Ставка на любовь

Глава 2, в которой Тая встречает старого друга

– Михаил Петрович! – на мой радостный крик обернулись все трейдеры. Я же нетерпеливо вскочила навстречу изрядно припозднившемуся начальству. – Вам неправильно мою фамилию сказали. Я – Почуева. 

Про жвачку и булки намеренно пропустила мимо ушей: я слышала, что у трейдеров принято панибратское обращение друг с другом, и, вероятно, начиналось оно с первой же секунды.  

– Ты – Почучуй, – нараспев и явно наслаждаясь тем, что говорит, выдал шеф. – С этой минуты и до конца своей стажировки.  

Хорошенькое начало, что и говорить. От обиды слова застряли в горле, и с губ, вместо них, грозило сорваться нечленораздельное бульканье. Со всех сторон доносились смешки. Даже Афанасий, выглядывавший из-за спины Михаила Петровича, не стесняясь, прыснул в кулак. 

– Сидеть будешь там, – не обращал внимания на моё возмущение начальник.  

Его указующий перст прочертил направление куда-то в самый дальний, никем не занятый угол. Подслеповато щурясь, я едва разглядела в нём пыльную композицию из стола и стула. Уютное местечко. Ещё бы в кладовку меня запихнул. Но ничего не поделаешь. С начальством не спорят. Во всяком случае, не в первый день.  

– Хорошо, – смиренно ответила я, собирая разложенные листы с инструкциями.  

– Твоя задача – молчать и не отсвечивать, – продолжал меж тем Ищенко. – Я работу дал – ты выполнила; я дал – ты... 

– Выполнила, – подхватила я эхом, окончательно растерявшись. 

Этот холёного вида, одетый с иголочки человек раньше представлялся мне совсем другим. Да ведь он и был другим! Помню, на отборе в стажёры все однокурсники от него рыдали! Одного он обозвал «кочерыжкой», другому норовил щелкнуть по лбу за незнание каких-то двух простеньких формул. Мне же все десять минут улыбался, взгляда не отводил – только сопел довольно и всё время поглаживал небрежную трехдневную щетину. В общем, демонстрировал верные признаки того, что беседа производит на него самое приятное впечатление.

Видимо, на него так повлиял понедельник. Я где-то читала, что в первый день недели все финансисты на работе ходят злые, как собаки. А всему виной хорошо проведенные выходные и последствия вечерних алкогольных возлияний в теплой дружеской компании. С этой стороны Михаилу Петровичу Ищенко – гуру финансового мира – положено быть вдвое злее, чем остальным.

– Чего стоишь, Почучуй? Булками шевели, – бросил шеф, и под насмешливые взгляды новоиспеченных коллег я посеменила к новому рабочему месту. 

– Стоять! – Последовала от шефа противоположная предыдущей команда.

Я немедленно подчинилась и радостно замерла напротив целого арсенала из мониторов. Наверняка, раскаявшийся в собственной грубости начальник хочет исправить нелицеприятное впечатление. Сердце заколотилось в ожидании первого настоящего и, несомненно, полезного для будущего диплома задания.

– Принеси мне кофе, – выдохнул Ищенко, с размаху плюхаясь на стул, прямо на неосторожно оставленный на нём галстук. 

– Кофе? – рассеяно проблеяла я, переводя взгляд от печально выглядывающей из-под начальственного седалища полоски шёлка на недовольную небритую физиономию.

Упомянутый кофе не укладывался ни в один пункт моего диплома. Может, шеф имеет в виду... 

– А! – Собственная гениальная догадка заставила с облегчением расправить плечи. – Отчёт финансовой группы «Питчай» и данные о продажах чая и кофе? 

Михаил Петрович грубо выругался. 

– Кофе – это кофе. Запомни, Почучуй: темный, горький, бодрящий напиток родом из Бразилии. Иногда встречается с белой пенкой и в картонном стаканчике.

– Знаю-знаю, – подхватила я и зачем-то ляпнула: – Я каждое утро пью кофе с молоком и ем бутерброд с колбасой. 

«Ой, дура! – одернула тут же саму себя. – Какое дело легенде финансового мира до твоих вкусовых предпочтений? Молчи, лучше, Тая!»

– Колбаса! – заорал Ищенко, прерывая мое мысленное самобичевание, и схватился за телефон. – Ну что встала? – продолжил надрываться начальник... и тут же деловито промурлыкал в трубку: – Тимофея Аркадича, пожалуйста. Это Михаил Ищенко. Он знает. 

– Так вам кофе? – прилипнув каблуками к полу, я продолжала возвышаться над боссом. 

– Кофе-кофе, – прошипел он, прикрывая рукой трубку. – И пожрать что-нибудь. 

– Колбасу? – догадалась я, вспоминая недавний вопль. Может, у Михаила Петровича диабет, и есть приходится строго по часам? Тогда понятны странные смены настроения. При падении сахара диабетикам приходится ой как несладко – по родной тетке знаю.

– Какая, к черту, колбаса? – В карих глазах открыто читалось мнение об умственных способностях отдельно взятых стажёров. – Дуй в МакДак. Возьми каждому по картошке фри и по два бигмака.