Старый новый мир

Глава 15. Навстречу рассвету нового дня

Выспавшись и плотно позавтракав, ребята с новыми силами двинулись вперёд. Вернее назад.
Деревьев вокруг становилось всё больше, а это означало, что скоро они проедут дом Мираса. Все единогласно решили, что к мастеру росписи по телу следует заехать, потому что, если кто и мог сделать знаменитые татуировки Стража, то только такой великий художник, как Мирас, но нужно было в этом убедиться лично.
Мирас ждал их у своего дома, и когда ребята появились на горизонте, он приветливо помахал им рукой.
– Он что, шаман? Как он узнал, что мы будем ехать именно сейчас?.. – пробурчал ЭрДжей.
– Постарайся не грубить, – предупредила Мята. – Помни на чьём велосипеде мы едем.
– Да помню я…
Мирас радушно встретил их, как старых друзей. Он сразу пригласил их в дом и предложил воды.
– Всё же вы решили вернуться, а не остаться в городе, – произнёс Мирас, наполняя стаканы прозрачной жидкостью.
– Подожди, так ты знал? Знал, что Парк выдумка? – удивился ЭрДжей.
– Да, я знал. На их рынке я часто покупаю материалы для своей работы.
– Почему тогда не сказал нам?.. – спросила Мята.
– Чтобы вы развернулись обратно, так и не побывав в таком чудесном городе? – улыбнулся мастер. – Правда то, во что вы верите. Глазам редко доступна истина. Хоть Парк и не исполняет желания, но вам было полезно побывать там. Я прав?
– Да, тут ты прав, – согласился ЭрДжей и осушил залпом стакан с водой. – Мирас, у нас к тебе вопрос. Ты помнишь все татуировки, которые делал?
– Разумеется.
– Тогда скажи, делал ли ты когда-нибудь татуировки на обеих руках в виде каких-то противоположных существ или людей? Такое что-то типо…
– Создатель и Разрушитель. Я делал их несколько лет назад парню по имени Элай.
– Да, это он! Мирас, ты нам очень поможешь, если расскажешь, что они означают?
– Что ты увидел в его судьбе? – дополнила Мята.
– Тот юноша был силён духом. Природа даровала ему великий дар вести за собой других. Я увидел судьбу лидера, объединяющего множество людей, но я вижу не так далеко, ведь судьба изменчива. Его душа стояла на развилке, и перед ней было два пути: один вёл по дороге труда и процветания, другой же – испепеляющий путь тьмы. Я нарисовал ему две противоположные стороны единого, два начала – добра и зла, чтобы он помнил, что человек объединяет в себе обе силы, и что между ними тончайшая грань, которую очень легко переступить. Абсолютно каждый может быть создателем, но и каждый может стать разрушителем.
– Увы, он не понял твою подсказку.
Мирас опустил глаза.
– Такие тату делаются очень долго, мы много разговаривали с ним. Мне очень жаль, что я не смог достучаться до него…
– Последняя не разгаданная загадка Стража это его способность подчинять людей. У меня есть безумная догадка… Возможно, он умеет вводить в гипноз.
– Это точно был не гипноз, – ответил Блюм. – Я знал одного гипнотизёра, и чтобы ввести человека в транс, ему нужно было спокойствие и концентрация, а мы со Стражем дрались. К тому же, он подчинил только моё тело, а не волю.
– Мирас, он тебе ничего не говорил о своих планах или о том, как можно управлять другими?
– Нет, о таком мы точно не говорили. Он был замкнут, и молчалив. В основном говорил я.
– Хмм… – ЭрДжей почесал подбородок. – Не хватает всего одного паззла, чтобы картинка прояснилась. Как же нам быть?
– Давайте мне ваши фляги, я наберу воды, – предложил Мирас.
– Спасибо большое.
– Как мы планируем остановить его? – спросил Ал.
– Я планирую придумать это сегодня ночью после того, как крепко напьюсь, – ответил ЭрДжей.
– А напиваться ты чем собрался? Мы же допили твоё «вкуснейшее» вино… – поморщилась Мята.
– Поднапряги память, Перчик. Забыла уже, где нам всегда рады и где выпивки больше, чем воды в море?
– Мы заедем в Трактир? – удивился Альфред.
– Да, мой друг. За сегодня до мегаполиса мы всё равно не доберёмся, а там хоть выспимся нормально.
– Не хотелось бы снова им мешать, – нерешительно сказала Мята, хотя в душе очень хотела заехать к ним.
– Мирас, мы вернём велосипед, когда разберёмся со Стражем.
– Конечно. Главное, приезжайте полным составом.
ЭрДжей удивился его словам:
– По-другому быть и не может.
Блюм и Мирас вскользь переглянулись, и Фантаст пошел усаживаться на велосипед.
– Мирас, можно как-то объехать лес? Я боюсь, что поездка через него снова добром не кончится.
– Да, его можно объехать. Так будет дольше, но вы на велосипеде, поэтому уверен, за сегодня управитесь. Смотри, всё время прямо вдоль леса, потом, когда увидишь котлован, нужно будет свернуть, и снова вдоль леса. Если свернёшь позже, то попадёте на бугристую равнину, а там ехать будет сложно, так что не пропустите нужное место.
– Понял, спасибо ещё раз, – ЭрДжей крепко пожал руку мастеру на прощание.

Небольшой отдых и вода прибавили ребятам сил. Ехать днём под жарким солнцем было задачей не из лёгких. Верхнюю одежду все давно сняли, но даже та малость, что оставалась на них, раздражала. Футболки прилипли к телу, и кошмарный зуд от синтетики не давал покоя всю дорогу.
Ещё один привал был принят единогласно. Найдя тень для отдыха, они открыли по баночке консервов и утолили голод. Такой сытный обед заставил их разлениться и ребята с большим трудом заставили себя продолжить путь.
Не обошлось и без непредвиденных бед: раскрутились гайки на багажнике, где сидел Альфред, и им пришлось делать незапланированную остановку, чтобы ЭрДжей подтянул болты.
Когда ребята объехали лес, солнце уже близилось к горизонту. Пейзаж снова менялся, но теперь от плодородных и цветущих полей к каменистому пустырю. Ехать на велосипеде по такой бугристой равнине было кошмарно. Ребята то и дело подпрыгивали на кочках, поэтому пришлось слезть с велосипеда и остаток пути идти пешком. И как раз, когда на небе стали появляться первые звёзды, ребята уже стояли у дверей Трактира и упоительно слушали громкую и не очень складную музыку, доносящуюся изнутри.
– Как будто вечность прошла, – сказала Мята.
– А ведь были здесь совсем недавно.
– Эй, вернёмся сюда, когда расправимся со Стражем? Отметим, как следует, – предложил ЭрДжей.
– Я только за, – отозвался Альфред.
– Я тоже.
– А ты чего молчишь, малыш? Блюм?
Фантаст содрогнулся от звука своего имени.
– Конечно… – сказав это, он толкнул входную дверь.
Знакомый запах алкоголя и еды, уже новые музыканты, но всё те же три брата у барной стойки. Людей сегодня было намного меньше, чем в тот раз, но это никак не отразилось на атмосфере. Посетители выпивали, танцевали или громко о чём-то говорили.
Ребята подошли к барной стойке.
– Эй, Трактирщик, по кухолю самого крепкого пива четырём отважным скитальцам! – громко прокричал ЭрДжей.
– А заплатить хоть есть ч… Ал, ЭрДжей, Мята, Блюм! Вы вернулись! – старший брат Тод бросил все свои дела и, обогнув барную стойку, подошел к ребятам, чтобы обнять их. – Вы так быстро вернулись! У вас всё хорошо?
– Да, мы немного поменяли цель нашего путешествия. Ничего, если мы переночуем у вас? У нас завтра очень тяжелый день, хотелось бы как следует отдохнуть, – сказал ЭрДжей.
– Конечно, о чём речь!
– Спасибо, – улыбнулась Мята.
– Тод, у меня ещё просьба. У нас там снаружи стоит велосипед, его бы припрятать где-то, ну, чтобы никто не увёл.
– Без проблем, я спрячу его в сарае. Подожди только свечу возьму.
– Не нужно, у меня лампа.
– Я и забыл, с кем имею дело, – Тод похлопал его по плечу и они поспешно ушли из Трактира.
Остальные провели их взглядом, а когда повернулись к барной стойке, то перед ними уже стояли заказанные кружки пива. Гейн улыбнулся ребятам и пошел принимать другие заказы.
– Снова пить? – жалобно простонал Альфред.
– Сегодня грех не выпить… – сказала Мята и разом осушила половину бокала.
Парни смотрели на это, разинув рты. Она поставила кухоль на стойку и вытерла рукавом влажные губы, а Блюм и Ал всё так же таращились на неё.
– Что? Вспомните, что нас завтра ждёт! – оправдывалась Мята.
– Кого я вижу! Друзья мои! – хозяин Трактира шел к ним с широко разведёнными руками. – Погодите! Кого-то не хватает! Неужели один из вас?..
– Нет-нет! – в один голос встрепенулись ребята.
– ЭрДжей вышел спрятать велосипед вместе с Тодом.
– Фух, а я уж было о худшем подумал. Как и полагается родителю! Аха-ха-ха!
Друзья уже забыли насколько громкий и заразительный смех у Дюка.
– Уже веселитесь без меня? – послышался сзади голос ЭрДжея. – Привет, Дюк! – и они крепко пожали друг другу руки.
– Как Вита? – спросил Ал.
– О, малышка прекрасно! Такая милая, и так забавно сопит, а какой у неё носик и щёчки! А как она сжимает своими крохотными пальчиками мой палец! – коренастый мужчина с волосатыми руками и пивным животом выглядел непередаваемо мило, рассказывая о таких вещах. Но его глаза светили настоящим счастьем.
– А Элисия как? – спросила Мята.
– Спасибо, милая, ей намного лучше. Маленькая дочь придаёт ей сил.
– Может, я осмотрю её, пока ЭрДжей не напоил меня всем, чем только можно?
– Вот это заявление! Кто тебя поил то? Твои руки кружки брали, не мои!
Все снова засмеялись и Дюк, похлопав Альфреда по плечу, повёл его наверх. Мята и Блюм тоже хотели пойти проведать малышку и Элис, но ЭрДжей остановил их, схватив за воротники.
– Эй, ты чего?
– А вы останьтесь.
– Что за хитрый взгляд?
– Я нашел кое-что интересное у них в сарае, и у меня появилась одна идейка, но мне нужна ваша помощь. С Тодом я уже договорился… – ЭрДжей и Тод как-то подозрительно переглянулись и кивнули друг другу. – И на тебе, Перчик, самая ответственная часть. Значит так, план такой…

Альфред достал кучу пластинок с таблетками, которые купил в Парке и, прищурившись, внимательно читал надписи на них. Он и не заметил, как Мята тихонечко подошла к нему.
– Я могу чем-то помочь?
Альфред с головой ушел в дело и не сразу ответил Мяте.
– А, нет, я ищу обезболивающее. Вот найду его и закончу… – Альфред снова вернулся к таблеткам.
– Как ты себя чувствуешь? – Мята обратилась к Элис.
– Мне намного лучше. Спасибо… – легонько улыбнулась она. – Извини, я не помню тебя, как твоё имя?
– Мята… – смущённо произнесла девочка.
Элисия и правда, выглядела лучше, но её слабый голос и бледный цвет кожи говорил о том, что ей ещё далеко до полного выздоровления.
– Вот она! – Ал держал в руках пластинку с таблетками. – Смотри, это средство не для лечения, а для снятия симптомов. Принимай по необходимости, если боль усилится.
– Под вечер обычно.
– Сейчас как?
– Сейчас терпимо. Вчера было хуже…
– Тогда смотри, количество их ограниченно, поэтому пей в случае крайней необходимости. Как принимать антибиотики я объяснил, но ещё на всякий случай расскажу Дюку. А, точно, Элисия, обязательно помни, что…
Мята присела рядышком и стала наблюдать за Альфредом. Он достал из рюкзака настои и серьёзным тоном начал рассказывать Элис об их свойствах и дозировке, которую ей следует принимать. Альфред активно жестикулировал, рассказывая ей о строении организма, чтобы она понимала, какие процессы сейчас происходят в её теле, и каких правил ей стоит придерживаться.
– … а вот этим мажь раны и помни, что главное правило – никаких нагрузок и полный покой. Даже если чувствуешь, что силы снова появились, ни в коем случае не вставать без необходимости! Твоё тело само по себе превосходный врач, но чтобы организм боролся и лечил себя, тебе нужно создать для него определённые условия. Никаких переживай, переохлаждений или нагрузок.
– Спасибо тебе, Альфред, – Элисия нежно улыбнулась ему.
– На здоровье.
Мята всё так же внимательно наблюдала за ним. Как он собирал и упаковывал медикаменты, как поправил одеяло своей пациентки, как поставил выписанные настои возле её постели.
– Я теперь к малышке наведаюсь. Она сейчас с Дюком в соседней комнате. Ты со мной?
– А? Да, конечно! – подскочила Мята.
– Отдыхай. Я зайду утром, – он улыбнулся и пошел на выход.
Мята повернулась к Элис, но что ей сейчас сказать она не знала, поэтому просто улыбнулась и последовала за Альфредом.
– Я в своё время точно так же смотрела на Дюка, – улыбнулась Элисия.
– А? Ты о чём? – удивилась Мята.
– Да так. Ступай, ему может понадобиться твоя помощь.
– Поправляйся.
Улыбнулась Мята и побежала догонять Ала.
Он очень быстро закончил дела у малышки. Во время осмотра он проверил её рефлексы и слух. Послушал, как бьётся сердце, осмотрел руки и ноги на наличие искривлений. Все свои действия он детально объяснял Дюку, чтобы тот не волновался. Придя к выводу, что малышка абсолютно здорова, Ал собрался уходить.
– Эмм, ты уже всё сделал? Может ещё что-то нужно? Там, может протирки, или ещё разочек проверить её… – заикаясь, начала тараторить Мята.
– Нет, всё в порядке. Я уже закончил.
– Ясно… Хорошо… – улыбнулась Мята и пошла за Альфредом вниз по ступенькам.

– О, Ал! Как здорово, что ты так… быстро... – ЭрДжей укоризненно посмотрел на Мяту, а та растеряно пожала плечами. – Что, всех осмотрел?
– Ну да, – Альфред снова присел за барную стойку.
ЭрДжей очень странно сидел, держа руки за спиной. Блюм старался как-то прикрыть его, приняв довольно неестественную позу.
– У вас всё в порядке?
– В полном!
– Ну ладно. Может правда стоить выпить. Нервы ни к чёрту… – Ал подтянул к себе бокал.
Блюм тем временем незаметно забрал нечто из рук ЭрДжея и спрятал себе под футболку.
ЭрДжей отклонился немного назад и посмотрел на Мяту, высказывая взглядом своё недовольство. Их диалог глазами за спиной Альфреда выглядел настолько смешно, что Фантасту даже пришлось прикрыть рот рукой, чтобы не было заметно улыбку.
– У вас точно всё в порядке? Вы какие-то странные, – не выдержал Альфред, нутром чуя, что здесь что-то происходит.
– Это ты какой-то странный! Мы в таком месте, а ты сидишь! – возмутилась Мята, только выглядело это очень неестественно.
– Эмм… что?
– Пошли снова танцевать!
– Мята, почти никто не танцует, да и я ещё не напился. Мне духу не хватит оказаться в центре внима…
– Ха! А я хочу и пойду! Догоняй!
Она встала из-за барной стойки и пошла совсем не в сторону танцевальной площадки.
– Что это с ней?.. – недоумевал Лекарь.
– Ох, Альфред, женщины прекрасные актрисы. Если ты видишь на её лице какую-то эмоцию, значит, она хочет, чтобы ты её увидел. В противном случае ты даже не догадаешься, что она чувствует на самом деле…
ЭрДжей упоительно произнёс эти слова и кивнул в сторону Мяты.
– Чего?
ЭрДжей сделал глубокий вдох и положил руку на плечо Ала.
– Альфред, если довольно умная девушка говорит глупости, значит, она просто ищет повод для разговора.
– И? – Альфред в упор смотрел на ЭрДжея, не понимая, что он ему только что наговорил.
– Тц! Просто иди за ней!
– Зачем? Я же..
– Просто иди! – раздраженный ЭрДжей буквально спихнул друга со стула и снова кивнул в сторону Мяты.
– Всему вас учить нужно… – буркнул он.
Блюм только засмеялся.
– Ты чего? – удивился ЭрДжей.
– Карманный философ.
– Эээ нет, это твой хлеб, малыш, я не претендую. Давай лучше думать. У меня идей ноль! Что там вообще должно быть?
– Я сам не знаю, – Блюм достал из-под футболки блокнот с ручкой.
– Эй, пссс, ребята. Я тут это, услышал от папы, что вы планируете. Я принёс вам книгу, не знаю, поможет ли. Таких у нас не много, но всё же. А ещё я нашел тихое место, – Гейн позвал их за собой и ЭрДжей с Блюмом совсем не подозрительно исчезли из-за барной стойки, прихватив свои кружки с пивом...

Когда Альфред подошел к Мяте та заметно нервничала.
– Слушай, Мята…
– Ал, извини! Я там наговорила глупостей.
– Да ладно…
– Я просто не знала, как сказать или намекнуть.
– На что?
– Эмм... Обработаешь моё тату? – сейчас Мята корила себя, что эта идея не пришла ей в голову раньше, но зато это хоть немного объясняло её поведение. По крайней мере, она надеялась на это.
– И всего-то? – улыбнулся Альфред. – Имей в виду, рано или поздно ЭрДжей её увидит, и тогда тебе не избежать подколов.
– Ну, оттягиваю, как могу… – неуверенно улыбнулась она.
– Я рюкзак на втором этаже оставил, в комнате, которую нам дали для ночлега. Пойдём туда.
Мята последовала за ним, радуясь тому, что ей всё-таки удалось его отвлечь.
Они вошли в комнату, и Альфред закрыл двери, чтобы музыка стала тише. Он полез в свой рюкзак и снова начал искать нужный пузырёк. Мята присела рядом на пол.
– Знаешь, в такие моменты, я очень хочу, чтобы ты как можно скорее научилась читать, и… – Альфред прищурился, всматриваясь в очередную надпись, – и я бы только говорил: «Мята, настой из календулы!», или «Мята, мне нужен спирт! Ассистент Мята, подать щипцы!».
Она только захихикала в ответ.
– О, нашел! Снимай повязку.
Она разбинтовала запястье, Альфред осторожно взял её руку и начал рассматривать тату, а Мята в это время боролась со смущением изо всех сил. Он всего лишь держал её руку, но этого хватило, чтобы её щёки предательски загорелись.
– Знаешь, всё уже зажило. Я ещё перевяжу сегодня, но в следующий раз можешь смело снимать повязку. Так, сейчас помажем… Где же ватка…
Мята смущённая и красная всё так же старалась не подать виду, насколько ей неловко.
– А что означает твоё тату? Что Мирас увидел?
– Ну, он сказал, что у него нет для меня подсказки, что я и так вроде бы знаю, каким путём идти, и предложил это Дерево Жизни.
– Очень красиво получилось.
– А ты хотел бы себе рисунок?
– Нет, – Альфред начал обрабатывать рану. – Мне нравится видеть тату на ком-то, но такие штуки… просто не для меня. Мне такое не подойдёт…
– Ты не прав… – очень тихо, но уверенно сказала Мята. – Знаешь, Ал, красота… она разная бывает. И я думаю, Блюм прав. Мы сами выбираем себе жизнь, и если мы так решили, значит так нужно. Не будь ты таким, какой ты есть, мы бы не встретились! А я бы этого очень не хотела… – Альфред перестал протирать татуировку и посмотрел на Мяту. – И да, подстриги эту чёлку. Ты видишь мои жутко красные щёки, а я даже в глаза тебе посмотреть не могу. Это не честно.
Альфред молчал. Его глаза были спрятаны за ширмой тёмных волос, но Мята чувствовала на себе его взгляд.
– Спасибо… – тихо сказал он. – Ещё совсем недавно мне было страшно даже представить такие приключения, дружбу с кем-то. Это всё казалось таким нереальным, а сейчас я вне своего мегаполиса и пережил столько захватывающих событий вместе с вами.
Всё это время Альфред так и держал Мяту за руку, забыв о цели их прихода сюда.
– Знаешь, всё, что ты думал, что с тобой никогда не случится – это произойдёт, я уверена. Хорошее, я имею в виду. То, что мы пережили – это ещё не всё. Это только начало. Завтра всё не закончится… Завтра не последний день…
– Мята…
Она опустила голову и обмякла. Тяжелый груз переживаний за брата и друзей обрушился на неё. Она отгоняла эти мысли от себя так долго, а сегодня у неё уже просто не осталось на это сил.
– Я так боюсь потерять кого-то из вас…
Альфред беспомощно смотрел на неё, всё глубже падающую в свои страхи. То, чего он всегда хотел, но гнал сами мысли об этом – обнять человека. Её съедали сомнения, и он хотел как-то помочь ей справиться с этим, поддержать, но так и не решился. Ведь у него тоже есть страхи. Наверное, страх быть отвергнутым никогда не исчезнет. Поэтому он просто взял в руки ватку, смоченную настоем, и продолжил обрабатывать рану.
– Мы боимся потерять тебя не меньше. Но знаешь, я говорил с Блюмом днём, он сказал, что с нами всё будет хорошо. Если кто-то что-то и знает, так это он. Я ему верю.
Мята немного подняла голову и посмотрела на рисунок на своём запястье.
– Почему ты взял меня в ученицы? У меня таланта не больше, чем у камня на дороге.
– Талант – это труд. Запомни это, – сказал Альфред, перевязывая руку. – Я никогда не думал брать себе учеников. Даже не так, я не думал, что кто-то захочет у меня учиться. Ты меня тогда врасплох застала, и я, если честно, не сильно думал. Просто согласился и всё. Но я очень рад, что отключил тогда свой разум и доверился сердцу. Уже во второй раз, кстати, – засмеялся Ал. – Я хочу обучить тебя. Даже если ты не станешь врачевателем, просто передать кому-то свои знания – это тоже одна из вещей, которую я всегда в тайне хотел, но боялся даже вообразить. Когда знания находятся только в тебе – от них мало проку. Они должны витать в мире, как воздух, должны быть везде, чтобы каждый имел возможность пользоваться ими. Поэтому если ты не передумала, я с удовольствием продолжу обучать тебя, когда мы разоблачим Стража.
Мята посмотрела на Альфреда, складывающего свои принадлежности обратно в рюкзак. Она потянулась рукой к его лицу и указательным пальцем отодвинула часть чёлки. Альфред удивлённо смотрел на неё правым глазом.
– Хи-хи… – она опустила ширму. – Прости, само как-то вышло.
Она снова захихикала и немного замялась, Альфред тоже улыбнулся в ответ. Он полез в рюкзак и достал оттуда резинку. Собрав волосы в хвостик, как в первый день их встречи, он сказал:
– Чёлку я не состригу.
– Сострижешь.
– Нет.
– Да!
– Даже не надейся! Буду хвост завязывать, но чёлку не состригу.
Их шуточный спор сопровождался смехом и забавными гримасами.
– Спасибо, Альфред.
– На здоровье. Делов-то.
– А, да, за перевязку тоже спасибо…
Наконец-то их глаза встретились без всяких преград.
– Мята… – нерешительно начал Альфред, – помнишь, ты спросила в первый день встречи, прятал ли я у себя кого-то из здоровых?
Она кивнула.
– Так вот, я тогда соврал. Ты первая не из пациентов, кого я оставил у себя в доме. Но я очень рад, что отключил тогда разум и доверился сердцу. В первый раз, кстати.
Он встал, снова распустил волосы и пошел к двери.
– Пойдём, сегодня мы должны веселиться.

Когда Мята и Альфред вернулись в главный зал, Блюм и ЭрДжей снова сидели за барной стойкой и весело травили какие-то истории, собрав вокруг себя немало народу.
– … а потом эта собака, как рванёт на второй этаж! Мы все на панике давай к лестнице бежать, а малыш, знаете, что учудил? Знаете, что пришло в эту рыжую голову? Он кааааак прыгнул со второго этажа, обвязавшись верёвкой! Это нужно было видеть!
Ал и Мята растеряно стояли в стороне, не зная, стоит ли подходить. Пожалуй, оказаться в центре внимания, они были не готовы. Вдруг Альфреда окликнул Гейн.
– Слушай, мне очень неудобно, вы пришли отдохнуть, но ты не мог бы и мне немного помочь? У меня уже год, как ужасно болит спина и в одном месте прямо немеет. Ты не знаешь, что это может быть?
– Возможно, нерв защемило. Пошли наверх, я посмотрю.
– Спасибо! Ты золотой человек!
Мята провела его взглядом и ещё какое-то время стояла улыбаясь. Все вокруг веселились, танцевали, отдыхали. Просто жили. Без суеты и забот, без вражды и злобы. Это место очаровывало именно этим. Люди отовсюду, люди с разными взглядами на жизнь, с разными убеждениями и разными судьбами просто проводили хорошо время.
Когда они разоблачат Стража, им необходимо будет место, подобное этому в мегаполисе. Вот только, хватит ли у них сил?
Мята посмотрела на ЭрДжея. Он сказал, что придумает что-то, когда напьётся, но не похоже, чтобы он что-то планировал. Да и вообще, как можно что-то спланировать. Завтрашний день действительно, может стать последним…
Очередной удар её сердца эхом разнёсся по всему телу. Громкий и глубокий удар заставил всю её содрогнуться. Нужно гнать этим мысли. Нельзя притягивать плохое. Духи дурных мыслей всегда рядом.
– …Мята! Мята!
– Перчик!
– А?
ЭрДжей и Блюм звали её к себе. Они уже закончили свой героический эпос о недавних приключениях и остались вдвоём у барной стойки.
– Ты что там, уснула? Иди сюда!
Мята приложила руку к грудной клетке – сердце снова билось нормально. Она встряхнула головой и пошла к ребятам.
– А где Ал?
– Пошел с Гейном, у него что-то со спиной.
– Ни минутки покоя у нашего врачевателя. Аж завидно! Вот вернусь в мегаполис, тоже ни одной свободной секундочки себе не дам! Буду работать днём и ночью, чтобы мозг буквально плавился от идей и информации!
Мята захихикала, приняв его слова за шутку.
– Эх, тебе не понять, лентяйка! Ладно, я ещё за тебя возьмусь. А сейчас давайте пить!
ЭрДжей повернулся к барной стойке и заказал ещё пива. Мята тоже присела и подтянула к себе кружку.
Толпа слушателей вокруг ЭрДжея и Блюма переместилась к столику недалеко от барной стойки, где какой-то пожилой мужчина рассказывал о своих приключениях в лесу. Ребята волей-неволей тоже стали прислушиваться, ведь что-то подобное случилось и с ними.
– … а потом я вижу… дыра! Прямо в лесном бугре дыра! Всё, как рассказывали мне странники! А я старый дурак не послушал и пошел через этот лес. Клянусь вам Богами ветра и воды, я провёл там вечность, в этих тоннелях! Всё, как в рассказах! Всё!
ЭрДжей скептически приподнял бровь.
– Самовнушение.
– А потом... раз! Крыса на меня бежит! Здоровая, как смерть!
ЭрДжей подпер голову рукой.
– Страх всегда искажает реальность.
– … я думал, что и помру там!
– И как же ты спасся? – спросил один из слушателей.
ЭрДжей поднёс бокал к губам, чтобы сделать очередной глоток.
– Меня вывел из леса отшельник по имени Мирас. Умнейший человек!
– Пфф! – брызги пива полетели на барную стойку и ЭрДжей закашлялся.
Мята тут же засмеялась, а Блюм постукал его по спине.
– Как он сказал? Кха! Умнейший?
Мята заливалась мехом, а Тод со снисходительным выражением лица вытирал барную стойку.
– Чего ты, хорошая история, – сказал старший сын.
– Я бы интересней рассказал… – пробурчал Изобретатель и взял себе ещё одну кружку пива.
Скоро Альфред тоже вернулся к ним, но, правда, ненадолго. Слава о врачевателе, спасшем дочь Трактирщика, быстро догнала Лекаря и у него то и дело спрашивали советы или даже просили осмотреть. Друзья были не очень рады пропаже друга, но Альфред, кажется, был всем доволен. Он любил своё дело и был рад помочь в любое время и в любом месте. Трое оставшихся у барной стойки налегали на выпивку и расслаблялись, потеряв счёт бокалам.
Несколько девушек подошли к парням.
– Мы насчёт той истории, которую ты обещал рассказать.
– А, хотите ещё раз послушать, как я в одиночку подорвал базу злодеев? – повернулся к ним ЭрДжей с самоуверенным видом.
– Мне вот ту, про звёзды!
– А мне про солнце! Пошли за наш стол, там многие хотят послушать.
– О, с удовольствием!
Фантаст слез со стула и пошел за ними, оставив огорошенного ЭрДжея.
– Старею…
– Хи-хи…
– А ты чего смеешься? Просто мои истории для ценителей! Не все понимают их глуби… Эй, ты чего это?.. Напилась, что ли?
Мята не прекращала смеяться и заметно пошатывалась, даже сидя на стуле.
– Эй-эй, ты чего так набралась? У нас ещё важное дело, помнишь? А ну пошли, проветримся!
И он начал стягивать со стула Мяту, которую это всё только больше веселило. Вывести её оказалось той ещё задачей. Её топографические способности, которые и без того были хуже не куда, сейчас вообще вышли из строя. Мята будто делала всё, чтобы врезаться в кого-то. ЭрДжей только и успевал вовремя её оттягивать, чтобы избежать столкновения.
Она успешно преодолела ступеньки, но споткнулась о бордюрчик у входной двери и чуть не упала. ЭрДжей успел вовремя подхватить её.
Они сели на прохладную траву недалеко от входных дверей.
– Нет, ну правда, чем ты думала?
– Прости… Как-то само вышло…
Она уронила голову на колени. ЭрДжей покосился на Мяту.
– Эй, тебе не сильно холодно? Ал меня съест, если простужу тебя.
– Только бы он не успел… – не очень внятно сказала Мята.
– Что?
– Только бы не дошел раньше нас… Я себя не прощу, если с ним что-то случится… если он…
– Давай, успокаивайся. С ним всё будет в порядке.
Она сидела совсем обессиленная. Рука ЭрДжея потянулась к Мяте и легла ей на макушку. Он не растрепал её волосы, как обычно это делал, а просто положил ладонь на голову и не убирал.
– ЭрДжей?
– Ммм?
– А что ты делаешь?..
Он резко убрал руку.
– Ничего не делаю. Торможу. Я тоже пил, между прочим.
Мята подняла голову и села нормально.
– Спасибо, что вывел меня. Здесь, правда, легче.
– Главное приходи в себя быстрее, а то Ал не обрадуется, если его драгоценная единственная ученица не будет присутствовать на таком важном мероприятии.
– Что? Я там буду! Я собралась! Вот, смотри, я уже собралась! – Мята резко вскочила.
– Молодец. А теперь сядь обратно и посиди ещё немного. И не вскакивай так резко, а то всякое случиться может…
Мята и ЭрДжей засмеялись и она сквозь смех сказала:
– Как же всё противно кружится… Больше никогда не буду пить!
– Аха-ха-ха! Если ты так говоришь – значит, пьянка удалась. Поверь мне, Перчик, будешь. Ещё как будешь!
И они оба начали смеяться.
– Здорово, что я вас встретил, – сказал ЭрДжей, когда они успокоились.
– Погоди-погоди…Что я слышу? Неужели ЭрДжей1-2-3-9-0 привязался к кому-то?
– Эмм… почти. ЭрДжей1-25-67-9. Но ты была близко. Даже девятку и ноль запомнила, молодец! – засмеялся Изобретатель. – Я думал и так уже понятно, что я к вам привязался. Я, конечно, говорил, что не подпускаю никого близко к себе, но это был очень старый я. Я всегда думал, что человек лучше развивается, когда он один, когда ему никто не мешает и никто не отвлекает, но сейчас понимаю, что один ты растёшь до определённого момента, а потом…
Я выжал всё из того себя. Если я останусь один, то дальше уже не смогу двигаться вперёд. Мне нужны другие люди. Нужны их знания, их мнение, ви́денье, точки зрения. Да и, по сути, все твои достижения не имеют никакого смысла, если тебе не с кем их разделить… Я вдруг понял, что большую часть своей жизни был не прав. Так что да, гении тоже ошибаются.
– Мы будем рядом, ЭрДжей, получится у тебя или нет. Мы разделим с тобой всё.
Мята очень серьёзно смотрела на него, сведя брови. Такой настойчивый и даже немного обеспокоенный взгляд подвыпившей Мяты выглядел очень забавно.
– Спасибо, Перчик, – улыбнулся ЭрДжей, – но я надеюсь, поражение разделять со мной не придётся. Я здесь не для того, чтобы сдаться.
Мята опустила глаза:
– Я тоже ошибалась, когда наговорила тебе всякого возле супермаркета…
– Ну… для тебя это нормально. Ты всё-таки не гений.
Не сильный удар кулаком в плечо последовал за его словами.
– Ауч! Поосторожней с энергетическим потенциалом мира! – Мята звонко смеялась, а ЭрДжей потирал плечо. – Жаль, очень жаль.
– Что жаль?
– Жаль отдавать тебя Алу на обучение. Когда наиграешься с бинтиками и пробирками, приходи в мою мастерскую, я покажу тебе, что такое настоящая наука.
– Спасибо тебе, ЭрДжей.
Она улыбнулась и встала, чтобы вернуться в Трактир.
– Ты идёшь? – спросила Мята.
– Я догоню. – Девочка пошла к входу, а ЭрДжей задержал на ней взгляд. – Не за что, Перчик… – на выдохе сказал он. – Только этого мне не хватало…
ЭрДжей тоже встал, отряхнул джинсы и пошел в Трактир.

Внутри ничего не изменилось, кроме одного – теперь все танцевали. Все, кроме Альфреда. Он сидел за барной стойкой и непринуждённо общался с Тодом, попивая пиво.
– Что здесь происходит? – еле пробрались через толпу танцующих ЭрДжей с Мятой.
– Дюк объявил, что лучший танцор получит бесплатную кружку пива и все сорвались в пляс.
– Даже малыш там! – воскликнул ЭрДжей.
– Ну, я думаю, Блюм там не ради пива, – засмеялся Альфред.
– Однако, какая не складная музыка сегодня! – ЭрДжей посмотрел в сторону играющих. – А ну-ка, пойдёмте за мной! И Блюма прихватите!
Изобретатель подошел к музыкантам и начал о чём-то с ними переговариваться. Заинтересовавшиеся ребята перестали играть и музыка прекратилась. Все, конечно же, обратили на это внимание и уставились на самодельную сцену. Ал, Мята и Блюм почувствовали на себе все эти недовольные взгляды.
– Эмм, ЭрДжей, а что ты там удумал?.. – спросила Мята явно обеспокоенная настроем толпы.
– Я, Перчик, создаю историю. Сегодня исторический момент. И начнётся он с гимна путешественников!
– С чего? – засмеялся Гейн.
– Сейчас сам всё увидишь! А ну-ка одолжи мне свою балалайку! – обратился он к одному из музыкантов.
– Это гитара вообще-то, – недовольно ответил парень с проколотым носом и губой.
– Талантливый человек талантлив во всём! Руками же нужно, а я мастер на все руки! Ал, иди сюда, петь будешь! Блюм, что умеешь?
– Эээ…
– Отлично, за тобой слова! Да только, чтоб в рифму было!
Блюм очень смутился и покраснел от неожиданности. Весь трактир смотрел сейчас на них. Нужно было быстро придумать слова, но о чём петь? О чём должен быть гимн путешественников? Он всю свою жизнь в дороге, но эта ситуация так его смущала, что в голове было ни словечка!
ЭрДжей с наглым видом уже подкручивал колки на гитаре, чем весьма раздражал хозяина инструмента, ведь он знал, как тот должен звучать. ЭрДжей же полностью полагался на свою гениальность.
– Ал, иди сюда! Вот тут стой. И пой. Перчик, а за тобой … хорошее настроение!
– Что петь то?
– Блюм?
Фантаст стоял около импровизированный сцены с Мятой. Он нерешительно обернулся и посмотрел на скучающую толпу сзади.
– Эмм… Гимн путешественников?
– Он самый! Если кто и может сочинить слова к нему, то только ты, малыш!
Мята покосилась на Блюма. Этот парень привык рассказывать истории, но сейчас он был полностью растерян и заметно нервничал.
– Нуу… Если дорогой идёшь… каменистой…
Или судьба… привела не ту…да… эээ…
– А, что он сказал?
– Как-то грустно, парень!
– Да, давай веселее!
Послышались недовольные выкрики сзади.
Блюм выглядел совсем беспомощно. Его спасла довольно пьяная Мята:
– Блюм, вспомни о том, что возможно мы завтра умрём, и расслабься.
Блюм с тревогой посмотрел на неё:
– Ты боишься? Того, что может случиться завтра?
Мята подняла на него свои уставшие голубые глаза и улыбнулась самой нежной улыбкой на свете.
– Конечно. Как и все люди на земле, я боюсь завтра. Поэтому очень ценю сегодня.
– Мята, можно тебя обнять?
Её щеки и без того горели от алкоголя, но внезапный вопрос Блюма сделал их краснее красного.
– Нет, конечно! – возмутилась она. Затем шепотом добавила: – Все смотрят…
Блюм и сам смутился от своего вопроса. Он не ожидал, что так проникнется её словами про «здесь и сейчас». Они оба рассмеялись, но скучающий ЭрДжей перебил всю атмосферу:
– Блюм, слова будут или нет?
– Будут тебе слова, ЭрДжей, будут! Пообещай мне, что не забудешь ни одно слово из этой песни и когда придумаешь своё электричество, сделаешь так, чтобы она жила даже после нас!
– Можешь на меня положиться, малыш!
– Мне нужен ритм! – крикнул Блюм, и девушка за этническими барабанами начала выстукивать интригующий и энергичный ритмический рисунок. Темп был не слишком быстрым, но и не медленным. Ритм совпадал с учащённым ритмом переполненного чувствами сердца, идущего за новыми приключениями. То, что нужно, чтобы начать новый путь.

Идём мы дорогой, опасной и длинной,
Дорогой длинною в жизнь,
С нами бок о бок идут неустанно
Ветер, солнце и мысль.

Одежда в пыли, а ботинки все в дырках,
Тяжелый рюкзак на плечах,
Но сердце наполнено счастьем и радостью,
Ведь рядом шагают друзья.

Ребята переглянулись и заулыбались. К барабанам добавилась дудка, и песня стразу же поменяла настроение, – от тёплого и нежного она перешла к волнующему и даже захватывающему. У всех, кто был сейчас в Трактире, ноги зазудели, чтобы отправиться в путь. Блюм развернулся лицом и публике и продолжил:

И хотя временами путь каменистый –
От этого не стал он сложней,
Ведь всё что угодно преодолимо
В компании верных друзей.

Новый инструмент подключился к песне и теперь это был Гейн, отстукивающий звонкий удар ложкой по железной тарелке. Многие прихлопывали в ладоши или постукивали ботинками. ЭрДжей ещё сидел, выжидая подходящий момент, а вот вторая гитара решила вступить и песня сразу же обрела объём в звуке и заполнила всё сводное пространство в помещении. Тод достал откуда-то трещотки и тоже присоединился к песне.

Свободны мы духом, ничто нас не держит,
Идём, куда сердце велит,
За каждой преградой – новая тропка
Ведёт в неизведанный мир.

Свободны мы сердцем от всех предрассудков,
От страхов, падений, тревог,
Ведь всё, что случается с нами в дороге –
Это бесценный урок! 

А Мэтт тем временем подошел к сцене и вручит Блюму бубен. Этот инструмент прекрасно расставлял акценты в музыке, от чего мелодия стала более танцевальной.
Какой-то бородатый мужчина из толпы присел на краю сцены и подключился к песне с губной гармошкой.

И кто-то нам скажет, как же так можно:
Не жизнь, а одни мозоли́!
Мы хором ответим, кто говорит так –
Просто слишком ленив!

Да, мы не спорим – эта жизнь не слабых,
Всегда на износе сил!
Но чем сидеть в ожидании чуда,
Мы лучше будем в пути!

Дудка вела незатейливую, но энергичную линию. Этот легко запоминающийся мотив прекрасно подходил для ведущей партии в этой песне. Но вдруг Блюм подал сигнал играющим, и музыканты приглушили свои инструменты, оставив ведущим только ровный ритм барабанов.
В это мгновение Блюм громко пропел речитативом:

Не нужна нам карта и компас не нужен,
Ведь небо над нами, и сердце ведёт нас
Дорогой, что верной будет всегда –
Навстречу рассвету нового дня!

Единогласно инструменты взорвались с новой силой, а Блюм ухватил Мяту за руку, и они начали закручивать всех танцующих в хоровод. Альфред повторял строчки, которые стали припевом раз за разом. Все подхватили эти незатейливые слова, и они становились всё громче.
Хозяева трактира стучали по всему, что издавало звук, люди кружились в общем хороводе, а музыканты играли, не жалея сил. Казалось, даже само здание было радо пуститься в пляс!
Несмотря на свою уверенность, ЭрДжей бездарно играл. Он упорно бренчал по открытым струнам, иногда зажимая какую-то ноту на первой струне, но благо, в общей атмосфере этого не было слышно. Зато свистел он, как бог. Звонко, громко, с глубоким вибрато в голосе – он повторял ведущую партию дудки, только выше. Альфред поддерживал его своим прекрасный грудным баритоном.
Все присутствующие, совершенно не переговариваясь, закончили песню как единое целое, и стали громко хлопать себе и другим. То, что они только что сделали, было чем-то невероятным и по истине историческим. Незнакомцы со всех уголков, собравшиеся здесь сегодня, стали пульсирующим сердцем новой истории.
Дав всем минутку, чтобы отдышаться, ЭрДжей подал сигнал Тоду и тот быстро достал из-под барной стойки реквизит, приготовленный для их секретного плана.
– А теперь минуточку внимания! – громко заявил ЭрДжея со сцены. – Тод, Гейн, будьте так добры.
– А что происходит? – спросил Альфред, когда к нему подошел Тод и накинул на плечи белую простынь. Ткань была уже желтовата и кое-где на ней были пятна. Она никак не держалась на костлявых плечах Альфреда, и ему пришлось придерживать её руками.
– Как я уже сказал, здесь сегодня вершится история. Этот человек – врачеватель, или как все его зовут – Лекарь. Тот самый Лекарь, который спас жизни дочери Дюка и его жены.
Альфред замялся от такого внимания.
– ЭрДжей, что ты творишь?..
– Так вот. Издавна существовал древний обычай. Обряд, который проходили все врачеватели без исключения, дабы засвидетельствовать свою преданность делу, несокрушимость врачебных принципов и готовность посвятить всего себя служению другим людям.
Альфред начал понимать, что происходит, но всё ещё не мог в это поверить.
– Да, Альфред, это белая простыня, а не халат, и это не большой зал с другими врачами – ты пока что здесь один. Но вот твоя первая ученица, а вот люди, которые поверили в чудо благодаря твоим рукам.
Хозяин объятиями сгрёб в охапку всех своих сыновей.
– Это не совсем клятва Гиппократа, потому что мы понятия не имеем, что в ней было написано. Поэтому если кто-то ещё захочет принести клятву во имя будущего, то сейчас самое время.
Альфред всё так же держал простынь на плечах и смотрел на всех широко распахнутыми глазами.
– Приступим!
Все ушли со сцены, оставив там одного Альфреда, а ребята стали сбоку. Блюм и Мята читать не могли, поэтому текст был в руках Изобретателя.
– Врачеватель Альфред, известный всем как Лекарь, – торжественно начал ЭрДжей, – готов ли ты принести торжественную клятву Гиппократа людям и миру и никогда её не нарушать, ибо очернено будет имя твоё, и имена всех, кто причастен к этому ремеслу.
– Да. Я готов, – его голос на мгновение дрогнул от переполняющих его чувств, но он собрался, насколько это было возможно.
– Врачеватель Альфред, добровольно ли ты начал постигать это мастерство?
– Да.
– По собственному ли желанию ты продолжаешь им заниматься?
– Да.
– И готов ли ты к ответственности, что ложится на твои плечи? Ответственности за чужую жизнь.
– Абсолютно. – Он посильнее натянул на свои плечи простынь.
– Тогда все здесь присутствующие, зримые и незримые, будьте же свидетелями клятвы этого юного врача. Клянешься ли ты, врачеватель Альфред, посвятить своё тело, разум и душу врачебному делу, приложить все свои силы для восстановления медицины как науки и как искусства?
– Клянусь.
– Клянешься ли ты, врачеватель Альфред, исполнять свой долг честно, по совести, придерживаясь строгой морали и этики?
– Клянусь.
– Клянешься ли ты, врачеватель Альфред, не отказывать нуждающимся в помощи, если в твоих силах помочь им? Не проходить мимо бед и делать всё, что ты можешь, дабы жизнь была спасена?
– Клянусь.
– Клянешься ли ты, врачеватель Альфред, бороться за жизнь каждого своего пациента до последнего удара его сердца? Мыслить здраво и беспристрастно в принятии решений, не поддаваться излишним чувствам и выполнять свою работу, не смотря ни на что?
– Клянусь.
– Клянешься ли ты, врачеватель Альфред, помогать всем не зависимо от веры, возраста, внешнего вида, жизненных целей или приоритетов? Не судить и не осуждать. Без сомнений, корыстного умысла и затаённой злобы оказывать всем равную помощь и без предубеждений выполнять свой долг перед людьми и миром?
– Клянусь.
– Клянешься ли ты, врачеватель Альфред, хранить тайны своих пациентов, как свои собственные? Не использовать их тайны в своих целях, а преследовать лишь намерение помочь и излечить?
– Клянусь.
– Клянешься ли ты, врачеватель Альфред, помогать, наставлять и обучать других врачевателей, если они проявят такое желание? Не отказать им в совете или же уроке, будь-то письменном или устном, дабы искусство медицины развивалось, и знания твои служили людям и миру даже после твоей смерти?
– Клянусь!
– Да будет так. Произнеси трижды клятвенное слово и обязательство вступит в силу. Подумай, ведь…
– Клянусь! Клянусь! Клянусь! – Альфред не дал закончить ЭрДжею его мысль, ведь ему не о чём было размышлять.
Он был собран и уверен в каждом своём слове. Хотя его голос по-прежнему дрожал от переизбытка эмоций и чувств.
– Прекрасно. Будь чист помыслами и честен с собой и другими. Ты, врачеватель Альфред, дал непреложную клятву в присутствии всех этих людей, и у тебя нет права её нарушать. Твой долг исполнить обет и пронести бремя его ответственности через всю жизнь.
Гейн пробрался сквозь толпу и дал ЭрДжею деревянный костыль. Изобретатель полез в карман за ручкой, а Тод принес маленькие угольки и мелки.
– Прошу засвидетельствовать все присутствующих клятву этого юного врача, оставив свою роспись или любую пометку на этом костыле!
Костыль пустили по людям и все с удовольствием оставляли там свои каракули, символы или рисунки. Некоторые высекали ножом памятные знаки. Один суровый посетитель достал из кармана нож и, сделав надрез на указательном пальце, оставил на нём свою кровь.
Альфред стоял на помосте и смотрел, как костыль передавали из рук в руки и люди оставляли на нём свои отпечатки. Слёзы навернулись на его глазах, но они были спрятаны за ширмой из длинных волос.
Кто-то из толпы подошел к сцене и сказал Альфреду:
– Ты молодец. Где тебя искать, вдруг чего?
– Я… я из Верхнего…
– Замётано!
«Ты молодец!», «Умница!», «Так держать, парень!», «Дал клятву – держи слово!», «Возьмёшь в ученики?», – люди всё подходили и подходили, и он больше был не в силах сдерживать свои чувства. Обжигающие слёзы потекли с его глаз. Он опустил голову и изо всех сил старался перестать плакать, но от каждого нового ободряющего слова в свой адрес, поток слёз только увеличивался. Когда их не могла скрыть даже длинная чёлка, он отпустил белую скатерть и закрыл лицо руками.
Когда на костыле расписался последний человек, он вернулся к своему новому хозяину.
– Держи, – ЭрДжей протянул его Альфреду. Тот хотел уже взять костыль, но ЭрДжей внезапно потянул его назад. – Но только в качестве сувенира на память. Для ходьбы он тебе больше не нужен.
Альфред шмыгнул носом и взял костыль.
– Спасибо… Спасибо вам, спасибо вам всем! Спасибо…
ЭрДжей тепло улыбнулся.
– Я тоже хочу дать клятву! – крикнул он, поднявшись на сцену. – Я клянусь, что верну электричество, чего бы мне это не стоило! Я не знаю, к чему это приведёт, но я сделаю всё, чтобы наш старый дряблый мир получил второй шанс. Я клянусь, что не пожалею жизни для этой цели и посвящу всего себя восстановлению мира!
– И я клянусь, что спасу брата! Я не дам его в обиду, а после я… я найду себя! – Мята тоже поднялась на помост. – Клянусь! Я найду своё место, и тоже буду помогать людям, как мои друзья…
– Я тоже клятву хочу дать, – сказал человек из толпы. – Клянусь, что разыщу своего друга детства Лота, и мы вместе сходим на рыбалку, как и мечтали!
– Моё ремесло – это резьба по дереву. Я клянусь, что однажды создам статую женщины в полный рост!
– А я клянусь, что выиграю ту кружку пива, которую обещал нам Дюк! Эй, Трактирщик, предложение в силе?
– Ещё бы! Музыканты, начинайте!
Музыка возобновилась, но люди всё равно продолжали подниматься на сцену и говорить клятвы. Одни были серьёзными, другие – полным бредом, но все без исключения присоединились к клятвенному обряду.
Блюм тоже поднялся на сцену и пробрался сквозь толпу к своим друзьям, которые теперь были оттиснуты назад. С серьёзным лицом и с горящими глазами он сказал:
– Я приношу клятву миру и вам: я клянусь, что защищу вас и ваши стремления любой ценой!
– Блюм?..
– Люди будут уходить из вашей жизни, и вы должны быть к этому готовы. Но я клянусь, что завтра с вами ничего не случится.
Пока гости Трактира веселились и давали друг другу безумные клятвы, друзья стояли позади всех, обнявшись вчетвером, и собирались с духом, ведь до рассвета нового дня оставались считанные часы.