детка, у нас знаете какие обычно семьи, я привыкла готовить много. А не понравится моя стряпня, всегда можно найти кого-то еще, -- закончила свои доводы Софья Ашотовна.

     Что ж, она права.  Да и где мне так сразу найти хорошего повара? Жалко только, что человек она уже довольно пожилой, а вставать придется рано, да и вообще у повара работы весь день невпроворот.
 
     В прошлом году я отдыхала в пансионате в Крыму.  Там, конечно, народу было намного больше, но я видела, каково было работать поваром моей подруге Оксане. Ни минуты свободного времени. Оксана и в этом году звала меня к себе. Но так как  мой приятель Алексей забрал на лето девчонок к себе в Испанию и тем самым развязал мне на время руки, я приняла решение помочь Галине.

    Так вот, должность повара не из тех, где можно проволынить день, ничего не делая. Этими соображениями я поделилась с Софьей Ашотовной. Но та осталась непреклонной. Так что быть посему. Оставалось еще договориться об охране, но этим делом занялись специалисты.
    Таким образом, к приезду гостей все будет готово.


    Софья Ашотовна и Алла отправились на поселковый рынок, чтобы договориться с местными селянами о поставках свежих продуктов, а я  занялась обследованием дворового и садового участков. Со мной вместе ходил нанятый вчера садовник и уточнял, что хотелось бы изменить в оформлении зон отдыха. В конце концов, мне это дело надоело, и я честно посоветовала:
    --  Антон Андреевич, вы специалист, вот вы и решайте, что здесь можно сделать, а я уже  скажу вам, стоит это делать или нет.

    Тот, кого я назвала столь высокопарно, явно до такого обращения еще не дотягивал. Жилистый, невысокий, с выгоревшими лохмами на голове, недавно закончивший курсы  садового дизайна, парнишка остро нуждался в работе. Так что вот ему поле деятельности. Сможет проявить себя, станут его приглашать в другие дома.

    Я вышла за ворота, прошлась вдоль шоссе, высматривая, не возвращаются  ли с рынка Софья Ашотовна и Алла. И тут обратила внимание на странную машину, припаркованную почти напротив дома. Чем-то этот внедорожник показался мне странным. Может быть, тем, что,  несмотря  на  жару,  его  номера  были  щедро   заляпаны грязью, или тем, что в салоне машины сидели несколько человек в папахах. Не могу сказать почему, но сердце сжалось, в висках застучала кровь.

    Я повернула к дому, и тут увидела, что машина тронулась с места, преграждая мне  путь. Обойти ее не удавалось. И когда я подошла ближе, из машины выскочили трое джигитов. Они как-то картинно  раскинули руки, собираясь захватить меня в кольцо, словно в какой-то детской игре. Вот только взгляды их красноречиво свидетельствовали о том, что это далеко не игра.

      Ну, вот,  начинается…   
      Ну, почему со мной в последнее время приключаются разные истории? Со мной,  той, которая большую часть жизни провела в сельской школе, где все  заранее распланировано, где никогда ничего необычного не происходит, где все известно изначально…

     Я полвека жила размеренной, спокойной жизнью. И вот в последнее время на меня вдруг посыпался дождь неприятностей. Причем, я ничего для этого не делала. Ну, на этот-то раз во что я вляпалась?
 
     Джигиты тем временем приблизились почти вплотную, я втиснулась спиной в  металлический отбойник, отгораживающий дорогу от обрыва. Еще мгновение, и они схватят меня.

     Ну, нет! Голыми руками меня не возьмешь.
     Я в последний миг резко прыгнула за отбойник. Земля у меня ушла из-под ног, и я кубарем покатилась по склону.

     В какой-то момент мне удалось выровняться, и я поехала по острому щебню на пятой точке, вопя от ужаса. Потому что внизу меня ждал, растопырив толстые руки-бревна, участковый Славик. Он даже присел от усердия. И я летела прямо в его объятия. Этот гад, оказывается, в сговоре с этими отморозками. Что они от меня хотят?

     Господи, я обыкновенная учительница русского языка. У меня нет знакомых среди представителей преступного мира. Тут я некстати вспомнила историю прошлого года и свои приключения в Крыму, и мысленно поправилась: здесь, на Кавказском побережье Черного моря.  Кому я нужна здесь, в богом забытом поселке…  Нет, меня с кем-то определенно спутали…

    В это мгновение я с воплем врезалась в Славика и, взвизгнув, отпрыгнула в сторону. Не знаю, как я выглядела со стороны, но чувствовала себя избитой и драной кошкой. А этот Славик вдруг утробно заржал и стал на меня надвигаться.

    Нет, этого я не перенесу. Не дамся. Я повернулась к этому бугаю ободранной спиной и припустила вверх по дороге. Откуда только взялись силы. Вернее сил совсем не было. Ноги отказывались слушаться. Сердце торопилось вперед меня и уже готовилось  выскочить из горла. Пот заливал глаза, из груди доносилось  хриплое сипение. Легкие схлопнулись и не собирались пропускать ни глотка воздуха. Я чувствовала, что еще мгновение, и я рухну на асфальт.

     И тут я боковым зрением, как в замедленной съемке, увидела проплывающий мимо знакомый, заляпанный грязью джип. И разинутые рты джигитов в барашковых шапках. Автомобиль спускался вниз, а я бежала вверх. И остановиться они не могли, потому что негде здесь развернуться.

    Вот так-то. Я от бабушки ушла, и от дедушки ушла, а от всех остальных козлов и подавно уйду.

    Ноги помимо моей воли вынесли меня на верхнюю улицу, и тут я нос к носу столкнулась с бабушкой, тьфу, со Славиком. Не пойму, каким он образом добрался раньше меня на верхнюю улицу. Не по воздуху же поднялся. По отвесному склону за это время разве что  альпинисты могут вскарабкаться. А этот даже не запыхался.

     И тут все силы покинули меня разом, и я кулем рухнула на асфальт. Вернее, я думала, что рухну туда. Но самым неожиданным образом оказалась на руках этого громилы. И тут мое сознание куда-то резко поплыло, и все страхи растворились во всепоглощающей темноте.