Старый новый мир

Глава 9. Чудо

Его губы шевелились, он что-то говорил, вот только Мята не могла разобрать что именно. Она вопросительно посмотрела на ЭрДжея, но тот в ответ начал смеяться с неё, буквально схватившись за живот. Он смеялся до слёз и тыкал в неё пальцем. Тут откуда-то появился Блюм и стал с интересом наблюдать за происходящим.
Мята возмутилась:
– Какого он ржет надо мной?!
Но вместо ответа Блюм обратился к ЭрДжею:
– Я рад, что ты с нами.
Картинка начала расплываться, краски блекнуть, затем другие краски начали проявляться перед глазами. Постепенно сознание возвращалось к Мяте и ей наконец-то удалось навести резкость.
Оказывается, все уже проснулись и даже успели собраться. Альфред делал перевязку ЭрДжею, пока тот беззаботно разговаривал с Блюмом.
– Я рад, что ты с нами, – Блюм повторил слова со сна.
– Так вы и пяти минут без меня не протяните, как я могу вас бросить!
«Хорошо, что это был сон»… – подумалось Мяте.
– О, Перчик, с добрым утром. Ты, кажется, моё имя во сне бормотала.
– Тебе показалось… – мрачно пробурчала она. – Почему вы меня не разбудили?
– Блюм не дал. Он сказал, что когда человек крепко спит, его душа путешествует в верхних мирах, или циклах, или где-то там, а ты так крепко спала, что даже слюнки пустила. Кстати, вытри. И мы не стали тебя будить.
Девочка смущённо вытерла рукой влажные губы.
– Не только в верхних мирах. Во сне человек имеет доступ ко всем меридианам времени. Он может заглянуть и в прошлое, и в будущее, может поговорить с другими душами и даже с самим собой.
– Ты не исправим, – шутливо сказал ЭрДжей.
– Так ты с нами? Всё-таки Блюм оказался снова прав, – сонно сказал Мята.
– В чём это? – удивился Изобретатель.
– Ну, когда ты полез в башню, Блюм сказал, что чувствует, что ты не останешься здесь.
– Потрясающая интуиция, малыш. Ну, изучить здание я пока всё равно не могу, поэтому, да, я с вами. Придётся тебе потерпеть меня ещё немного, Перчик. Спасибо, Ал, – ЭрДжей поблагодарил Альфреда за перевязку.
– На здоровье.
Мята кое-как умылась, собрала вещи, но не смогла собраться с мыслями. Ещё долгое время она шла в полудрёме и постоянно думала про тот дуратский сон.
Этот день шел на удивление тихо и размеренно. После того, как электростанция скрылась из виду, на горизонте не возникало никаких новых построек, странных зданий или других опасных мест. Ребята нашли общий темп и шли в нём добрые полдня, пока Альфред окончательно не устал. В этот раз он не строил из себя героя и прямо попросил привал. Все с радостью согласились, потому идти под таким жарким солнцем было просто невыносимо. Все поснимали кофты и всё чаще и чаще уменьшали запасы воды в своих флягах.
Это могло стать настоящей проблемой, потому что голой неприветливой каменистой почве конца-края не было. ЭрДжей то и дело обращался к компасу, чтобы удостовериться, что они на верном пути.
Ветер постепенно усиливался, и появилась новая проблема – песок. Он был везде: попадал в глаза, был на зубах, на одежде, под одеждой, в обуви, и даже в ушах, но ребята неустанно шли, иногда делая небольшие привалы, чтобы восстановить силы. Сегодня, они не встревали ни в какие передряги и шли весь день. Это оказалось чертовски утомительным занятием. Спасаться от Здоровенного Сэма и то было проще, чем идти по такому безжизненному пустырю целый день.
К вечеру начало резко холодать, а ветер стал ещё более беспощадным и кусал за все открытые части тела. Те, у кого были капюшоны, были вне себя от счастья, но вот у ЭрДжея был только свитер. Поэтому ему пришлось надеть на голову старую футболку Ала, которую ему вернул Блюм после похода в супермаркет.
Тот ещё видок был у ребят. Измученные, уставшие, голодные, они плелись цепочкой в неизведанные дали, и даже Блюм не чувствовал ничего хорошего впереди.
На красивый закат никто не обратил ни малейшего внимания, все уставились себе под ноги и шли в своих мыслях. Друзья сами того не понимая, ушли немного в сторону от своего маршрута и даже не придали этому значения. Гудящие ноги сами несли их, пока на горизонте не стало виднеться что-то отдалённо напоминающее дом.
– Что это там? – первым обратил внимание ЭрДжей. – Вон, смотрите! Здание!
Все тут же подняли головы, чтобы своими глазами увидеть возможное пристанище на эту ночь.
– Там, правда, что-то есть, – подтвердил Лекарь, прищурив глаза.
– Скорее идём туда! – у ЭрДжея откуда-то вдруг взялись силы, и он прибавил ходу.
Остальные же не смогли отыскать в себе подобный резерв и шли по-прежнему медленно.
Стоило подойти к этому зданию ближе, как сразу становилось понятно, что оно было жилое! Дом был двухэтажный, но внушительных размеров, крыша, по всей видимости, тоже использовалась в качестве жилья. Большие входные двери с двух сторон освещались факелами, чтобы можно было легко найти дом в темноте. Дорожка, ведущая к входной двери, была красиво украшена камнями по бокам, и создавала впечатление аллеи, приглашающей путешественников внутрь. Значит хозяин не против гостей, иначе не стал бы так привлекать к себе внимание. Более того, позади этого дома располагался огромный огород и сад, ограждённый хиленьким заборчиком из сетки.
Все вчетвером не могли понять, правда это или за день им так сильно голову напекло, но чем ближе они подходили к дому, тем сильнее была слышна музыка и смех. Это было очень странно. Это пустырь, самый настоящий, но откуда же тогда люди внутри?
ЭрДжей подошел к окну и попытался заглянуть в него, но тёмная плотная занавеска надёжно защищала здание от посторонних глаз.
Блюм обратил внимание на коряво повешенную вывеску над дверью с надписью, сделанной от руки. Было видно, что надпись постоянно обновляют.
– Ей, Мята, что там написано? – спросил Блюм.
Девочка не сразу поняла, что обращаются к ней, но когда до неё дошла суть вопроса, она просто впала в ступор. Мята совсем забыла, что соврала ему при первой встрече, что умеет читать, но ведь она не умеет! На мгновение её одолела паника. Если ЭрДжей узнает… он будет издеваться над ней всё оставшееся время!
– Эмм… ну… – Мята подняла глаза на вывеску и прищурилась, пытаясь хоть как-то выиграть время.
– Трактир… – запыханно сказал Лекарь.
– Стоп, стоп, стоп… Блюм спросил сперва тебя, Перчик? Ты что же, читать умеешь?
Мята не знала, что ответить. В этот раз её спас Альфред, который просто случайно не понял, кому был адресован вопрос.
– Да, умеет, – опередил её Блюм. – Когда мы только встретились, она рассказывала мне истории, которые не узнаешь, не умея читать. О прошлом человечества!
– Ничего себе, Перчик, растёшь в моих глазах! Почему молчала? Я тут тебя в местные неучи записал, а ты оказывается, посвящённая! – ЭрДжей улыбнулся и похлопал огромной ладонью по её макушке.
Конечно, ей это не понравилось, но она и слова поперёк не сказала, потому что в этот раз все иные чувства были заглушены виной и стыдом.
– Ну… я очень плохо читаю. Очень-очень плохо, и вообще… – замялась Мята.
– Это не важно, ты молодец, – улыбнулся Альфред.
Так стыдно ей ещё не было. Кому-кому она могла соврать, но только не Альфреду.
– Ну что, заходим? – спросил ЭрДжей. – Оттуда доносится прекрасная музыка и сладкий женский смех. Мне это нравится. Возможно, это награда за нашу общую решительность, терпимость, отвагу и мой ум.
Лекарь с Блюмом переглянусь, и шутливо закатили глаза. Это был идеальный момент для Мяты подколоть ЭрДжея, но она смотрела себе под ноги и даже не услышала, что он сказал.
Изобретатель обеими руками толкнул от себя деревянную двойную дверь, и та со скрипом открылась, но к их удивлению за ней оказался не зал, как они ожидали, а ступеньки, которые вели вниз. Ребята начали спускаться, не отрывая глаз от стен. По обе стороны висели различные картины, фотографии, рисунки, музыкальные пластинки и вырезки из газет.
Большие входные двери позади медленно закрылись, и ребята замерли возле нижней двери. Из щели пробивался густой желтый свет, а звук музыки, разговоров и смеха здесь просто громыхал.
ЭрДжей уже протянул руку, чтобы открыть эту дверь, как вдруг она открылась сама. Перед ними стоял молодой парень с необычной причёской синего цвета.
– Привет, чувачки! – незнакомец поздоровался и начал подниматься по ступенькам, преодолевая сразу несколько за раз, и через пару прыжков он был уже снаружи.
Ребята провели его удивлённым взглядом и, теперь им ещё больше захотелось узнать, что же творится там внутри. Решительный шаг через порог второй двери и им открылся Трактир во всей красе.
Здесь царила атмосфера веселья граничившего с безумством. Небольшой зал был битком набит людьми всевозможных возрастов и сословий. Дикие танцы, вопли и ругань, карточные игры, мелкие потасовки и море выпивки скрашивали досуг гостей этого заведения.
С одной стороны зала находилась невысокая самодельная сцена с музыкантами, с другой – стояли деревянные столы для тех, кто хотел спокойно выпить, а в центре, позабывши обо всём на свете, гости плясали дикие неописуемые танцы. Их башмаки горели от таких энергичных движений. Музыка снаружи казалась более ритмичной. Войдя же в Трактир, стало понятно, что музыканты играют, что хотят и в разнобой.
В Трактире происходило настоящее безумие. За одними столами крепкие мужчины соревновались в силе своих рук, за другими – травились уморительные истории, а кое-где посетители уже заснули, пуская слюни на поверхность стола.
Никто из друзей никогда не видел таких оживлённых, шумных и весёлых пивных. В их родном мегаполисе подобное место было в руках стражей, а потому там было неприветливо, странно и плохо пахло. Туда ходили, чтобы напиться и ничего не помнить. Здесь же всё было совершенно иначе. Это место было приятным и тёплым, и здесь царила атмосфера полного радушия.
Ребята так и стояли на входе, сраженные этим весёлым сумасшествием.
– Ущипните меня… – пробормотал ЭрДжей и тут же почувствовал неприятный щипок за руку. – Ау!
– Ты сам попросил, чувак.
ЭрДжей обернулся и увидел беззаботно улыбающегося парня, того самого, который недавно вышел отсюда. Он легонько стукнул его кулаком в плечо и затерялся в толпе.
Трактир был завален хламом и в нём буквально не было пустого места. Но все эти, бесполезные на первый взгляд, вещи очень гармонично вписывались в общую картину и создавали атмосферу домашнего уюта. Горшки, вазы, картины, вырезки из журналов и газет, музыкальные пластинки, белый бюст лысого мужичка, красные бусы, граммофон, странный ящик с кнопками, запыленная сушка, здесь даже висела шкура лисицы! Чтобы рассмотреть всё, понадобилась бы целая ночь! Но сюда приходят явно не чтобы любоваться интерьером.
Ребята начали аккуратно пробираться через толпу танцующих к барной стойке, за которой не покладая рук работали трое парней.
Похоже, что эта стойка была сердцем заведения. Все подходили туда, говорили о чём-то с трактирщиками и уходили с полными кружками. Но добраться до стойки было полбеды, ещё нужно было как-то втиснуться между другими посетителями, чтобы поговорить с теми парнями. С большими походными рюкзаками это было очень сложно, но ЭрДжей, который не отличался особыми манерами, нагло отодвинул одного подвыпившего старикашку и тот ушел к своему столу с пустой кружкой, даже не заметив, что она всё ещё пуста. Так ЭрДжей выиграл для ребят шанс занять место у стойки.
Обстановка позади стойки тоже удивляла. У самой дальней стены стояли стеллажи высотой от пола до потолка заставленные бутылками с сомнительным содержимым и всё тем же старым хламом. Немного сбоку находилась лестница, ведущая наверх. На самой стойке тоже стояли стеклянные бутыли. Они были большие, закупоренные пробками и с приклеенными этикетками, на которых вместо надписей были рисунки. На них были изображены ягоды, из которых делались эти напитки.
Трое ребят, работающих за стойкой, принимали заказы и брали в плату самые разные вещи, которые не всегда имели ценность, но, по всей видимости, для этого места это было нормально. Чтобы набрать выпивку парни ныряли куда-то под стойку. ЭрДжей заглянул за неё и увидел огромные деревянные бочки с клапанами. Пенная жидкость быстро наполняла кружки и отправлялась к гостям.
Эти трактирщики были настоящими крепышами, – видимо бочки приходилось таскать именно им. Футболки, что были на них, обтягивали воинственные торсы. Их лица были довольно похожи, но сразу бросалось в глаза, что они все разного возраста. Такая внешняя схожесть могла означать только одно – эти трое были братьями.
Самый старший выглядел брутальнее, чем остальные. На его лице была жесткая тёмная щетина, а вырез на футболке обнажал густую растительность на груди. Хотя остальные два пока что выглядели не так неотёсанно, но видимо скоро их ждала та же участь. У всех троих были немного вьющиеся тёмно-каштановые волосы, карие глаза и довольно большие уши.
Мускулистая волосатая рука старшего брата хлопнула по стойке прямо перед ребятами и те немного испугались, но добродушный мужской голос спросил их:
– Что будем пить, братцы и сестрёнка? – он подмигнул Мяте и улыбнулся.
Смущение взяло верх над девочкой и её щеки вспыхнули. У этого, грубого на первый взгляд, мужчины оказался низкий, но очень мягкий голос и удивительно обаятельная улыбка.
– Эмм… ааа… – только и смог выдать ЭрДжей.
Какой бы высокий у тебя не был интеллект, он не поможет, если вопрос будет задан врасплох.
– Понял, выбираете ещё. Если что, вот того симпатягу зовут Гейн, самого младшего – Мэтт, а моё имя Тод! Зовите, когда определитесь!
Парень от души засмеялся и пошел к другим посетителям. На глазах у ребят была откупорена одна из тех больших стеклянных бутылок с рисунками на этикетках. Расплатился человек не чем-нибудь, а едой.
Перед ним поставили не кухоль, а три стеклянные рюмки. Их налили до краёв и выставили вряд перед человеком в выцветшем чёрном плаще. Он выпил три рюмки одну за другой и приложил кулак ко рту, после того, как последняя была опустошена. По его выражению лица стало понятно, что это очень крепкий напиток.
– С каждым годом всё крепче, Тод! – довольно прорычал человек в плаще.
На его руках были чёрные обрезанные перчатки, а в ушах много металла. Он был чем-то похож на стражей, но, пожалуй, стражи обделались бы, увидев его исполосанное шрамами лицо.
– Куда на этот раз?
– Горы. Хочу себе накидку из медвежьей шкуры!
– Смотри сам не стань накидкой!
– Бывай! – и человек в чёрном плаще покинул Трактир.
– Жуть… – вырвалось у Мяты.
– Папа! – радостно закричал Гейн и направился к пожилому мужчине, который каким-то образом оказался за стойкой. Ребята были так увлечены всем происходящим, что не заметили, как со второго этажа спустился высокий коренастый мужчина пожилых лет.
– Папа, ну как там? – спросил Тод.
– Я думаю, всё будет хорошо. Не переживай. Она сильная! – и мужчина похлопал его по плечу.
Волосы этого старика уже раскрасила седина, но его гордый стан ничуть не уступал молодёжи. И хотя по долгу службы он обзавёлся внушительным пивным животом, но он был таким же крепким и дюжим, как и его дети. И теперь было понятно в кого они такие щетинистые и волосатые.
Главный трактирщик хозяйственно стал доставать с полки пивные кружки и ставить их ближе к стойке.
Блюм с интересом наблюдал за этим человеком – ещё одна мудрая душа на его пути.
– Какая прелестная девушка зашла к нам сегодня. Уже выбрала, что будешь пить? – старик обратился к Мяте.
Его заботливый голос и добрейшие глаза заставили её снова покраснеть. Она отвела взгляд, не зная, как вести себя после комплимента.
– Не смущайся! Я от чистого сердца! – и он разразился громким добродушным смехом. – Если ты здесь, значит ты путешественница! Надеюсь, ты с хорошей компанией, а не с этим подозрительным блондином?
Захихикали все, кроме подозрительно блондина.
– Да расслабься, я шучу, парень.
И хотя ЭрДжей не оценил эту шутку, но решил в ответ промолчать.
– Это место удивительное! – восхищённо сказал Блюм. – Я и не знал, что где-то можно найти нечто подобное!
– В этом мире можно найти всё что угодно, огненная голова! А если найти не получается, то это всегда можно создать самому! – и он снова засмеялся во весь голос, от чего его пивной живот забавно задёргался. – Я жил когда-то в мегаполисе, бездушном и уродливом, впрочем, как и любой мегаполис на земле. Всем было наплевать на меня, но мне было не наплевать на всех. Я хотел, чтобы в мегаполисе было лучше, было приятнее и веселее. Я увидел это место на картинке в книге. Вон она! – и он указал на центровое изображение на стене, висящее в рамочке. – Я увидел и понял, что вот оно! Это то, чего я хочу! Это не дом, но это место, куда хочется вернуться. Я много раз пытался открыть Трактир в том городе, но меня раз за разом отвергали – устраивали налёты, грабили, исписывали стены… Но у меня была мечта, она звала меня и манила. И я пошел искать желание в Парк Развлечений! Сумасшедший, подумаете вы!
– Да уж… – в один голос сказала ребята, хитро переглянувшись.
– И что, ты нашел его? – спросила Мята.
– Нет, я туда не дошел. Я попал под дождь, под целую бурю! Она вытягивала из меня жизненные силы, я чувствовал, что конец близок! Ноги сами несли меня в неизвестность и привели в это место! Только тогда оно выглядело совсем иначе. Я заболел, отлежался несколько дней и когда пришел в себя – нашел здесь такую же книгу с такой же картинкой! Точь в точь! Я понял, что это то самое место! Это было оно!
– Наверно это был журнал… – тихонечко сделал замечание ЭрДжей.
– И я понял, что моё желание уже сбылось! Я остался здесь, начал возвращать этому месту жизнь. Странники иногда заходили ко мне. Они искали пристанище, а находили нечто большее. Слава о моём месте быстро разлетелась по ближайшим мегаполисам и вскоре сюда стали наведываться не только случайные скитальцы. Люди специально искали это место, чтобы своими глазами увидеть его!
– Народу здесь и правда, не мало, – подметил ЭрДжей.
– Ну, так середина весны, сезон путешествий начинается! Все покидают свои мегаполисы в поисках лучшей жизни. Вряд ли они её находят, но суть не в том, куда ты придёшь, вся прелесть в самом путешествии!
– Но как вы делаете столько выпивки? – поинтересовался Лекарь.
– Раньше этот неприветливый пустырь был сельскохозяйственными угодьями, и по рассказам земля давно перестала родить. Но когда я сюда пришел, я подумал, почему бы не попробовать. Может уже что-то изменилось? В моём мегаполисе были люди, которые выращивали фрукты и зерновые. Я воспользовался знаниями, которые получил от них, попытался посадить дерево и со временем оно прижилось! Земля снова стала родить! Так и живём. А если чего не хватает, то у меня много друзей среди перекупщиков. Я собираю за сезон много добра, а затем обмениваю его на продукты, виноград, хмель и вишни.
– А чем тебе платят за выпивку? – спросил ЭрДжей, чтобы убедиться, что здесь принимают всё.
– Кто чем может. Это бартер, сынок. Знаешь что такое бартер? Я поясню, это…
– Не стоит, я знаю, спасибо, – опередил старика ЭрДжей. – И сколько нам полагается выпивки за… – Изобретатель засунул руку поглубже в свой рюкзак и достал оттуда несколько вещей, отложенных для обмена.
На стойку были выложены отвёртка без рукоятки, лезвие бритвы, иголка и карандаш.
– О, какие полезные в быту вещи! – оценил бартер хозяин.
Он кивнул Тоду, и каждому было налито по кружке пенного хмельного напитка.
– Отдыхайте, друзья! Вы дома! – и он снова добродушно засмеялся. – Меня зовут Дюк! Зовите, если буду нужен!
– Постой, Дюк! – позвала его Мята.
– Что, красавица?
– А ты случайно… ну, сюда случайно не заходил парень моего возраста? Цвет волос, как у меня, глаза, как у меня, в красной курточке с одним рукавом и синим рюкзаком? А, ещё у него родинка на лице!
– Хмм… – почесал щетину Дюк. – А длина волос?
– Короткие. И торчат в разные стороны.
– Нет, точно нет. Был один блондин твоих лет пару дней назад, но у него были волосы до плеч. Извини, милая, твоего друга здесь не было.
– Пап, подойти сюда! Нужна твоя помощь! – крикнул Тод.
– Иду! Ну, отдыхайте! – и хозяин Трактира пошел по своим делам.
Мята опустила голову.
– Перчик, выше нос! Догоним! Не здесь, значит дальше.
– Угу… – печально согласила она.
– Давай, взбодрись! У нас впереди ночь полная выпивки и веселья.
Приятный мягкий запах пива дразнил обоняние, и ребята решили не затягивать с дегустацией.
– Вкуснее я ничего в жизни не пила! – воскликнула девочка.
– Это удивительное место! – восхитился Альфред.
– Да… – хозяин снова вернулся к ребятам. – Я начал с ничего, с идеи, которую никто не одобрял, а теперь об этом месте ходят легенды и люди специально приходят сюда, чтобы испить наше фирменное пиво. Так я встретил свою жену…
– Что? – хором спросили ребята?
– У тебя есть жена?.. – переспросила Мята.
– Конечно! Когда я покинул мегаполис, я сбросил все оковы тех странностей и суеверий! Никто не мог осудить меня или навредить мне. Я делал то, что хотел и был горд собой. В один прекрасный летний вечер она спустилась этими ступеньками и застыла, завороженная этим местом, а я был заворожен ею. Я сразу понял, что она отсюда никуда не уйдёт! Я тогда подумал, что судьба дала мне силы, чтобы осуществить мечту, только ради того, чтобы встретить её! Я влюбился по уши! Я бы зря прожил свою жизнь, если бы позволил ей уйти тогда, но моя сговорчивость и романтика этого места сделали своё дело! Моя любимая Элисия подарила мне троих прекрасных сыновей, сегодня подарит четвёртого! Так что, выпьем же за эту ночь, за всех нас и за наши мечты! Мечта предела не имеет!
– Мечта предела не имеет! – хором повторили все, кто был здесь, и выпивка полилась рекой.
Хозяин пошел наверх проведать свою дорогую жену, сыновья же открыли ещё одну бочку пива.
Все были под впечатлением от увиденного и услышанного, но больше всех была взволнована Мята. Она была очарована хозяином Трактира и его историей. Его поступки и решения вдохновляли и вселяли надежду. Неужели это, правда, его дети? Его родные дети, не брошенные голодать и замерзать на улицах мегаполиса, живут со своими родителями и работают на общее благо. Так вот значит, что такое семья… Мама, папа, дети, дом. Голова шла кругом от этих мыслей, а может от хмельного напитка, ведь не смотря на полученный шок, оторваться от бокала было просто невозможно.
Немного сладковатый, но в то же время с горькими нотками напиток очень быстро исчезал из бокалов. Это пиво имело восхитительный аромат трав и хмеля, и не смотря на горчинку, оно оставляло мягкое и приятное послевкусие.
Глоток за глотком тревоги уходили всё дальше, пока и вовсе не исчезли. Сразу стало легко и ноги сами начали отстукивать ритм песен. У всех горели щёки и блестели глаза.
Но Альфред не стал злоупотреблять и отодвинул от себя бокал, который был ещё наполовину полным.
– Ты чего? – громко спросил ЭрДжей, перекрикивая музыку.
– Я не хочу много пить.
– Да брось, сегодня такой прекрасный вечер, отдохни, друг!
– Алкоголь вреден…
– Вреден для здоровья? Ал! – ЭрДжей закинул руку ему на плечо и пододвинул бокал обратно.
Все четверо подняли свои кухоли, и Изобретатель решил сказать тост:
     – Я знаю, за что мы выпьем. За здоровье!
Вдруг Альфред начал смеяться, да так, как ещё никогда не смеялся прежде – громко и до слёз. Друзья и сами смеялись, только не с ним, а с него, ведь они не понимали причину такой перемены настроения.
Альфред выдавил из себя сквозь смех:
– Пить… пить за здоровье?! Аха-ха-ха! Кто же пьёт за здоровье? Это же глупо!
Все засмеялись ещё громче.
– Это не логично, ЭрДжей, ну подумай сам!..
– Просто пей, Альфред, просто пей!
И друзья чокнулись деревянными кружками.
– Это очень смешно, это, правда, смешно! – не мог угомониться Альфред.
– Всё, Ал, напился с полкружки! – смеясь, констатировал ЭрДжей. – Эй, трактирщик, подлей-ка этому пьянчуге!
– Только пиво или может что покрепче? У нас есть ещё вино, сидр, эль и лечебные настои, которые и мёртвого поднимут, – Гейн похлопал по одному из тех больших бутылей с манящей жидкостью тёмного цвета.
– Хмм… – ЭрДжей оценочно посмотрел на бутыль. – Мёртвого говоришь… А как насчёт одного зануды? Что скажешь, Ал?
– Нет, я точно пас.
– Да ладно тебе! Всем по рюмочке. Неужели тебе не хочется узнать какой вкус у этого эликсира жизни? Что за дивный запах будет ласкать твоё обоняние? Кто знает, какую грань твоего сознания откроет этот напиток… Издавна великие мастера призывали муз именно таким великолепным способом, испивая просветление из чаши … Ну или из рюмки!
Все зачарованно следили за полётом мысли ЭрДжея и засмеялись, когда дослушали, куда его мысль долетела.
– Вау, парень, ты не странствующий рассказчик часом?
– О нет, нам хватает и одного карманного философа! – и он взъерошил волосы Блюма.
– Всё равно рюмки три, так что я не буду, – пробурчал Альфред.
– Да и к тому же расплачиваться нужно едой. Не самый лучший вариант для нас, – дополнил Блюм.
– А ну верните мне мою украденную рациональность! Нахватались и учат меня. Меня, Изобретателя!
– Изобретатель? – переспросил трактирщик.
– Да, моё второе имя. Дарованное мне великим стадным мнением, – заулыбался ЭрДжей.
– Кстати, твои часы работают? – внезапно спросил Гейн.
– Что? Часы? – ЭрДжей посмотрел на своё запястье. – Ну да. А ты знаешь, что это и для чего?
– Не сравнивай нас с горожанами! – гордо сказал Гейн. – Отец многому научился у приходящих людей и научил всему нас. Перекупщики часто предлагают часы, но все они не рабочие. Как и эти, – он достал с одной из полок часы в пластмассовой синей коробочке. – Если починишь, ты и твои друзья можете пить всё, что хотите сегодня.
– И даже этот манящий напиток?
– Именно.
– Хмм… Тогда Альфред не отвертится… Что ж, работать сегодня в мои планы не входило, но грех не воспользоваться таким заманчивым предложением! Приступим!
Занырнув в свой рюкзак поглубже, ЭрДжей достал оттуда какие-то инструменты и принялся чинить часы. Ребята с интересом окружили его и внимательно наблюдали. Уже немного подвыпивший ЭрДжей не всегда попадал инструментом, куда хотел с первого раза, но он настойчиво и уверенно продолжал крутить винтики механизма.
– Готово!
ЭрДжей настроил их время по своим и протянул Гейну.
– Они... идут!!
– Ну что ж, Гейн, сообщай плохие новости своему отцу, я разорю ваше заведение! По рюмке этого манящего пойла и по кухолю эля мне и мои друзьям! – ЭрДжей победно стукнул рукой по стойке.
– Будет сделано! – трактирщик обновил содержимое бокалов. – Скоро у нас родится ещё один брат, и ты запустил эти часы. Это добрый знак.
– И он ещё просил не сравнивать их с горожанами… – с улыбкой произнёс ЭрДжей.
– Кстати, вещи можно оставить в том шкафу, чтобы не мешали. Он запирается на ключ, ключ у Тода, так что переживать не стоит, – Гейн указал рукой на подобие шкафа в углу заведения.
– Ага, щас… – недоверчиво буркнул ЭрДжей.
– А это отличная идея! – сказал Блюм и принялся забирать рюкзаки.
– Эй, стой, ты серьёзно? Хочешь отнести наши вещи туда? Ты не заметишь, как нас обчистят!
– Да ладно тебе, что у нас красть? – шутливо сказала Мята.
– Одни верёвки да котелки… – подтвердил Альфред.
– Может это у вас не чего красть, а у меня здесь сокровища этого мира!
– Вы – сокровища этого мира, – с улыбкой сказал Блюм и унёс все рюкзаки раньше, чем ЭрДжей понял, что произошло.
Он ещё какое-то время недоверчиво поглядывал на шкаф, но вроде бы никто не пытался его взломать, и ЭрДжей расслабился.
Трое братьев вернулись к своим обязанностям, а друзья принялись наслаждаться новым напитком. После долгой мольбы, ЭрДжей всё же уговорил Ала попробовать настой из ежевики. Тот оказался безумно крепким, но и в такой же степени вкусным. Содержимое рюмки обожгло гортань, оставив после себя приятный холодок с ягодным привкусом. Вкус настолько превзошел ожидания ЭрДжея, что тот решил понаглеть и выпил ещё пять таких же. Остальные не захотели, и всё оставшееся время наслаждались элем.
Блюму очень нравилось происходящее. Он редко пил, но сегодня был какой-то особенный вечер. Хмельной напиток полностью вытеснил их тревоги и ребята, позабыв обо всём на свете, веселились от души.
Какая-то девочка, по виду чуть старше Блюма, подошла к нему:
– Пошли танцевать!
– С радостью! – ответил Блюм, и они затерялись в толпе.
– А у малыша нет проблем со знакомствами. Перчик, пошли танцевать! – выкрикнул ЭрДжей.
– Что?! – Мята не услышала вопрос.
– Танцевать, говорю, пошли!
И ЭрДжей бесцеремонно схватил Мяту за локоть и утащил в самую гущу событий. Альфред провёл их взглядом и задержал его на толпе танцующих людей. Зал был набит битком, все плясали, спотыкались, падали, вставали и снова пускались в пляс. Если бы он упал, то не смог бы так же просто встать. Он никогда не танцевал.
Даже алкоголь не смог спасти его в этот вечер от грустных мыслей. Хоть он и вырвался из мегаполиса, но не перестал быть собой. Он подтянул к себе бокал и пригубил содержимое. Веселье сменилось сонливостью, тяжелые мысли сгущались, подобно грозовым тучам, но тут из этого мрака его выдернула рука, которая осторожно легла на плечо. Альфред обернулся и увидел Мяту. Она нежно улыбнулась ему и без слов кивнула головой в сторону танцующих.
От удивления Альфред даже приоткрыл рот.
– Нет, Мята, ты же знаешь, я не… не смогу…
Но она стояла на своём. Она убрала руку с плеча и протянула её ладонью вверх. Её щеки пылали, глаза блестели, косы растрепались. Она была прекрасна. Эта мысль вихрем пронеслась в голове Ала, и он вопреки здравому смыслу протянул ей руку в ответ и, оставив возле стойки костыль и трость, поковылял к танцующим.
– А как же ЭрДжей? – Альфред всё ещё сомневался в том, стоит ли ему идти и предпринял последнюю попытку избежать этого.
– За него можешь не переживать, – лукаво сказал Мята, и указала рукой на Изобретателя, который кружился в танце с двумя девушками сразу.
Альфред нервно сглотнул. Теперь точно не было ничего, что могло бы предотвратить его позор. Он совершенно не знал, что делать и как танцевать. Ал посмотрел на остальных, но легче не стало. Кто-то прыгал, кто-то крутился, выбрасывал ноги вперёд. Самым простым вариантом было поднять руки вверх – многие так делали. Альфред неуверенно поднял свои руки-грабли и начал ими странно размахивать.
Мята тут же засмеялась, а Альфред был готов провалиться сквозь землю.
– Я знал, что это плохая идея… – и он уже направился обратно.
– Нет, стой! – Мята схватила его за руку и потянула обратно. – Извини… я не с тебя смеялась. Просто это выглядело… забавно.
Мята очень хотела, чтобы он наконец-то потанцевал. Танец – это свобода души и тела, это время, когда ты можешь ни о чём не думать, ни о чём не тревожиться и просто наслаждаться моментом. Ты отдаешься какому-то мистическому потоку энергии, который управляет тобой и ведёт тебя. В танце нет места мыслям, тревогам и страхам. В танце есть только страсть и свобода. Именно это Мята хотела показать Альфреду.
– Вот, смотри.
На этих словах она сделала шаг навстречу Альфреду, затем сделала шаг назад. Потом снова проделала это, держа его за руки. Альфред примерно понял, что нужно делать, но только он не рассчитал силу и то, что нужно одновременно иди друг на друга, и вместо шага вперёд, сделал шаг назад. Руки разомкнулись и Ал врезался спиной в кого-то сзади. Обернувшись, чтобы извиниться, он и не понял в кого врезался, – позади него все беззаботно танцевали. Никому не было дела до чьих-то неудачных попыток впервые потанцевать.
– Расслабься, – сказала Мята и снова взяла Альфреда за руки.
На этот раз они сделали синхронно шаг навстречу друг другу. Затем назад, снова вперёд и снова назад. Затем Мята начала делать такие же шаги в сторону. Альфред начал понимать, что к чему и все меньше и меньше думал о движениях, просто интуитивно двигался то туда, то сюда. Мята начала усложнять движения. Она взяла его за одну руку и каким-то волшебным образом прокрутилась под ней. Ал не понял, как это произошло, но выглядело очень красиво. Мята была ростом ниже его плеч, поэтому проделать такое ей было не сложно. Лекарю даже не нужно было высоко поднимать руки.
Затем они шагали вперёд и в бок, затем, она показала ему движения плечами. Все было так странно, так не привычно, но лучше, чем сейчас, он себя не чувствовал никогда. Мята всё время была рядом, держала его за руки и направляла. Альфред впервые за многие годы был счастлив. И хотя он понимал, что со стороны его танец выглядел не так хорошо, как хотелось бы, но сейчас, в это самое мгновение, впервые в жизни, он смотрел на себя с любовью. Он не видел себя, но представлял, и делал это в хорошем свете.
Ноги гудели, даже болели, но Альфред на удивление не предавал этому значения. Он уже и сам начал придумывать движения. Песни звучали одна за другой, не давая возможности отдохнуть, и казалось, что сердце вот-вот разорвётся. Альфред был уже готов сдаться усталости, но вдруг у него открылось второе дыхание и сил хватило ещё на песню.
Пот стекал с их лбов, тёк по пояснице, – было очень жарко и нужно было остыть. Они снова пошли к стойке и Ал удивился, как легко ему идётся. Вернувшись туда, они поняли, что потеряли свои места – там уже кто-то был. Они начали искать другое, и нашли у самой лестницы. Мята и Ал очень удивились, увидев под ней Дюка и его троих сыновей, оторвавшихся от своей работы.
Люди у стойки уже начинали негодовать, но никто и не собирался идти принимать заказы. Все четверо отвернулись от посетителей и что-то обсуждали, стоя ко всем спиной.
– Дюк, что случилось? – крикнула Мята.
Хозяин ничего не ответил, но когда он обернулся, Мята увидела в его глазах слёзы. Она без раздумий обогнула стойку и зашла за неё, чтобы узнать у хозяина, что произошло. Альфред последовал за ней.
– Что случилось? Почему ты плачешь? Это кровь?.. – Мята испугалась, увидев руки Трактирщика.
– Она умирает… И малыш умирает! Элис не может родить! Я не понимаю, что не так. Она уже трижды мать, всё должно было быть хорошо! – голосом полным отчаяния прокричал Дюк. – Я… я даже не знаю, что делать… Всё всегда проходило легко и от меня требовалось только принять ребёнка и перерезать пуповину, а сейчас я… я вообще не знаю, что мне делать!
Он был убит горем. Сыновья тоже не могли больше сохранять спокойствие, и горькие слёзы подступили к их глазам.
– Я – Лекарь! И я сделаю всё, чтобы спасти их!
– Ты врачуешь?.. – с надеждой в голосе переспросил Дюк.
– Тод, найди мой рюкзак, он сшит с мешковины и принеси его наверх. Гейн, раздобудь воды, чистой. Принеси её в тазу, подогрей, но смотри, чтобы не была горячей. Мэтт, найди самый крепкий напиток, который только есть.
– Спирт?
– То, что нужно! Его и ведро воды ко мне наверх. Эту воду греть не нужно. Ещё нужна тряпка, чистая. Самая чистая, чтобы завернуть малыша. Мята, пошли со мной, будешь помогать! – и Альфред, не дождавшись ответа, поковылял наверх.
Все ещё несколько мгновений находились в ступоре, но потом тут же принялись выполнять указания Альфреда.
– Прошу, помоги… помоги им… – сквозь слёзы шептал хозяин.
Мята перед тем, как пойти наверх, обернулась. Вокруг стойки было много народу, но к её огромному удивлению никто не пил. Те, кто были недовольны тем, что выпивку больше не подают, тоже стояли молча. Мята сначала даже не заметила, что музыка тоже прекратилась. Все переживали за хозяина и его семью. Это было очень странно, но на размышления не было времени, и она быстро побежала наверх.
Первое, что увидела Мята, когда забежала в комнату, где рожала Элисия – море крови на полу. Девочка не видела всего из-за спины Альфреда, но этого уже было достаточно, чтобы её охватил ужас.
Элис лежала на заботливо постеленном ложе из одеял и простыней. Только все простыни были скомканы и испачканы кровью.
Хозяин не преувеличил, когда сказал, что она умирает. Она была бледной, лоб покрыт холодным потом, а к лицу прилипли тёмные пряди волос. Элисия не тужилась и не кричала, как должно быть по рассказам. Просто лежала и стонала, пока дух покидал её тело. Мяту трясло, но она должна была взять себя в руки, чтобы помочь. Она осторожно подошла ближе и увидела всё своими глазами. Содержимое желудка подошло к её горлу, и она прикрыла рот руками, пытаясь совладать с собой.
Сзади послышались шаги – братья принесли вещи, которые просил Ал.
– Хорошо, оставляйте всё и закройте двери.
Когда дверь захлопнулась, Ал быстро подошел к рюкзаку и незамедлительно начал приготовления: сколол чёлку, одел очки, достал какую-то бутылочку из кармана и поковылял к ведру с водой тщательно мыть руки.
– Мята, открой рюкзак и найди бутылочку с надписью «Нашатырь».
Мята сразу же упала на колени и начала панически рыться в рюкзаке.
Лекарь откупорил бутылку с самым крепким настоем, вылил немного содержимого себе на руки и растёр.
– Мята, «на-ша-тырь». Быстрее!
Ал уже подошел к Элис и был готов принимать роды.
– Альфред, я… – неуверенно начала Мята.
– Не паникуй, у тебя получится. Так, Элисия, Элис, ты меня слышишь? Тебе нужно толкать ребёнка.
Вместо ответа женщина болезненно простонала. Она хотела поднять руку, но сил не хватило, и рука упала на простыни.
– Мята!
– Я… – дрожащими руками она доставала из рюкзака всё подряд, не только бутыли.
– Плохо, должно быть пуповиной обвит... Мята!
– Ал, я… я… Я не умею читать! Прости меня, прости! Я не знаю, что искать!
Он обжег её сердитым взглядом и тут же отвернулся.
– Неси рюкзак и всё, что вытащила ближе.
Она быстро выполнила его указание.
– Вот этот! – он указал окровавленным пальцем на маленькую бутылочку с белой этикеткой. – Откупори и осторожно поднеси ей под нос, только плавно. И смотри сама не вдохни.
Мята дрожащими руками сделала то, о чём попросил Ал, и Элисия открыла глаза. Только выглядела она всё равно так, будто сейчас снова упадёт в обморок.
– Элис, толкай ребёнка! Давай!
– Ааааа! – женщина только и смогла, что прокричать от боли и сознание снова начало покидать её.
– Снова? – спросила Мята.
– Не сейчас. Иди сюда. Открой рюкзак пошире. Вот этот чёрный пенал. Достань и открой.
Развернув его, Мята увидела набор металлических блестящих инструментов, среди которых были странные ножи, округлённые на конце.
Альфред взял один из этих ножей и ополоснул его и руки спиртом. Когда Мята увидела, куда направлено орудие и где Альфред собирается делать надрез, она не выдержала и отвернулась.
– Дай ей нашатырь! – скомандовал Альфред.
Не сразу, но роженица ненадолго пришла в себя.
– Элис, толкай! Ты сможешь! Давай! Ещё немного, чтобы я смог ухватиться! Один, два, три! Толкай! И ещё раз! Один, два, три!
Элисия стиснула зубы и из последних сил боролась за жизнь своего чада. Издав неистовый крик, она предприняла последнюю попытку.
– Есть, держу! – сказал Ал и начал очень осторожно вытягивать малыша.
Какое-то мгновение тишины, затем шлепок и малыш начал плакать – громко и пискливо.
– Жив… Мы успели! Мята, быстро помой руки в том ведре и бери малыша!
Молниеносно выполнив указание, Мята подошла, чтобы взять это крошечное существо. Она ничего в своей жизни не делала с такой осторожностью.
Лекарь тем временем перерезал странную трубочку, соединявшую малыша и маму.
– Омывай его тёплой водой с таза, только осторожно. Главное придерживай голову, но ни в коем случае не сжимай её! Омоешь, вон там лежит тряпка – нужно завернуть.
И Мята уже не думала о происходящем. Она держала в руках эту новую жизнь, и в голове за секунду рождался миллион мыслей. Новая жизнь. Новая судьба. Что ждёт это крошечное существо? Она всем сердцем надеялась, что только хорошее. Её окутало чувство, которое она неоднократно испытывала, когда была с братом, только теперь оно было сильнее. В последний раз такое было, когда они с братом были намного младше, и он заболел, а она ухаживала за ним, укрывала подранным одеялом и спала с ним в обнимку, чтобы ему было теплее. С глубин души вырвалось это старое воспоминание, а вместе с ним и тёплое обволакивающее желание заботиться о ком-то.
У Альфреда же не было возможности расслабиться, – ему нужно было спасать Элисию. Он смешивал настойки, давал ей какие-то таблетки и пытался остановить кровотечение.
Мята как раз закончила закутывать малыша, когда Альфред снова позвал её.
– Ты мне нужна. Иди сюда!
Мята уже успела забыть, какой ужас творился там. Она старалась всеми силами не смотреть на место, откуда пришел в этот мир ребёнок. Она уже переборола себя, и её больше не мутило, но осознавать, что это и есть рождение новой жизни, было жутко и страшно. Она знала, откуда берутся дети и как появляются на свет. В своё время её посвятили в это таинство старшие, но только одно дело послушать об этом, а другое увидеть всё своими глазами. Обилие крови и жуткий запах сводили её с ума, но не успела она переварить эти мысли, как Альфред попросил её продеть нитку в иголку, – всё же она не до конца смогла совладать с собой. Выполнив его просьбу, она снова вернулась к малышу, чтобы ненароком не увидеть что-то, от чего ей станет плохо.
Наконец-то было сделано всё от них зависящее. Осталось только немного прибраться. Альфред с Мятой уложили Элис удобней, убрав те ужасные окровавленные простыни. Она была без сознания, но её жизни больше ничего не угрожало.
Мята складывала бутыли и инструменты, пока Альфред отмывал руки. Она время от времени косо поглядывала на него, но он даже не думал поворачиваться в её сторону. Мята очень переживала, но не решалась спросить, злится ли он на неё из-за лжи. Ответ был очевиден. При других обстоятельствах всё можно было бы перевести в шутку или розыгрыш, но сегодня эта ложь могла стоить жизни малышу. Как оказалось, при спасении человека каждая секунда на счету. На этот раз всё обошлось, но если бы она дольше рылась в рюкзаке в поисках этикетки, которую заведомо не могла прочесть, кто знает, что могло бы случиться…
Малыш уже не плакал, он мирно сопел на том месте, где его положила Мята. Лекарь проковылял к малышу и бережно взял его на руки. Мята завороженно смотрела на Альфреда, держащего младенца. Он осторожно провёл своим длинным костлявым пальцем по маленькому нежно-розовому носику, и вдруг Мяту пронзило странное чувство. Она представила Ала с малышом на руках в его собственном доме в мегаполисе.
По её щекам скатились две слезинки. Она быстро их вытерла и вернулась в реальность. Это внезапное видение оставило странную пустоту в её сердце, но усталость была слишком велика и Мята отпустила эту мысль. Затем подошла ближе к Алу.
– Спасибо, что родилась здоровой… – прошептал Альфред.
– С Элис всё в порядке? – спросила Мята.
– Да, главное спокойствие и уход. Здесь за ней присмотрят, как нельзя лучше.
Девочка завороженно смотрела на малыша.
– Можно мне?
– Конечно, – Альфред передал ей ребёнка. – Осторожно с головой.
Она держала его на руках, слышала его странный запах и чувствовала тепло. Это было откровение – новая жизнь.
– Ты мне очень помогла сегодня, спасибо. У тебя выдержка настоящего врачевателя… – после этих слов он не спеша поковылял к двери.
– Как мы выживаем в этом мире, Альфред?.. Такие крошечные, без защиты и любви? Нас бросают раньше, чем мы успеваем понять, что нас бросили. Как?.. – прошептала Мята.
– Никак, – Альфред открыл двери. – Можете входить.
И в дверь залетели Дюк и трое сыновей, которые всё это время были там и ждали. Следом за ними в комнату стали заглядывать и те, кто пришел поддержать семью.
– Малыш запутался в пуповине и был в неправильном положении. Элисия спит, ей нужно спокойствие и уход. Я позже расскажу, что нужно делать… – устало сказал Альфред.
– Спасибо тебе… Спасибо… Мою благодарность не выразить словами… Ты и твои руки спасли две жизни! Мою семью… Ты – великий человек. Спасибо тебе! Спасибо… – сквозь слёзы говорил Дюк.
Он держал на руках своё новорожденное чадо, смотрел на него, и слова благодарности сами срывались с его губ.
– Он дышит… Он будет жить… Это чудо. О, дорогая, мне так страшно думать, что я мог вас потерять… – Дюк с ребёнком на руках присел около своей спящей жены. – Ты спас мою семью от великой трагедии… Как мне отблагодарить тебя?
– Я попросил бы, чтобы вы не бросили ребёнка, но я знаю, что именно так вы и поступите, а мне ничего не нужно.
Все, кто были в этой комнате и те, кто стояли в дверном проёме, все смотрели сейчас на Лекаря и глаза их были полны благодарности и надежды. Они увидели, как человек, обыкновенный человек сделал то, что уже долгое время считалось невозможным.
Среди этих глаз были одни особенные, которые смотрели на Альфреда не только с благодарностью, но и с восхищением. Мята забилась в угол комнаты и пыталась прийти в себя. Осознать то, что сделал Альфред, и что сделала она. Её ледяные руки дрожали, плохо вымылись и были ещё розоватыми от крови. Нет у неё никакой выдержки, она ужасно испугалась, а вот Альфред не колебался ни на миг. И опыт здесь не при чём. Он был рождён для этого. Его судьба спасать людей. Мята ясно осознавала, что жизнь не случайна. Что каждый приходит сюда за чем-то. Но зачем же пришла она?..
– Сынок… – прошептал Дюк малышу.
– Это девочка.
– Что? У меня дочь? – переспросил хозяин. – У меня появилась дочурка?
– Да, – после этих слов Альфред направился к выходу.
– Дай ей имя.
– Что?..
– Ты спас её, стал проводником в этот мир. Дай ей имя.
Эта просьба застала его врасплох. Он ужасно не любил внимание, а сейчас он был посреди комнаты, полной народу, все смотрели на него и ждали ответа. Ему было ужасно неловко, но так же было и по-настоящему приятно.
Дать имя ребёнку. Имена дают старшие, а он отшельник. Ему по праву не полагается такая почесть, но здесь действуют другие законы, в этом месте прорастают семена любви. Альфред посмотрел на беззащитный серый свёрток в руках Дюка. Она жива. И будет жить.
– Vitae vitem… вите...– задумчиво прошептал Альфред. – Вита. На языке врачевателей это означает «жизнь».
– Вита… Прекрасное имя для моей дочурки.
Блюм и ЭрДжей были среди тех, кто остался стоять в коридоре. Они тоже с восхищением смотрели на своего друга и гордились тем, что идут с ним бок о бок. ЭрДжей, который всю жизнь считал себя самым талантливым и гениальным, преклонялся перед его поступком не меньше других. Всё, что он создал за свою жизнь – было не живым и имело ценность только в руках человека. То, что сейчас сделал Альфред, заставило его понять, насколько незначительны его собственные труды.
Блюм вытер навернувшиеся слёзы рукавом толстовки.
– Мужчине не годится быть таким сентиментальным, малыш, – улыбнулся ЭрДжей.
– Вблизи всё иначе… – прошептал Блюм.
ЭрДжей легонько потрепал огненные кудри Фантаста. Он и сам был близок к тому, чтобы пустить скупую мужскую слезу, хотя и не понимал, откуда такой наплыв чувств. Он никогда не испытывал особого трепета от рождения ребёнка, но сейчас всё было так странно, так противоречиво. Люди, которые пришли сюда, правда, были рады за хозяина. Это были не просто зеваки, которым хотелось поглазеть. Неужели наконец-то разум взял верх над инстинктами? Может, люди снова готовы к развитию, культуре, наукам, другой жизни? Может сегодня родилась не только эта девочка?..
Дюк ещё раз поблагодарил Альфреда и тот наконец-то смог направиться к выходу из комнаты. Он опустил глаза и смотрел себе под ноги, чтобы не привлекать ещё больше внимания. Ему было очень неуютно среди такого большого количества людей и хотелось, как можно скорее покинуть комнату, но вдруг чья-то рука легла ему на плечо – это был ЭрДжей. Он крепко сжал его плечо и улыбнулся ему. Эта улыбка о многом сказала. Альфред легонько улыбнулся в ответ и снова опустил глаза, чтобы продолжить путь, но вдруг кто-то похлопал его по спине, и на этот раз это был не знакомый ему человек. Альфред удивлённо посмотрел на него, а тот произнёс:
– Молодец.
Ал растерянно кивнул головой и снова попытался идти, но всё новые и новые руки осторожно ложились ему на плечи, пока он пробирался через толпу. Кто-то говорил спасибо, благодарно смотрел в глаза или просто улыбался. Так продолжалось до самого выхода из Трактира.
Слёзы подступили к его глазам. Он помогает не ради выгоды или благодарности, но все эти люди сегодня заставили его сердце забиться с новой силой. Он понял, что нужен, понял, что способен что-то изменить и достучаться до других.
Альфред был уже у внутренней двери, когда заметил, что музыка больше не играет, что все эти люди, которые были сегодня вечером в Трактире, переживали за семью хозяина. Оставили своё веселье и пьянство, чтобы поддержать их. Это стало для Альфреда откровением. Люди, незнакомые люди способны сопереживать…
После пережитого за этот вечер, Лекаря покинули все силы. Усталость навалилась неподъёмным грузом, ноги были ватными, снова вернулось ощущение опьянения, только теперь хотелось не веселиться, а спать. Альфред еле преодолел ступеньки и, приложив немало усилий, чтобы распахнуть большую входную дверь, он наконец-то ощутил приятный бодрящий запах ночной прохлады. Мурашки пробежали по спине Альфреда, и он приобнял себя руками, чтобы стало теплее. Хотя это не особо помогло от холода, зато немного успокоило. Он отошел от Трактира, свернув за угол, где свет от горящих урн и факелов едва касался его лица. Тут ему наконец-то стало спокойно.
Сначала он смотрел себе под ноги, затем по давней привычке поднял глаза к небу. Он не понимал, что он там ищет, но ему нравилось смотреть в глаза бесконечности. Нравилось думать, что кто-то за ним присматривает и немного направляет. Особенно часто такие мысли одолевали после сложных дел, подобных этим родам. Родилась ещё одна душа. Куда она отправится и куда придёт? Обречена ли она на одиночество или найдёт здесь своё место и после обретёт покой?.. Кто-то же её сюда направил, как-то же она нашла выход в этот мир. Если конечно душа есть. Но с другой стороны, почему бы ей не быть.
Странно такому человеку, как он, верить в существование души, ведь кто-кто, а Альфред знает, что за грудной клеткой нет маленького светящегося комочка энергии, но как же ему жить без этой веры? Он чаще других видит смерть, и что за ней нет ничего для наших оболочек. Но куда тогда уходит сам человек? Его взгляды, воспоминания, знания? Неужели это всё тоже исчезает в тот миг, когда сердце перестаёт биться? Альфред хотел верить, что нет, что весь жизненный опыт забирает с собой душа, которая будет жить вечно…
Альфред начал подмерзать, но он был не готов вернуться. Хотелось как можно дольше побыть здесь, на свежем воздухе, в компании прохлады и небесных тел. Но его уединение нарушили чьи-то шаги. Ему не нужно было поворачиваться, чтобы узнать кто это. Почему-то он вдруг понял, что знает звук этих шагов на память.
– Зачем ты соврала? – спросил он, так и не повернувшись.
– Я не знаю… – виновато ответила Мята. – Когда мы только встретились с Блюмом, и я узнала, что он и есть Фантаст, я так удивилась, так разволновалась... Это же Фантаст! За те несколько дней, которые он провёл в мегаполисе, я столько всего услышала о нём. Странник-рассказчик, повидавший так много, знающий обо всём на свете… Поэтому когда я его встретила, мне тоже захотелось как-то вырасти в его глазах. Слово за слово и я пересказала то, что мне рассказали старшие, будто я сама это вычитала…Так я и соврала… – Альфред ничего не отвечал. – Ты злишься?..
На самом деле он ни капельки не злился на неё, его одолевало другое чувство.
– Я не понимаю тебя, – он наконец-то повернулся к ней. – Зачем тебе понадобилось приписывать себе что-то, чтобы казаться лучше? Зачем пытаться быть кем-то другим, если ты и так удивительный человек, Мята?
Она оторопела и не могла подобрать слов. Поэтому смущённо опустила глаза вниз и нерешительно начала:
– Не говори ерунды… Я самая обычная, и у меня нет…
– У тебя есть всё, чтобы гордиться собой и любить себя! И уж тем более у тебя есть всё, чтобы тебя уважали и любили…
Теперь Мята точно не знала, что ответить. Альфред видел, что ей нужно было время обдумать свой поступок и сделать выводы, поэтому он решил оставить её одну и направился в Трактир.
– Научи меня... – еле слышно сказала Мята.
– Что? – Лекарь подумал, что ему послышались эти слова.
– Научи меня, Альфред. Я хочу помогать тебе. Научи читать, обучи врачеванию. Ты сказал, что у меня есть выдержка. Сегодня и в тот день, когда лечил Блюма.
Теперь у Альфреда не было слов. Он и не думал о таком – взять себе ученика. Те секунды, которые он находился в полнейшем ступоре, для Мяты казались вечностью. Она уже сто раз пожалела о том, что спросила, ведь на положительный ответ не стоит и надеяться. Это же Лекарь, а она человек без имени. С чего ему соглашаться?
– Ладно, – коротко ответил Лекарь.
– Что? Ты, правда, возьмёшь меня в ученицы?..
– Возьму. Выдержка врачевателя у тебя действительно есть, я не врал, но ничего не обещаю. Посмотрим, будет у тебя получаться или нет. Начнём с чтения.
После этих слов Альфред возобновил свой путь к Трактиру и вскоре его ковыляющий силуэт скрылся из виду за углом дома, а Мята стояла на месте и не могла поверить в то, что только что произошло. Она попросилась к Лекарю в ученицы и тот согласился! Альфред будет её учить. Она научится читать и возможно однажды сможет так же, как и он, спасать человеческие жизни.
Окрылённая этими мыслями она тоже направилась к Трактиру, но за углом, к её большому удивлению, её ждал ЭрДжей. Его серьёзное выражение лица вернуло её с небес на землю.
– Ты понимаешь, что только что сделала?
– О чём ты? – Мяту очень насторожили его слова.
– Ты никогда не вела жизнь отшельника и вряд ли твои обиды сравнятся с тем, через что прошел Альфред. И в отличие от тебя, у которой всегда был брат, он всю жизнь один. С самых малых лет он никого не подпускал к себе и жил с мыслью, что он навсегда одинок, а теперь он берёт себе ученицу. Ты понимаешь, что это означает? Он увидел в тебе человека, которого готов пустить дальше, чем остальных. А ведь после твоего появления в качестве помощника у него вся жизнь полетит вверх тормашками, ты нарушишь весь его привычный быт. И это всё не плохо. Это даже хорошо, но ты понимаешь, что это всё не шутки? Если вдруг ты захочешь уйти, ты разобьёшь его.
Мята ни на секунду не сомневалась с ответом.
– Я не отступлю. Я буду учиться у него и не сдамся на полпути. Впервые в своей жизни, я не чувствую, что совершила ошибку. Впервые я приняла решение и не сомневаюсь в нём.
ЭрДжея удовлетворил такой ответ. Он ещё какое-то время сверлил её испытывающим взглядом, но затем улыбнулся и взъерошил волосы.
Он понимал, что сейчас произошло между этими двумя. Он всё видел, и в нём, и в ней. Хотя, скорее всего, сами они ещё ничего не поняли. Ему страшно хотелось помочь им, подтолкнуть их к осознанию этого, но вмешиваться в такие вещи лучше не стоит. Да и сантименты не по его части.
– И так, Перчик, значит, мы не умеем читать. Я, конечно, знал это с самого начала. Тебя выдал твой испуганный вид. Но всё же приятно видеть сейчас твоё виноватое личико. И то, что ты теперь учишься у Ала, не значит, что я дам тебе поблажки. Будешь выслушивать свою кару за это враньё порционно каждый день. Соврать о чтении! Это же святыня!
– Ладно, я это заслужила…
ЭрДжей снова взлохматил её волосы, и они пошли в Трактир.
И никто не заметил, что за этим всем сверху наблюдал Блюм. Он осторожно притаился на краю крыши и любовался судьбами своих друзей.