Старый новый мир

Глава 13. Путь души

– Давай просто тихонечко выйдем отсюда и всё… – шепотом сказал ЭрДжей.
– Нет, нужно попрощаться! Мирас так нам помог! – шепотом спорила с ним Мята.
– Я ему за эту помощь, на минуточку, большую банку тушенки оставил и изобретение! Так что всё нормально. Он почувствует твою благодарность и на расстоянии. Помедитирует там, или что-то в этом духе. А теперь пошли…
ЭрДжей стал подталкивать Мяту идти по узкому коридору к выходу.
– Нет же, стой!..
– Иди, Перчик.
– Да не толкайся ты!
Их спор шепотом в тихом доме был слышен не хуже обычного разговора. ЭрДжей в попытке подтолкнуть Мяту задел рукой одну из коробок, стоящих в коридоре, и самая верхняя полетела на пол. Чудом она не задела их самих, но с грохотом упала на пол. Содержимое рассыпалось по полу и двое виновников тут же засуетились, собирая всё обратно, но такой шум кого угодно разбудил бы.
Мирас появился в дверном проёме.
– О, Мирас, утречко доброе! – выпалил ЭрДжей.
– Извини!.. – Мята виновато посмотрела на мастера. – Мы не хотели.
– Перевернуть коробку или разбудить? – ёрничал ЭрДжей.
– Ни то, ни другое! И это ты вообще виноват!
– Опять я источник всех бед? И твои грабли здесь не при чём?
– Это у меня то грабли?
– А что с твоей рукой, кстати? Что за повязка?
– Эмм, ну это…
– Ну, где вы там? – в дом заглянул Блюм.
Он увидел сонного Мираса, который не мог понять, что здесь происходит с утра пораньше.
– Доброе утро. Хорошо выспался? – поинтересовался Фантаст.
Мастер ничего не ответил и как-то удивлённо посмотрел на Блюма, будто ожидая от него других слов.
ЭрДжей и Мята наконец-то собрали вещи обратно и Изобретатель поставил коробку на место.
– Ну, вот теперь порядок. Фух!.. Спасибо ещё раз за гостеприимство и за… гостеприимство. Мы пошли. Береги себя! – ЭрДжей уже предвкушал, какое облегчение почувствует, когда покинет этот дом, как вдруг Мирас окликнул ребят:
– Стойте!
– Эмм, я расплатился с тобой, оставил там небольшую безделушку, уверен, ты оценишь. Так что, мы, правда…
– Я, кажется, могу помочь!
Мирас с беспокойным видом принялся отодвигать коробки и стопки с книгами, которые стояли в узком коридоре. Он убирал их, пока не освободил деревянную дверь, скрытую за этими горами. Мирас открыл её и исчез в темноте.
Друзья не видели, что творилось в комнате, но прекрасно слышали треск, шуршание и как что-то упало. Это накаляло интерес ребят до предела, особенно у ЭрДжея. У такого чудака как Мирас, помощь может быть в виде чего угодно: благовонные свечи, звёздные карты, статуэтки духовных наставников прошлого, да хоть чьи-то останки! Но звук был устрашающе громким. Это что-то Мирас с трудом волочил по полу. Наконец-то его силуэт начал проявляться.
– Помоги мне, ЭрДжей.
Его не нужно было долго уговаривать. Они вдвоём выволокли нечто странное на улицу, и ЭрДжей присел возле этой штуковины, схватившись за голову.
– Это слишком хорошо, чтобы быть правдой…
– А что это? – спросила Мята, не понимающая восторг ЭрДжея.
– Я так и не смог отремонтировать его, так что, если починишь – можете забирать.
– Мирас, ты наш спаситель!
– Да что это такое?
– Это, Перчик, подарок судьбы! Это двухместный велосипед! Если я его починю… вернее, когда я его починю, мы на нём поедем! И доберёмся до Парка в разы быстрее!
– Я поняла! Старшие рассказывали про такие штуки.
– Я объездил на велике полстраны, когда отправился исправлять карту несколько лет назад. Я починю его в два счёта! Мирас, я беру назад все свои мысли, которые вчера надумал о тебе! Ты лучший!
Мирас позволил ЭрДжею пользоваться содержимым чулана, и Изобретатель то и дело бегал от комнаты к велосипеду, примеряя какие-то запчасти, делал чертежи в своём блокноте и вслух рассуждал о каких-то странных, никому не понятных вещах.
Спустя пару часов его энтузиазм немного угас, ведь волшебный чулан был волшебным только на словах. На самом деле полезного там было мало.
Нашлось что-то похожее на часть кресла, из которого можно было сделать сидение на раме. Багажник сзади был, поэтому всё, что требовалось – прикрепить к нему небольшую подушечку. Несколько гаек подошли по калибру и могли послужить. Самые главные детали, благо, были на велосипеде, хоть и в плохом состоянии. Цепь проржавела и требовала смазки. У Мираса не было проблем с маслами в доме, поэтому эта проблема тоже решилась. Решение пахло сосновым эфирным маслом, которое Мирас делал сам. Хотя сначала ЭрДжей был против применения растительных масел для смазывания механизмов, но выбора всё равно не было, поэтому пришлось использовать, что было.
Но проблема пришла оттуда, откуда ЭрДжей никак её не ожидал.
– Мне нужны инструменты.
Он прикусил большой палец и думал, что же делать дальше.
– А у тебя нет ничего в рюкзаке? – спросила Мята.
– Не, у меня только пару крестообразных и плоская отвёртки, но это совсем не то – мне ключи нужны. Всё разболталось и если не прикрутить это, как следует, можно забыть о поездке! Вот был бы семейный ключ…
– Семейный? Какое странное название. А почему его так назвали, ЭрДжей? ЭрДжей?..
Но Мята так и не услышала ответ. Руки ЭрДжея обмякли и опустились, а на его лице было полное недоумение. Он резко встал и пошел к своему рюкзаку.
– ЭрДжей, ты нас пугаешь. Скажи хоть что-нибудь, – произнёс Альфред.
Но Изобретатель с безумным видом принялся поочерёдно открывать все маленькие боковые карманы своего рюкзака. Ребятам не оставалось ничего, кроме как молча наблюдать за поиском. Наконец-то то, за чем он полез, было у него в руках.
– О, это же та железка с супермаркета! – воскликнула Мята.
А ЭрДжей всё так же недоумевал. Он смотрел на ту злосчастную железку, за которой сам чёрт дёрнул его полезть на второй этаж и из-за которой они чуть не погибли, а ведь потом он собирался её выкинуть, но почему-то не сделал это. Оказывается вот почему. Вот зачем это всё было нужно.
– Это не просто железка, Перчик. Это и есть семейный ключ… – все, кроме Блюма, просто оторопели. – Малыш, ты что, будущее видеть можешь?..
Он закинул руки за голову и широко улыбался:
– Просто признай, что иногда не всё поддаётся объяснению.
ЭрДжей уже приоткрыл рот, и все замерли в ожидании ответа.
– Ну, нет. Я уверен, и это можно как-то объяснить!
Все засмеялись и почувствовали небывалый прилив сил. Теперь у них не было сомнений в успехе починки велосипеда.
Земля после дождя была ещё влажной, но лавочка возле дома уже подсохла. Ребята ничем не могли помочь, поэтому присели на неё и стали ждать обещанный чудо-транспорт.
Мирас удобно расположился на небольших деревянных ступеньках своего дома и с огромным удовольствием наблюдал за происходящим. Давно в его доме не было так оживлённо.
Мастер приложил руку к груди и стал слушать, как бьётся его сердце. Он поразился жизни внутри себя. Как он раньше этого не замечал? Нет никакого секрета или истока, который он всегда хотел отыскать. Всё оказалось таким очевидным.
Совершенно иные чувства будоражили его. Небывалая лёгкость в теле и ясность рассудка приводили его в восторг. Как же всё просто. Как всё легко и очевидно. Жизнь, свет и тепло солнца, голоса ребят, запах земли после дождя, шум деревьев – всё слилось воедино, и не было ничего важнее этого. Разгадка в единстве всего, в неделимости момента. Всё движется и идёт своим чередом. Здесь и где-то далеко, внутри него и даже за пределами их планеты. В одно и то же мгновение во Вселенной происходит бесконечное количество событий, и он – одна из частиц, приводящих всё в движение.
Он живёт, мир живёт, вокруг него столько жизни, и нет ничего важнее этого. Чувства переполняли его. Он зашел обратно в дом, и никто не обратил на это внимание, ведь все взгляды, что здесь находились, были устремлены на ЭрДжея.
Вряд ли ребятам удастся ещё когда-нибудь увидеть ЭрДжея более вдохновлённым. Его лицо было серьёзным, а взгляд сосредоточенным. Он всё делал уверенно и без промедления. Своими умелыми руками он восстанавливал механизм, который, казалось бы, уже давно пришел в непригодность, но чем сложнее дело, тем сильнее загорается азартом мастер. Это была его стихия. Позабыв обо всём, он с головой ушел в рабочий процесс и иногда забывался настолько, что разговаривал сам с собой.
Солнце в этот день пекло сильнее обычного. Вдобавок после дождя парило, поэтому ЭрДжей быстро израсходовал свои запасы воды. Когда его фляга была опустошена, Мята принесла ему свою.
От прилично одетого и опрятного Изобретателя практически ничего не осталось. Светлые джинсы и белая футболка были навсегда испорчены, но, видимо, его это несильно беспокоило, ведь грязь была не только на одежде и руках, но кое-где на лице и даже на волосах.
– ЭрДжей, ты весь испачкался.
– Иметь технику и не испачкаться, Перчик? – он подмигнул ей, и Мята даже немного смутилась. – Спасибо за воду.
От ЭрДжея исходила небывалая уверенность. Его собственной энергии сейчас хватило бы, чтобы разрушенная электростанция снова заработала. Все чувствовали это и были рады подзарядиться от него. Пусть он и не изобрёл ничего нового, но та сила в его руках, с которой он приводил эти бесполезные по отдельности части в единый рабочий механизм, изумляла и вдохновляла всех здесь присутствующих.
ЭрДжей продолжил свою мысль, намертво завинчивая очередную гайку.
– Все великие открытия, Перчик, вершились в тёмных грязных подвалах, на холодных полах, инструментами давно не новыми и людьми совершенно неприметными, тут я конечно исключение. Но все изобретения, которые меняли мир, делались с целью сделать жизнь лучше, а это работёнка грязная и не из лёгких! Так что имей в виду, ты не достоин зваться мастером, если не готов с головой отдаться делу и запачкаться. Твоя цель должна быть на первом месте. Важнее всего! И уж тем более важнее испорченной одежды, Перчик, – улыбнулся ЭрДжей и принялся вставать.
Разогнув спину, он поднял с земли тряпочку, чтобы вытереть руки. После, он небрежно засунул её в карман своих некогда светлых джинсов.
Мята ещё раз посмотрела на перепачканного ЭрДжея. Грязная одежда, небрежно уложенные волосы, проступающая щетина и инструменты в руках придавали ему небывалой мужественности.
– Проще простого! – сказал ЭрДжей и, приподняв заднюю часть велосипеда, крутанул ногой педаль. Колесо закрутилось, издавая приятный потрескивающий звук.
– Вау… – в один голос изумились ребята.
ЭрДжей осторожно положил велосипед на землю, а сам присел возле него. Он откинул голову назад и наслаждался моментом. Очередной хлам в его руках превратился в полезную вещь, которая послужит людям. И не просто людям, а его друзьям. ЭрДжей сделал для себя удивительное открытие: делать что-то для дорогих тебе людей намного приятнее.
– Как же я устал… – простонал он.
Теперь его заряд был полностью исчерпан, и он нуждался в подзарядке. Его друзья чувствовали это и незамедлительно пошли к нему. Они стали рядом и любовались плодом его трудов.
– Неужели, он, правда, поедет? – спросил Альфред, всё ещё сомневаясь в реальности их плана.
– Конечно! Мои золотые руки починили этот кусок металлолома. При чём, это действительно металл. Страшно думать, сколько ему лет…
Вдруг ладонь Мяты рухнула на макушку ЭрДжея, и она неуверенно взъерошила ему волосы. ЭрДжей удивлённо посмотрел на неё:
– Ты это… чего?..
– Почувствуй себя на моём месте… – смущённо ответила она.
– На нашем месте ты хотела сказать! – и Блюм принялся неумолимо путать его светлые волосы обеими руками.
– Эй, эй, эй! Ал, и ты туда же?
Но друзья не ограничились этим и применили их недавно приобретённое оружие – щекотку.
– Всё перестаньте! – сквозь смех умолял ЭрДжей.
Когда ребята вдоволь насмеялись, они тоже присели рядом с ним на тёплую, нагретую за день землю. Солнце прошло большую часть своего пути, а значит…
– Нам пора выдвигаться, – сказал ЭрДжей. – Проедем, сколько сможем. Ещё нужно научиться ездить на этой штуковине. Это не так-то просто, скажу я вам.
– А как я?.. – нерешительно начал Альфред.
– Блюм будет рулевым – он меньше ростом и я буду хорошо видеть за ним. Ты сядешь сзади на багажник, а Мята сядет впереди на раму.
– Я могу крутить!
– Не сомневаюсь, Перчик. Просто Блюм быстрее найдёт равновесие, я в этом уверен. Он умеет с головой подходить к делу.
– А я что, не умею?
– Как тебе сказать, ты делаешь – потом думаешь. Не рационально конечно, но наблюдать само удовольствие.
– Чего? Я всегда думаю и… А ну не смейтесь надо мной!
– Только как мы отплатим Мирасу за такую щедрость?.. – почесал затылок Альфред.
– Мне не нужна плата. Я сделал это, потому что сам так захотел.
Ребята обернулись на голос хозяина дома. Никто и не заметил, как он вернулся.
Мирас снова сидел на ступеньках, держа в руках карандаш. Вокруг него было разбросанно множество других художественных принадлежностей, а на его коленях лежала доска с листом бумаги.
– Ты что-то рисуешь? – Мята любознательно наблюдала, как Мирас резкими движениями что-то вырисовывал, а затем растушевывал пальцем.
– Это ещё один мой вам подарок.
У ЭрДжея ныло всё тело и меньше всего ему хотелось сейчас вставать, но рука Блюма, протянутая ладонью вверх, стала для него отличной опорой, и он снова был на ногах. Ребята подошли к Мирасу, чтобы посмотреть, что он нарисовал для них и все, как один, застыли, когда мастер показал им свою работу.
У Мяты навернулись на глаза слёзы, а Блюм потянулся к рисунку.
– Это же… мы…
Блюм коснулся указательным пальцем своего лица. Рисунок был настолько реалистичным, что казалось, будто нарисованный Фантаст сейчас взмахнёт рукой, чтобы убрать назойливый палец. Но этого не произошло. Запечатлённые на долгие годы, молодые и счастливые, ребята никуда не денутся с этого листа бумаги. Они навсегда останутся здесь, будут стоять возле уютного деревянного домика Мираса, и всегда будут с улыбкой смотреть в будущее.
ЭрДжей осторожно взял в свои руки лист. Это было другое измерение, другой мир, в котором не действуют законы пространства и времени. Они никогда не состарятся и никогда не исчезнут с этого изображения. Вот настоящая сила искусства – оно способно остановить время.
– Я не уйду из этого мира бесследно… Спасибо тебе, Мирас… – с благодарностью прошептал Блюм.
– О чём ты, малыш. Никто из нас не уйдёт бесследно. Мы все добьёмся бессмертия, – сказал ЭрДжей.
– Каким образом? – спросил Альфред, не отрываясь от рисунка.
– Своими поступками. А этот рисунок всегда будет напоминать нам, что время неумолимо идёт и нам нужно спешить. Чтобы вечно жили не только наши образы, но и наши дела.
ЭрДжей перевёл свой взгляд с рисунка на Мираса. Он уже не раз смотрел на него, но только сейчас увидел. Он разглядел черты лица, морщины вокруг глаз, татуировки на шее и голове, добрый взгляд, светлую щетину с еле заметной проседью, дорожки бугристых вен на руках, сажу на кончиках пальцев… Он вдруг понял, каким дураком себя выставил, осудив Мираса, совсем его не зная.
ЭрДжей протянул Мирасу руку и тот без колебаний пожал её. На лице мастера появилась тёплая улыбка, и он обвёл взглядом всех ребят.
– Многое открылось мне после встречи с вами. Я рад, что смог вам помочь.
Мята вытерла рукой навернувшиеся слёзы:
– Спасибо тебе. Большое-пребольшое. Самое большое спасибо!
– Спасибо… – коротко ответил Альфред, чтобы его голос не дрогнул.
Тепло улыбки Мираса согрело ребят. Они чувствовали, будто прошли какой-то таинственный обряд очищения. Внезапно стало легко и просто. Всё плохое отошло куда-то далеко и ещё не скоро вернётся. С новыми силами они собрались в путь.
Всё ещё находясь под впечатлением момента, они не совсем понимали, что им сейчас предстоит сделать.
Друзья одели рюкзаки и принялись усаживаться на велосипед.
– Ох, чуть не забыл, костыль! – Альфред оставил своего поломанного помощника на лавочке.
Он поспешно схватил его и вернулся к остальным. Блюм и ЭрДжей уже заняли свои позиции, Мята тоже умостилась на сиденье рамы. Кое-как усевшись сзади, Лекарь с тревогой думал о предстоящем безумии.
Ребята ещё раз посмотрели на Мираса на прощание. Этот человек сделал очень много для них. Увидятся ли они снова? Все были уверены, что да, но сейчас их звала дорога.
– Нашу благодарность не выразить словами, – сказал напоследок Блюм.
– Зато её прекрасно выражают ваши глаза. Не оборачивайтесь, – Мирас сделал несколько шагов назад, освобождая им путь.
Теперь все были готовы ехать. ЭрДжей поставил одну ногу на педаль и скомандовал Блюму сделать так же. Затем нужно было полностью полагаться на внутреннее чутьё, слушать своё тело и доверять ему, но на деле всё оказалось гораздо сложнее, чем все себе представляли.
Первая попытка прокрутить педели чуть не обернулась падением Мяты с рамы. Альфред вцепился свободной рукой в сидение ЭрДжея и старался не опускать ногу с точки опоры, на которую показал ЭрДжей, но как только велосипед двинулся с места, его нога сама ушла в сторону. Он быстро вернул её на место, чтобы никто не увидел.
И вторая попытка, и третья, и даже десятая не давали нужный результат. Раз за разом ребята теряли равновесие, не сумев сделать и одного оборота колёс.
– Мята, чуточку в сторону, пожалуйста.
– Блюм, я сейчас свалюсь!
Фантаст не мог нормально держать руль из-за неё, потому что та тоже вцепилась в него, чтобы не упасть.
– Эй, Ал, сиди ровнее! – прокричал Изобретатель.
– Я пытаюсь, но нога постоянно соскальзывает… – недовольно пробурчал Лекарь в ответ.
– Блюм, держи руль ровно! – скомандовал ЭрДжей.
– Может, поменяемся местами, и сам попробуешь порулить?
– Ни за что! – прокричала Мята.
– Как мне это понимать, Перчик? Чем это я тебе так не угодил?
– Ну, я не в этом смысле. Ну, там, ты же сам говорил, Блюм меньше тебя ростом, так удобней просто…
– А может я был не прав! Сейчас как поменяемся с ним местами!
– Может, сконцентрируемся на равновесии? – раздраженно сделал замечание Альфред.
– Чья бы корова мычала! Не хочешь покрутить?
– Далеко же мы тогда уедем…
Мирасу было и тревожно и смешно наблюдать за их неудачными попытками поехать. Сам он никогда не ездил, поэтому даже представить не мог, насколько это тяжело. Но эти ребята были не из тех, кто легко сдается.
Мало-помалу, интервалы между их торможением сокращались, и им удавалось несколько раз прокручивать педали. Попутный ветер как нельзя кстати подбадривал их, подталкивая в нужном направлении.
Руль ещё неуверенно вилял, но ребята не сдавались. Мята благодаря хорошей физической подготовке уже нашла удобное положение, а вот Альфред никак не мог справиться со своим вестибулярным аппаратом.
– Ал, обними меня! – скомандовал ЭрДжей.
– Чего?! Тебе нежности в жизни не хватает?
– Просто обними! Мы теряем равновесие из-за тебя!
– Чёрт…
Свободной рукой он приобнял ЭрДжея за талию. Волосы неприятно лезли в глаза из-за усилившегося ветра и на какое-то время он зажмурился. Но вдруг ветер стал стремительнее и волосы больше не лезли в лицо – они свободно развивалась позади. Он неуверенно открыл глаза и не сразу поверил, что это происходит взаправду. Они ехали и набирали скорость. Деревья мелькали всё чаще, а шум ветра в ушах усиливался.
– У нас получается! – победно кричал Блюм!
– Мы едем! – подхватила Мята.
Мирас улыбался, и его переполняла радость. Он решил подбодрить ребят, которые уже уехали достаточно далеко. Он приложил свои ладони ко рту и прокричал:
– Главное внутреннее равновесие! Баланс должен исходить изнутриии!
Его слова с ветром долетели до ребят, и они радостно рассмеялись.
– Дааааа! – победно прокричал ЭрДжей.
Альфред сидел сзади, зачарованный зрелищем, скоростью, ветром, движением, силой его друзей и непредсказуемостью жизни. Та скорость, с которой они ехали, превосходила его воображение. Ему даже показалось, что они способны обогнать солнце. Он прижмурился, всматриваясь в огромный красно-оранжевый диск, стремящийся воссоединиться с горизонтом.
Но вдруг его вернула на землю тяжесть в левой руке. Он растерянно посмотрел на неё – он сжимал поломанный костыль. За эти несколько мгновений Альфред уже успел позабыть о том, что зависим от этих палок. А если задуматься, правда ли, что он от них зависим? Он снова посмотрел на горизонт и ощущение лёгкости вернулось. Ветер всё сильнее шумел в ушах. Эта свободная стихия всегда восхищала Альфреда. Он всегда мечтал стать ветром, поднимать столпы пыли, заставлять трепетать озёра и танцевать траву на полях. Этот момент настал, это его шанс. Левая рука разжалась, и костыль полетел на пыльную землю, оставшись далеко позади. Альфред расправил плечи, блаженно закрыл глаза и отпустил свободную руку. Она с лёгкостью рассекала воздух пополам, и не было больше ничего в этом мире, что сковывало бы его. Теперь не осталось сомнений, он – ветер…
Счастье заполнило сердца друзей до краёв. Они сломя голову мчались к своей мечте…
Мирас провожал их взглядом, пока ребята не скрылись за горизонтом. К тому времени на небосводе появилась первая звезда. Мастер долго любовался ею, затем присел в позу лотоса, чтобы заняться медитацией под открытым небом…

Всё же друзьям не удалось обогнать солнце, и оно уже начало проваливаться за линию горизонта. Градиент от тёплых тонов к холодным, куполом окружил ребят. Но этот закат преподнёс им волнующий сюрприз.
Они были так увлечены ездой, что совсем позабыли, куда именно держат путь. Когда солнце практически село, и на небе осталась последняя розовая полоса света, Мята внимательно всмотрелась в горизонт.
– Смотрите… Вот там! Смотрите!
Она резко дёрнулась, указывая рукой на объект своей тревоги. Блюм из-за этого на мгновение потерял равновесие, но им чудом удалось избежать падения.
– Перчик, осторожнее! Что ты там такое увидела?
– Парк…
Сердце Альфреда издало очень громкий удар, который эхом разнёсся по всему телу. И правда, вдали виднелись очертания города. Полоса неровных квадратов напоминала силуэт их собственного мегаполиса, за исключением огромного круга.
Радость и тревога смешались в сердцах друзей. Парк всё-таки не выдумка, он действительно существует. И чёртово колесо из легенд поистине устрашающих размеров, раз его видно отсюда.
Завтра они будут там, завтра начнутся их испытания. У Мяты заныло в животе от этих мыслей, но поворачивать никто даже не думал. Они пройдут этот путь до конца, чего бы им это не стоило.
– Я спасу тебя, Потти… – прошептала Мята. – Я успею…
Блюм и ЭрДжей, не переговариваясь, интуитивно начали замедлять скорость езды: пора было делать привал.
Ноги гудели, колени ныли, а в мышцах чувствовалось неровное покалывание – вот такие новые ощущения подарила езда на велосипеде Блюму. ЭрДжей хоть тоже давненько не ездил, но всё же был не так вымотан, как Фантаст. Велосипед облокотили о ствол дерева, а сами ребята отдыхали вокруг костра. Несколько одиноких деревьев обеспечили им костёр и удобный ночлег. В Трактире друзьям дали немало еды про запас, поэтому сегодня они решили отпраздновать, и каждый открыл по целой банке каши с тушенкой.
Все молча ели, мечтательно уставившись в костёр. Пережитое было настолько фантастическим, что в это было трудно поверить. Всем сейчас было невероятно спокойно и уютно.
Мята подняла глаза на небо – бесконечное множество ярких огней куполом окружали её. Она искала в этом свете поддержку. Завтрашний день пугал её, но в тоже время вселял надежду. Главное – спасти брата, но раз уж она проделала такой путь, возможно, стоит попытаться загадать то самое желание. Если бы у неё только получилось…
Мята посмотрела на своих друзей.
– А давайте, каждый расскажет самое заветное желание после первого, – предложила она. – Самое заветное говорить не будем, плохая примета. Кто о чём мечтает?
– Хмм… – начал ЭрДжей. – Я не мечтаю, я ставлю цели и добиваюсь их. Так что, Перчик, мне не чего тебе рассказать.
– Переживу. Уверена, твоя мечта оказалась бы самой скучной.
ЭрДжей ехидно улыбнулся ей и вернулся к поеданию каши.
– Альфред, а ты что расскажешь?
– Нууу… Вторая заветная мечта. Наверное, восстановить медицину. Взять себе учеников, обучить их и, чтобы они потом обучали других. А потом… вернуть бы обряд давать клятву Гиппократа.
– Что это за клятва? – спросил Блюм.
– Это священный обряд, который проходили врачи в прошлом. Они клялись служить людям и делать всё, что в их силах для спасения каждой жизни, вверенной им. Я, конечно, дал клятву себе, но… не знаю, как сказать… Я всегда представлял себе большой зал, и много людей, которые пришли стать свидетелями этой церемонии. Они смотрят на нас – будущих врачей, и мы даём эту клятву, глядя им в глаза, одетые в белые халаты. У меня то и халаты все серые… – улыбнулся Альфред. – В общем, я надеюсь, что однажды медицина снова обретёт свою силу, и врачи будут давать торжественные клятвы в подобающих местах.
Альфред понял, что его откровение заставило ребят загрустить.
– Да чего вы, это я так, к слову. Тем более я уже дал эту клятву себе.
– Альфред, ты должен дать её нам, – решительно сказал ЭрДжей.
– Ох, ЭрДжей, не нужно… Я просто так рассказал. И к тому же текста у меня всё равно нет. Я просто дал себе слово, что буду помогать другим, пока жив сам. Мне этого достаточно, правда.
Он улыбнулся друзьям и те, хоть и не сразу, но всё же сдались в попытках уговорить его провести этот обряд здесь.
– Мы совсем забыли про нашу игру, – пытался перевести тему Ал. – Блюм, а твоя вторая заветная мечта?
– Хмм… Пожалуй это… чтобы ты подстриг чёлку.
– Что? – засмеялся ЭрДжей. – Это твоё второе «заветное» желание?
– Что может быть лучше путешествия с друзьями в таком удивительном мире? Вы исполнили все мои заветные желания разом. А вот Альфред скрывает свои глаза. Так нельзя, ведь глаза – это двери в душу человека, и нельзя закрывать эти двери на замок. Так что я бы загадал это.
Мята и ЭрДжей засмеялись, Альфред же скрестит руки на груди.
– Мне всё равно никто в глаза толком то и не смотрит… Отрастил и всё тут. Я привык. Может мне нравится!
Друзья засмеялись – им удалось смутить Ала.
Мята задумчиво посмотрела на Альфреда. При их первой встрече он был вынужден завязать волосы в хвостик, чтобы они не мешали работе. С тех пор она толком и не видела его лицо, ведь во время спасения Элис и малышки ей было не до причёсок.
– Торжественно клянусь на правах первой ученицы Лекаря Великого Альфреда, что передам все свои полученные знания ещё кому-нибудь и… уговорю его обрезать чёлку. Однажды.
Альфред поперхнулся едой, когда услышал слова про Лекаря «Великого», но от души смеющийся ЭрДжей сразу же пришел ему на помощь и постукал по спине.
– А на правах первой ученица Изобретателя Великолепного и Непревзойдённого что обещаешь?
– На правах первой ученицы Изобретателя слишком умного зануды ЭрДжея торжественно клянусь, что научусь считать, освою те твои равнины, или как их там, и ты больше не будешь называть меня Перчиком!
ЭрДжей недовольно посмотрел на неё:
– Значит так, закон сохранения массы гласит…
– Ооой, нет, ЭрДжей…
– Только не сегодня…
– Такое настроение хорошее…
В один голос жалобно простонали ребята.
– Чего? Ну, я вам ещё припомню… – пробурчал ЭрДжей, догребая ложкой остатки каши со стенок жестяной банки. – И вообще, кем-кем, а занудой меня назвать точно нельзя! Тоже мне, первая ученица…
ЭрДжей доел остатки каши и пошел по нужде, бурча под нос.
– И всё-таки он зануда, – констатировала Мята.
– Определённо, – подтвердили Альфред и Блюм
– Я всё слышу! – донёсся из темноты голос ЭрДжея. На что в ответ друзья рассмеялись.
– Мы так и планировали! – прокричала Мята.
– Планировали они… – возвращался бурчащий ЭрДжей. – Ух, там такая холодина, скажу я вам. – Он поднёс ладони к огню.
– Ну, мы же возле костра, поэтому и не ощущаем это, – сказал Альфред, подбросив ещё веток.
– Дело даже не в костре. Мы с вами будто под каким-то куполом, – ЭрДжей жестом показал его. – Там реально холодно, а мы будто на другой планете со своим персональным солнцем.
Блюм захихикал.
– Ты чего, малыш?
– Я думаю, Солнцу бы понравилась твоя шутка.
– Но я согласен с ЭрДжеем, – сказал Альфред. – Наши костры на удивление долго горят.
– Это потому что мы вместе… – с улыбкой произнёс Блюм.
Друзья переглянулись, и тепло этого момента согрело их куда сильнее огня.
Сейчас всё было хорошо. Ребята чувствовали усталость каждой клеточкой своего тела, но это было им в радость. Они проделали огромный путь, и им было чем гордиться.
Завтрашний день изменит их жизни навсегда. Что же за испытания преподнесёт им Парк? Хватит ли им сил, чтобы пройти их? Мята чувствовала тревогу, но присутствие ребят успокаивало и внушало уверенность. Нет ничего, с чем они не могли бы справиться вместе.
Чайник наконец-то закипел, и Альфред принялся заваривать чай. Эти моменты Мята особенно любила. Наблюдать за осторожными движениями Альфреда, принимать из его рук чашку, благодарить его, вдыхать аромат свежезаваренных трав, прежде чем отпить… Это уже стало своего рода ритуалом, без которого она теперь не могла представить и дня. Интересно, если они пройдут испытания и вернутся в мегаполис, будет ли он заваривать ей чай, как сейчас? А Блюм и ЭрДжей, что собираются делать они? ЭрДжей вернётся – у него проект и великая цель, а вот Блюм… Он вечный скиталец и его душа всегда находится в поиске.
– Блюм, можно тебя кое о чём спросить?
– Конечно, – ответил тот и продолжил остуживать чай.
– А что ты собираешь делать после Парка? Если у нас получится пройти испытания, и загадать желания… Куда ты потом?
– Продолжу свой путь, – спокойно ответил Фантаст.
– Ты оставишь нас? – Альфред отставил чай и удивлённо посмотрел на Блюма.
Тот отсёрбнул чай и собирался с мыслями:
– Да, я оставлю вас.
У всех похолодело внутри. Друзья догадывались, что Блюм продолжит свои поиски, но никто не был готов услышать это от него лично.
– Мне придётся, – продолжил он. – Я не могу вам объяснить всё сейчас, извините, но я обязательно расскажу вам, когда придёт время.
Все молчали.
– Почему вы грустите? – спросил Блюм.
– Что значит почему? – возмутился ЭрДжей. – Ты сказал, что не вернёшься с нами. Как тут не грустить?
Блюм улыбнулся, и в его улыбке были и грусть, и смирение, и счастье.
– Человек исчезает из вашей жизни не тогда, когда вы перестаёте его видеть, а когда вы перестаете о нём думать. Пока я буду жить в ваших сердцах и мыслях, я буду рядом. Просто продолжу свой путь, как и вы свой. К тому же, я не говорил, что не вернусь с вами.
– Ты только что сам сказал, что продолжишь свой путь, – сказала Мята.
– Но ведь сейчас мы с вами идём одной дорогой, – улыбнулся Блюм.
– Ааа, Фантаст, у меня от тебя мозг зудит! – выругался ЭрДжей. – Вот не мог так и сказать – я вернусь с вами. Нет, нужно было что-то про путь начать рассказывать... Выражайся точнее, пожалуйста!
Блюм снова улыбнулся, но затем выражение его лица стало серьёзным:
– Я не оставлю вас, пока не буду уверен, что Страж вам не навредит.
– Я уже и забыла о нём… – задумалась Мята. – А ведь, правда, как же нам быть? Как вернуться домой?..
– Хорошо, Перчик, если испытания Парка существуют, и мы их пройдём, и великие духи не пойми-чего дадут нам право загадать желание, я загадаю, чтобы Страж ничего нам не сделал и отвалил от тебя и брата.
– Правда?
– Слово Изобретателя! Но ты ведь понимаешь, что там нет никаких испытаний?
– А вот и есть! И завтра ты сам в этом убедишься!
– Эй, Перчик, осторожно, у меня чай в руках!
– Есть магия в мире! Есть!
– Смиритесь, нет никакой магии. Не-ет!
– А я говорю есть!
– Аргументы. Факты. Доказательства, пожалуйста!
Блюм и Альфред с улыбкой наблюдали за шуточной перепалкой Мяты с ЭрДжеем, и наконец-то Фантаст решил вмешаться.
– Магия есть во всём и везде. Она абсолютна и повсеместна, она в каждом и за пределами каждого, она внутри и снаружи, сверху и снизу, едина и неразделима. Магия – это сама Жизнь. Этой силой обладает каждый, но не каждый понимает, как ею пользоваться… – сделав длинную паузу, Блюм поворошил костёр, и яркие искры брызнули в разные стороны, приворожив к себе взоры ребят. – Разве не магия? Огонь жизни…
Блюм отложил палочку в сторону. Все заинтриговано переглянулись, потому что поняли, что сейчас они познакомятся с тем самым Фантастом, которого с таким удовольствием слушал мегаполис.
– Вокруг нас столько удивительных вещей, которые мы с вами делаем каждый день, не осознавая их ценности. Вы чувствуете, как устали ваши ноги и руки? Вы ощущаете, как вам тепло? Вы слышите, как шумит ветер, видите это мерцание вдали? Всё это… Вы это чувствуете? – Блюм приложил руку к груди. – Каждый вздох, каждый удар моего сердца поражает и восхищает меня. Каждое движение оставляет след, каждое слово имеет смысл, каждый прожитый миг – меняет мир... Разве это не магия?
Как прекрасно устать за день и ночью насладиться сном. Как удивительно взбежать на гору и почувствовать учащённый ритм своего сердца. До чего поразительно говорить и чувствовать, как звук резонирует в твоём теле. Или насколько необычно… видеть. Вы задумывались о том, как невероятно иметь возможность каждый день видеть столько прекрасного вокруг себя! А как волшебно подарить другу улыбку! – на этих словах Блюм улыбнулся Мяте, и та непроизвольно улыбнулась в ответ.
Наша жизнь полна невообразимых чудес, которые мы почему-то перестали замечать, – продолжил Блюм. – Чего стоит смех и хорошая шутка, запах припавшей пыли после дождя или отражение неба в какой-то маленькой неприметной луже. А наши руки… – Блюм перевёл на них взгляд. – Просто невообразимо, сколько прекрасного мы способны создать с их помощью! В наших силах вдохнуть жизнь в любое творение! В руках сокрыта невообразимая мощь созидания. Хотя всё гораздо проще.
Я могу провести рукой по траве и ощутить её свежесть. Могу положить её на плечо друга, и он ощутит мою поддержку, – и он положил свою руку на плечо сидящего рядом Альфреда. – Я могу провести ладонью над костром, и он меня укусит… – Блюм иллюстрировал все свои слова жестами. – В конце концов, я могу обнять другого человека…
Душа без тела – довольно бесполезная вещь. Магия этого мира – это возможность чувствовать. Вам доступен великий дар – не только любить, но и проявлять свою любовь… Ведь за пределами этого мира чувства теряют свою ценность. И как, делая такие удивительные вещи каждый день, ты можешь утверждать, что магии в этом мире нет?
Блюм посмотрел на ЭрДжея. То, что говорил Фантаст, было в порядке вещей для каждого человека, и это никак не было магией в её классическом понимании, но он отдавал должное Фантасту. Начало его истории создавало очень уютную атмосферу и его хотелось слушать.
– Ни одной душе во Вселенной не повезло так, как человеку. У вас есть всё, чтобы творить чудеса: есть душа, есть разум, есть воображение и тело. Из всех невообразимых форм жизни, человек – самая удивительная из всех. Уже не беспомощная, но ещё не зрелая. Стремящаяся к балансу между животным прошлым и духовным будущем, пребывающая в вечном поиске самоопределения. Жаждущая всеми силами отыскать своё место во Вселенной…
Блюм внимательно посмотрел на ребят, оценивая, готовы ли они слушать дальше. Лекарь и Мята выглядели действительно заинтересовано. Даже ЭрДжей, казалось, был готов дослушать до конца. Блюм пришел к выводу, что можно продолжать.
– Я поделюсь с вами мудростью, которую получил в своих бесконечных скитаниях. Эти знания не новы – они забыты, но не утеряны. Их тщательно оберегают Хранители миров, и сейчас самое время вспомнить о них и открыть их в себе. Людям нужно обратиться к истокам и осознать, что они есть часть единства, и что судьба мира зависит от каждой отдельной судьбы. Так и только так люди вернутся на путь света. Пусть не сразу, но вы поймёте, что всё, что я сейчас расскажу – чистая правда. Я поведаю вам о пути души, раскрою правду о Циклах, и открою вам тайны жизни…
Блюм снова взял в руки палочку, которой ворошил костёр.
– Всё движется, меняется, формируется, идёт от своего начала к своему концу, который есть новым началом. И нет предела этому совершенствованию, и совершенство не предел всему, потому что даже истина вечно возрастает – она тоже развивается, как следствие вашего роста. Всё, наделённое жизнью, стремится к этому развитию. Душа тоже постоянно движется вперёд в вечном поиске мудрости. Это движение и есть цикл, – Блюм начертил той палочкой на земле ровное кольцо. – Цикл – это замкнутый круг, по которому обречена ходить душа, пока путём труда не вознесётся над собой, и круг не начнёт закручиваться в спираль, что позволит ей перейти в следующий цикл выше… – кончик палочки вывел новый завиток на пыльном грунте. – В каждом цикле свои испытания, но сущность их не меняется: совершая ошибки и исправляя их, душа получает опыт, который обязана обратить в мудрость. Сейчас вы проходите самое сложное испытание – выбором. Всю вашу жизнь вы принимаете решения, которые формируют ваши судьбы, и как следствие формируют судьбу всего вашего мира. На ваших плечах лежит огромная ответственность, ведь мир, который вы видите сейчас – есть не что иное, как результат деяний людей прошлого. И мир, который вы хотите увидеть однажды, который подарите вашим потомкам – будет следствием ваших собственных действий. Всё определит путь, который выберет душа. Пойдёт она путём созидания или предпочтёт разрушение... Ведь души не всегда были светом…
Всё зародилось во тьме. Свет зародился во тьме, а не наоборот. Поэтому души так часто возвращаются туда и теряются там. Ведь после того, как твои глаза видели свет, они становятся беспомощными во тьме. Единственный способ спасти заблудшую душу – стать для неё светом. Засиять так сильно, что бы во тьме она увидела твой огонь и смогла найти дорогу обратно.
– Прямо как звёзды… – прошептала Мята.
– Да, Мята, они светят именно для этого, – нежно улыбнулся Блюм. – Чтобы души не терялись во тьме. Ты тоже звезда. Никогда не теряй свой свет, чтобы эти двое не сбились с пути, ладно?
Она смущённо улыбнулась и кивнула.
– Сказанное мной гораздо буквальнее, чем может показаться. Двигаясь по спирали, возвышаясь с каждым новым циклом, душа однажды снова спустится вниз, только не на землю, а в форме Земли. На протяжении всего времени своего существования вы взращиваете внутри себя будущий мир, которым однажды станете. Но даже это не конец. Иные миры, ещё не рождённые, покорно ждут в лоне Вселенной тот самый свет души, который позволит прорасти новой жизни в новых циклах. Ваш свет души…
Над вами не просто одинокие огни. Прямо сейчас сверху за вами наблюдают души изо всех уголков Вселенной, но, как и у людей, цели их бытия разнятся. Одни попали на небосвод заслужено, перейдя в следующий цикл, другие же – были пленены из-за своей жадности и злобы. Души, свернувшие с пути света… – Блюм кинул ту самую палочку в костёр и языки пламени тут же поглотили её. – Звёзды, чей свет почти не заметен – это души искупления, души переосмысления, души ожидания... Они, потакая гордыни и жадности, переступили черту и причинили вред другим, помешав им сыграть их роль в картине мира. Эти души позабыли об истинной цели своего прихода в мир и их необходимо вернуть на путь света и развития. Для этого их заточают в небесном теле без возможности говорить и прикасаться. В немом ожидании они проходят обряд искупления, анализируя свою жизнь. И если душа раскаялась, ей разрешается переродиться и снова ступить на землю. Снова иметь возможность говорить и ощущать.
Те звёзды, чей свет вы видите над собой – это души, которым больше не нужно возвращаться в миры. Их свет яркий и тёплый. За все свои долгие жизни, они выполнили всё, что им было предназначено и теперь они помогают людям, направляют их и освещают им путь в трудные времена, подталкивая к добру и справедливости, чтобы те, в свою очередь, однажды стали одними из них. Они могут говорить между собой, и многие из них обладают весьма неплохим чувством юмора. Я полагаю… – Блюм почесал затылок и заулыбался. – Так же в их обязанности входит помогать великим планетам и звёздам-хранителям миров.
– Хранителям миров? – зачарованно переспросила Мята.
– Для этой планеты это… Солнце. Земля – создатель, Солнце – защитник, Луна – проводник. Они хранители всего живого в этом мире. Так учат мудрейшие.
– А кто они? Мудрейшие?.. – осторожно спросила девочка.
Блюм задумчиво посмотрел на звёздное небо, приложил руку к подбородку.
– Нет таких слов, чтобы объяснить, кто же такие Мудрейшие. Правда, Мята, я не знаю. Они те, кто вышли из тьмы чистым светом. Те, кто превратили Ничто в Единое. Их взглядом было создано пространство, а их дыхание породило время. Первые души... Они помогают нам, испытывают нас, обучают. Они ткут полотно Мироздания, вплетая в него каждую судьбу всех душ во всех циклах и во всех мирах…
– Во всех мирах? То есть, где-то ещё есть земля?
– Конечно! Жизнь есть везде, где есть свет. Золотое сияние жизни, рождённое дыханием пламени. Это есть человек.
– Как красиво…
Наконец-то усталость взяла верх и ЭрДжей громко зевнул. В него тут же прилетела галька из рук Мяты.
– Что? – ЭрДжей смотрел на неё удивлённым сонным взглядом.
– Блюм рассказывает такую историю, а ты зеваешь! – возмутилась она.
– Ничего, Мята, завтра я расскажу ещё, если хотите, – добродушно ответил Блюм.
– Признаю, твои истории весьма красивые и поэтичные, отдаю должное тебе, малыш, рассказчик ты, что надо, но вы ведь не думаете всерьёз, что кто-то сверху смотрит за вами, решает что-то за вас, делает вам «судьбу»?
– Вообще-то, сверху за нами присматривают Боги, а на земле нас направляют духи! – возмутилась девочка.
– А я верю в нечто большее над нами. Я не могу это описать, так же, как и Блюм не может сказать, кто такие Мудрейшие, но я верю, что Вселенная это не просто звёзды и планеты. Есть что-то или кто-то, кто… ведёт нас.
– Яяясно… – ответил ЭрДжей, закатив глаза. – Ладно, всем пора спать.
Мята кинула в него ещё одну гальку и показала язык. Тот кинул гальку в ответ и тоже не упустил возможность скорчить ей в ответ какую-то гримасу. Но тут его осенило:
– Стой, малыш, а куда же в таком случае отправляются хорошие души? Ну, без процесса искупления и прочего. Если жизнь прожил «хорошо» и «космические хранители порядка» сочли тебя невиновным, а в следующий цикл ещё рановато, то куда? – с неприкрытым сарказмом спросил ЭрДжей.
– Ну, всё очевидно – в Землю.
– Что? – засмеялся ЭрДжей.
– Куда? – даже девочка не ожидала услышать такой ответ.
– То есть плохие души попадают на небо, а хорошие в землю? Я правильно понял? – переспросил ЭрДжей.
– Именно.
– Плохие наверх, а хорошие вниз?
– Да, мой друг.
– Во всех суеверных рассказах горожан, во всей литературе, которая мне только попадалась на эту тему, везде сверху ярко сияют тучки, за которыми страна блаженства, а внизу какие-то не очень симпатичные парни наказывают тебя за всё плохое.
– Никто не будет наказывать душу путём насилия! – возмутился Блюм. – Это противоречит учению света. Душу заточают в небесное тело не для того, чтобы она мучилась, а чтобы переосознала содеянное. Ведь нет в этом мире ни абсолютного зла, ни абсолютного добра, и все наши действия не более чем результат разных причин. Всё и всех можно понять, достаточно лишь посмотреть на ситуацию с другой точки зрения.
Порой, зло для одного – благо для другого. Всё так неоднозначно и тонко переплетено в ткани мироздания, но мы все без исключения несём ответственность за содеянное, и когда наши поступки вредят другим, когда мы вносим раздор и дисбаланс в чужие судьбы, мы губим и себя. Никто не имеет права распоряжаться чужими жизнями под этим небом. Здесь каждый играет важнейшую роль в достижении миром процветания.
Поэтому ЭрДжей, внутри планеты не может быть ничего плохого или кого-то плохого, кто будет тебя наказывать. Душа Земли когда-то была всего лишь душей травинки на другой планете. Она прошла колоссальный путь, который ты, будучи человеком, не можешь себе даже вообразить! И однажды она стала целым миром, хранящим покой других душ.
В центре планеты находится огромное золотое озеро, раскалённое жаром её души. Именно туда направляются души, чтобы отдохнуть и насытиться светом перед новой жизнью. Каждый сам решает, когда он хочет родиться на свет и как испытать себя, чтобы в новой жизни получить уникальный опыт, который не переживал прежде. Всё для того, чтобы тренировать свой разум, совершенствоваться телом и душей, развиваться духовно и однажды стать звездой помощником, затем звездой-хранителем или целой новой планетой!
– Сколько же душа должна пройти, чтобы стать планетой? – воодушевленно задумалась Мята.
– Для этого необходимо прожить неисчислимое множество жизней и во всех без исключения, когда перед душей стоит выбор, она должна выбрать путь света…
– Если бы твой рассказ был правдой, мы бы до такого не докатились… – серьёзно сказал ЭрДжей.
– Есть ошибки, которые, не совершив – не выучишь урок. Вы не первые и не последние, кто будет восставать из руин прошлого, но у вас всё получится.
– Как ты можешь быть так уверен?.. – спросила Мята.
– Потому что вы здесь. Мир в надёжных руках.
– Пфф! – подавил смех ЭрДжей. – Просто хочу уточнить, это в её надежных руках, да?
– Эй!
– И в её в том числе, – засмеялся Блюм.
– Пожалуй, это самая фантастическая часть из всего рассказа! – засмеялся ЭрДжей и тут же получил новую порцию галек в свой адрес.
– А бывало так, что души не возвращались назад? Не раскаялись? – спросил, всё ещё размышляющий Ал.
– Нет, – сразу ответил Блюм. – Есть в этом мире кое-что, что заставляет всех раз за разом желать сюда вернуться.
– Что может заставить вернуться в эти развалины? – с насмешкой спросил ЭрДжей.
Блюм хитро улыбнулся:
– Любовь.
– Любви нет. Есть игра гормонов, – отрезал ЭрДжей.
Блюм от души засмеялся.
– Сколько же тебе ещё предстоит узнать, мой друг!
– Это ты мне говоришь? Мне, Изобретателю? Человеку, починившему за несколько часов наш транспорт? Нет, ну он серьёзно? Вы мне скажите, он серьёзно?
Друзья смеялись, пока ЭрДжей в шутку возмущался самоуверенным заявлением Фантаста.
– Ты, конечно, можешь мне не верить, но любовь стоит у истоков всего. Во всех мирах, какую бы форму она не принимала, как бы не выражалась, но она есть везде. Даже после всего, что выпало на долю этого мира, любовь не угасла. Это прекрасное чувство сильнее любой тьмы. Желание снова ощутить её и проявить – всегда берёт верх, и не было ещё ни одной души, которая, в конечном итоге, не захотела бы вернуться в материальный мир. Странный мир, но такой прекрасный… И таковым его делаете вы и ваши чувства.
– Эх, Фантаст, ты просто наивный романтик. Да и к тому же, в твоём возрасте рановато ещё знать о «любви», – хитро заулыбался Изобретатель.
– Я знаю достаточно, – улыбнулся Блюм.
– Да ладно, был влюблён?
– Я и сейчас влюблён. Я влюблён в этот мир.
– Ах, ясно… – в шутку закатил глаза ЭрДжей. Он перевернулся на спину и закинул руки за голову. – Я повторюсь, если бы твой рассказ был правдой, мы бы до такого не докатились…
Друзья заметили странную грусть в глазах ЭрДжея. Он задумчиво уставился на звёздное небо и явно хотел поразмыслить о чём-то своём.
Ребята решили, что пора спать, ведь завтра большой день. Они улеглись, удобно расположившись вокруг костра, но сон пришел к ним не сразу. Слова Блюма о магии мира засели в их головах. А ведь и правда, каждый поймал себя на мысли, что совершенно разучился радоваться мелочам. Если обернуться назад, сколько же там было счастья, которое они попросту не заметили! Не придали значения или приняли, как должное.
Кто знает, сколько ещё времени они смогут быть здесь. Нужно радоваться каждому мгновению, проведённому вместе. Нужно ценить каждую улыбку, каждый вздох, каждый шаг, каждый новый поворот, каждый закат, и даже каждую неудачу. Всё это и есть жизнь.
Не поздно ли осознать это перед смертельно опасными испытаниями? А может это самое подходящее время. Мята открыла глаза и тревожно посмотрела на друзей, – они спали или пытались уснуть. Страшно ли им так, как страшно ей? Вот только чего она боится больше: испытаний или того, что ЭрДжей может оказаться прав?.. Она прогнала эти мысли и снова легла, в надежде, что сон скоро её найдёт.
Позже всех уснул Альфред. Он много думал о справедливости, счастье и выборе. Ведь Блюм прав, у него есть всё, чтобы жить и творить. Пусть он ограничен в определённых вещах, но, возможно, так было нужно. Не будь он таким, он никогда бы не подумал становиться врачом, и тогда он никогда бы не вылечил Блюма и не познакомился с Мятой и ЭрДжеем.
Эти мысли были очень странными. Они навевали благоговение и некий страх перед механизмами, которые приводили всё это в движение. Будь то Мудрейшие или разум Вселенной, но что-то или кто-то неустанно делает всё, чтобы люди оказывались в нужное время в нужном месте. Они не одни. Или не хотят быть одними? Что же из сказанного Фантастом правда?..