Стеклянный Мост

Стеклянный Мост

Дневник пропавшей дамы

- Даже не знаю, с чего и начать, – промямлил хорошо одетый господин, сидящий перед столом Штольмана. Смотреть старался он на собеседника в упор, но его взгляд все время сам убегал в сторону – то в пол уткнется, то на шкаф...
Зато его спутница - совсем юная девушка, почти девочка, смотрела прямо на Штольмана настежь распахнутыми – как окна по весне - глазами, в которых были и испуг, и надежда.
- Начните хоть с конца, только бы поближе к сути, - промолвил Штольман несколько желчно: мужчины, неспособные говорить кратко и по существу, его всегда раздражали.
- Вот, - мужчина положил на стол толстую книжку в сафьяновом переплете, - это дневник моей жены, Марии Васильевны Берсеневой. Она пропала около полугода назад.
Штольман макнул перо в чернильницу, подвинул к себе лист бумаги и осведомился:
- Какого числа вы обратились в полицию с заявлением о пропаже вашей супруги, г-н Берсенев?
Повисла пауза, тяжелая и неприятная. Потом мужчина пробормотал:
- Я не обращался в полицию...
- Как?! – вскрикнула девочка, вскочивши со стула от полноты чувств, – вы же говорили... вы обманули?! Вы писали нам, что обращались, ведь писали, правда!
- Катя, не надо, - Берсенев потер лицо рукой. Наконец, оборотившись к Штольману, произнес довольно твердо:
- Я расскажу вам, как все было. Я ревновал Машу. До безумия. Изводил ее своей ревностью... и когда она исчезла – я был уверен, что она попросту уехала со своим любовником. И что бы я сказал в полиции? Вот - перед вами я, обманутый муж? Мне было стыдно, невыносимо стыдно... и еще чувство ярости, просто бешенства.
Он кинул взгляд на Штольмана – оценивающий, цепкий - и сделал вывод:
- Ну да – вы-то не знали никогда, что это за штука – ревность...
Штольман, который всегда легко переводил подтекст сказанного на честный русский язык, не мог не понять, что его только что обложили «бесчувственной канцелярской крысой». Перед глазами его всплыло бледное, с распухшим от слез носиком, личико Анны; губки дрожат, глаза пылают гневом; ручка в перчатке занесена для звонкой пощечины... Крик с надрывом: «Вы меня не увидите больше никогда!», и его отчаяние, с которым он смотрел вслед ее удаляющейся фигурке...
- Давайте по порядку, - промолвил он мягким голосом, полным искреннего сочувствия.
- Можно, лучше я начну? – вмешалась девушка, и, поняв, что прерывать ее никто не торопится, заговорила:
- Я приехала поступать на курсы... Папенька был против, маменька тоже. Я и решила – просто сбежать из дома. У меня деньги есть, бабушка присылает, - объяснила она. – А в Петербурге мне остановиться где-то надо... Я и приехала к Вячеславу Сергеичу. Его дома не было – по делам уезжал. Но меня признал его слуга, Фрол – он меня помнил еще по тем временам, как Вячеслав Сергеич за Машей ухаживали...
- Продолжайте.
- Фрол впустил меня и разместил в Машиной комнате. Я стала раскладывать вещи – и в комоде нашла этот дневник... В нем такое понаписано – будто ей угрожают, обещают убить... и непонятно кто это делает, и она сама понять не может, от кого все это исходит и почему! Я дождалась Вячеслава Сергеича и показала ему этот дневник... и уговорила пойти в полицию...
- Уговорили? Вот как?
- Ну да...
- Г-н Берсенев, я правильно понял, что сами вы не рвались в полицию?
Берсенев молчал.
- Вы хоть понимаете, что эта ситуация бросает тень на вас самого?
- Понимаю, - сказал он устало, - поначалу... тогда я искал ее сам... Но уже столько времени прошло – я понял, что обращаться в полицию бесполезно... надо ведь по горячим следам, а тут... Меня спросят – а что же вы тянули время? И поди докажи, что я сам вел поиски. Конечно, я боялся быть понятым превратно...
- Вы боялись быть понятым превратно? А вы не боялись, что ваша жена, быть может, сейчас сидит в сыром подвале у каких-то негодяев?! А что, если ее уже и вообще нет в живых? Пусть ваша жена мучается, пусть она убита – лишь бы вас превратно не поняли?!
- Я уж и сам не знаю, чего бояться, - тон Берсенева был каким-то потерянным, - когда я читал... читал впервые этот дневник, все о том, что она измучена душою и хочет скрыться от преследований этого негодяя, который ей угрожал... быть может, она где-то прячется? – он посмотрел на Штольмана с надеждой.
- Вы захватили с собой фотографию вашей супруги?
- Ах, да...
Берсенев положил на стол свадебное фото – рядом с ним, сияющим, нарядным и счастливым, стояла прелестная женщина с родинкой на щечке...
Штольман вопросительно взглянул на Коробейникова, и тот кивнул, давая понять, что показания записаны.
- Ну что же – нет трупа, нет и преступления, как гласит римское право, заметил Штольман. - Однако – из города прошу вас не выезжать.
- Но это невозможно! – вскричал Берсенев, проявив наконец какие-то эмоции. – У меня коммерческие дела в Выборге, я езжу туда каждый четверг... С четверга до понедельника, это мой обыкновенный график. Я готов никуда не ездить, но в Выборг мне непременно надо...
Штольман смотрел куда-то мимо него. Думал. Наконец произнес:
- Дневник оставьте. Я должен его изучить.
- А Выборг?
- Коммерция – дело святое, г-н Берсенев. Поезжайте, Выборг так Выборг...
 

Семейное чтение на сон грядущий

- Спасибо, дорогая, - Штольман отвлекся на мгновенье от толстой тетрадки, когда жена поставила перед ним поднос с чаем, и снова принялся за чтение:
«Сегодня я опять получила записку – как всегда, с двойной угрозой – угрозой расправы и угрозой рассказать мужу «все», если посмею пожаловаться на угрозы со мною расправиться...»
«Господи, я и впрямь уже не знаю, чего я боюсь больше: смерти - или мужа с его ревностью!»
«Господи, почему все требуют от меня быть не просто безупречной, а еще настолько безупречной, что даже я заранее должна избежать всех клеветников!»
- Похоже, вы нашли что-то увлекательное, Яков Платоныч, - заметила Анна, - оторваться от чтения не можете.
- Не слишком, - возразил Штольман, - дневник одной пропавшей дамы.
- Пропавшей?
- Исчезла около полугода назад. Жива или нет – неизвестно.
- Ну уж это узнать мы сможем. Скажите мне ее имя.
- Мария Васильевна Берсенева, - вздохнул Штольман. – Как вы думаете, мужчины научатся когда-нибудь понимать женщин?
- Вы же меня понимаете.
- Ну, не всегда, - улыбнулся Штольман, - по крайней мере пытаюсь. Это как решить уравнение с кучей неизвестных.
- Ну вот вы сами и ответили – вы-то пытаетесь понять, а другие мужчины наоборот: сначала придумывают себе женщин, а потом возмущаются, отчего они не такие, как их фантазии. Это как заранее придумать ответ, а потом подгонять под него решение задачи – то есть именно так, как поступает обычный двоечник! Что вы так улыбаетесь?
Штольман и впрямь улыбался. Анна Викторовна в пылу полемики была еще очаровательнее, чем всегда, и ее супруг просто любовался на ее сияющие глаза и разрумянившиеся щечки.
- Ну, что вы так улыбаетесь? – переспросила она.
- Да так... сам бывал не безгрешен, - усмехнулся он.
- Но это же в прошлом, верно? Вы позволите? – она протянула руку к дневнику.
Штольман продолжал улыбаться, затем молча поманил жену рукой.
- Что? – недоуменно приподнявши брови, спросила Анна, подойдя поближе, и уже в следующее мгновение обнаружила себя сидящей на коленях мужа.
- Читайте, пожалуйста, - как ни в чем не бывало отвечал он, вручая ей дневник. Анна издала смешок, и, повернув к себе тетрадку, пробежалась глазами по строчкам:
«Сегодня выходила с мужем в свет – хотела бы отказаться от этой чести, но муж бы меня не понял. Посещали супругов В., там была вдова-генеральша Изместьева. И как назло – ее гадкий пасынок увивался около меня весь вечер, хотя я всячески давала понять ему, что он мне неприятен. Вечером муж закатил ужасную сцену ревности... Когда же это кончится?»
«Почему на меня вечно смотрят «грязными» глазами? Любой негодяй может меня оклеветать или обидеть – но вместо защиты от близких я вечно вижу один лишь упрек – будь ты безупречна, ничего бы не случилось. Свалить вину на беззащитного всегда проще, чем выполнить свой долг – защитив этого беззащитного!»
- Да, похоже, несладко ей пришлось, - пробормотала Анна. – А где сами-то записки? Хоть бы почерк установить...
«Сегодня опять записка с угрозами. Едва успела уничтожить, как вошел муж и стал спрашивать, что я сожгла на свече. Он вообразил, что это любовное письмо...».
- Странно, - заметила Анна, - а чего они добивались своими угрозами? С ума ее свести хотели? Или – хотели заставить ее сбежать?
- Вот это я и должен выяснить, - пожал плечами Штольман. – В любом случае, чего-то они добились – женщина исчезла... И в любом случае эти люди были из окружения супругов Берсеневых. Ведь знали же они и о том, что супруг ревнив и недоверчив; и о том, что некий Изместьев преследует ее своими домогательствами... Но – кто они?
«Иногда мне хочется просто заснуть и не просыпаться. Зачем я только вышла замуж! А ведь по любви шла – и даже сейчас еще, иногда кажется, люблю Вячеслава... но как можно любить человека, который не только не верит тебе, но и все время ищет новых доказательств твоей вины... которой нет?».
- А дневник откуда взялся?
- Вообразите, в комоде пропавшей дамы его случайно нашла младшая ее сестра, Катерина, которая приехала в Петербург по своим делам и остановилась у свояка.
- Во-о-от как? – удивилась Анна,- хм!
- Что – хм? – осведомился ее супруг.
- Яков Платоныч, а вы у мужа Берсеневой какой-нибудь образец почерка взяли? – неожиданно спросила Анна.
- Да, он вообще-то кое-что там писал у нас в управлении, а к чему вы спросили?
Смущаясь, Анна объяснила:
- Ну, вот странно – почему дневник нашелся только сейчас? Представьте – жена пропала полгода назад. Муж разве не обыскал бы комнату жены в поисках... ну, любовных писем... он бы его сразу нашел... Если Берсенев ревнив, то он бы был обыскивал комнату жены каждый день, а тут такое: полгода прошло, и дневник случайно отыскала девчонка. Да еще – в комоде!
Нет, тут что-то не то... Не мог ли он сам написать этот дневник и подкинуть в комод, чтобы его нашла эта девочка?
- Вы имеете в виду, что муж убил жену, спрятал тело, а потом попытался представить так, что ее кто-то преследовал и она сбежала?
- Может быть... – Анна развела руками.
- Хм, пробормотал Штольман, - идея, что дневник фальшивый, вообще не приходила мне в голову...
- А девушка не могла дневник подкинуть? Скажем, сестра прячется у нее в доме... И задним числом пишет этот дневник, чтобы разжалобить мужа... Или...
- Или что?
- А не мог ли сам муж проделать все это? То есть, подкидывать жене записки с угрозами, чтобы отвадить от любовника... да перестарался, а она с перепугу и сбежала...
- Но, выходит, что в любом случае, надо сначала выяснить, жива Мария Берсенева или нет!
- Ну, это я вам сейчас скажу точно, Яков Платоныч! Подождите...
Перебравшись с дневником к столу, Анна положила руки на сафьяновую обложку. Сосредоточилась. И позвала:
- Дух Марии Берсеневой, явись мне... Дух Марии Берсеневой, явись мне...
Прошло несколько минут. Затем, повернувшись к мужу, Анна сказала твердо:
- Она жива.
Помолчав, она добавила:
- А знаете, что? Было бы хорошо уговорить этого Берсенева устроить званый вечер – пригласить всех, кто упомянут в этом дневнике... И самим прийти - посмотреть, что это за люди!