Степуангуль Камагулонский

Глава 14

Глава 14. Держите меня семеро!

Мог и по-другому. Снова лишние сложности и ненужные сущности. Проще было очередное голографическое шоу устроить: голову Джопырдзедза  из-за гор размерами  9 на 12 (в километрах, естественно) громогласно с тройным эхом возопившую: «Опомнитесь! Доколе?..» Или в «проявившемся» «Навигаторе» над колонной побарражировать и всем своим огнестрелом вдоль дороги вдарить. Но лазерное шоу с барражированием пойдут вторым номером программы, а сначала лучше в мозгах у местных в нужном направлении сдвиг сделать с долгосрочной установкой на добро.

 И еще можно было без лишних сложностей с камуфляжем десантироваться в режиме невидимости. Шагай себе рядышком да слушай разговоры интересные. Но почему-то хотелось именно видимым, чтобы местные девчонки на меня отреагировали.

В колонну я вписался удачно. Ни один из религиозных и правоохренительных уродов в мою сторону не повернул головы кочан. А повод для поворота кочана имелся: когда я в толпе материализовался, никого даже слегка плечиком не задел, но близко идущие дамочки от неожиданности сами в сторону шарахнулись и устроили кучу малу.

Сбоя в колонне блюстители не заметили, потому что на скорости передвижения это никак не сказалось. Передние как шагали, так шагать не переставали, задние на кучу малу навалились, валяющимся подняться помогли – и бегом вприпрыжку передних  догонять.

Я, когда на предмет, не узнали бы во мне Рангулу ее подружки или родственники, беспокоиться перестал, сильно удивился скорости и слаженности передвижения колонны. Все знали, куда их гонят, и при этом будто сами себя подгоняли, торопились под ножи жертвенные. Точно овцы, блин. На их месте я бы на земле валялся и фиг бы меня даже пинками с места подняли и к жертвеннику ножками перебирать заставили: кому надо, пускай на руках несут! Но к лицам инопланетных девчонок пригляделся: да они ж обдолбанные все! Глаза пустые, зрачки из вертикальных щелочек в черточки сужены, улыбочки идиотские и у некоторых по подбородку слюни текут. Не иначе, какими-нибудь специфическими грибами накормили. Или «чудесного кмарыза» испить дали. Обычная практика в гекатомбных культах…

Едва расслабился и шагать в ногу с соседушками приноровился, вижу: ко мне один сектант с каким-то стручком на голове вместо ракушки и двое закапюшоненных  сквозь толпу наперерез двинулись. Наконец-то, гаденыши, внимание обратили на мое частичное общей клинической картине несоответствие. Подошли, «стручок» передо мной зашагал спиной по направлению движения, а закапюшоненные изготовились меня с двух сторон за руки схватить. Жрец из складок лохмотьеподобного наряда достал кусок чего-то похожего на серый пластилин, кусочек оторвал  и ко рту моему поднес:  лопай, овца на заклание!

Я голову на сторону мотнул:

- Сам жри, урод! – в такой вот провокационно-хамской форме отказ выразил.

У урода челюсть - вниз («Надо же, а она еще и разговаривает!»), и на несколько секунд он дар речи потерял. А когда вновь обрел, абы эсэсовцам приказание на воспрепятствие моему неповиновению отдать, я ему внушил необоримое желание весь кусок «пластилина» самому в одну харю съесть.

Унямкал за милую душу – куда им, служителям примитивного культа, воле пославшего мя Камагулониса сопротивляться! Но пока нямкал, в глазах у него, не сразу бессмысленными ставшими, такой ужас отразился, что эсэсовцы в мои руки вцепились и, попытались, как на дыбе, локти выворачивая, меня вверх вздернуть. Прием против мирных демонстрантов – самое то: боль адская и очень жалкой и униженной жертва полицейского произвола выглядит.

Напрасно они так со мной, ох напрасно. Я ведь от неожиданности среагировал, как любой суперпупернапупырченный герой - ушибленный, обиженный и внезапно униженный, когда он от боли свое силовое поле контролировать перестает. То есть мое силовое поле, которое поверх тела, электрическое напряжение вместо достаточных пятидесяти-ста вольт сгенерировало полтора миллиона. Были рядом два мордоворота в черном – щелкнуло, молнией блистануло, и нетути мордоворотов. Один пепел двумя кучками рядом осыпался.

Меня, честно скажу, от сего перформанса чуть наизнанку не вывернуло. Люди все-таки, хоть и инопланетные. А я, выходит, того… Убивец. Полный комплекс Раскольникова в красочно описанных Федором Михайловичем ощущениях конкретно испытал. Когда ухайдакивал уймову кучу прежней жреческой касты, совсем другое дело. Никакого дискомфорта от собственной жестокости и кровожадности (ну, почти никакого). Те уже были пустыми оболочками, ацеталышами изнутри подъедаемые, и капец им светил по-любому. Но сейчас… А если бы на протестной какой-нибудь демонстрации мне наши омоновцы руки выкручивали, а я их… того… в пепел? Явный перебор, как ни суди и в  какие бы то ни было оправдания  не пускайся…

Одно мою тонкую душевную организацию спасало – крестьянский замес и понимание, что мирские эсэсовцы не нашим омоновцам чета. Крестьянский – в том смысле, что мы, крестьяне, крови не очень боимся. Даже девчонка-десятилетка с легкостью оттяпает голову курице, на которую ей мамка перед обедом укажет. А мирские жандармы, если разобраться, даже по сравнению с предыдущими жертвами моей кровожадности более виноватые. Предыдущие, в конце концов, уже и не людьми, а ацеталышевыми марионетками были, а нынешние властью упиваются, амбиции неуемные тешат, садисты, и кайф ловят от возможности над беспомощными поглумиться.

Короче, полегчало. На чуть-чуть, но хватило в себя прийти и намеченную ранее задачу до конца выполнить. А едва намеченное выполнять начал, рефлексия побоку. Такая круговерть завертелась - успевай только на боевых рефлексах поворачиваться.

Жрец, впереди меня спиной вперед шагавший и пластилинчик дохававший, увиденным  не огорчился. Захохотал, сволочь, забулькал что-то нечленораздельное, как наш племенной индюк Нестор Иванович, и пальчиком в меня - тык! Зачем, спрашивается? Грибы окаянные, из которых пластилинчик, виноваты. Силовое поле-то от электричества я не отключил, думая, что на предмет в меня пальчиком потыкать дурных нэма, и пусть энергия убойная в полтора миллиона вольт почти вся на эсэсовцев ушла, остаточное-то напряжение никуда не делось! Пустяки, конечно, тыщ десять-пятнадцать вольт всего, но стручкоголовому на почернеть и обугленной головешкой на землю кувыркнуться – в самый раз. Итого: два плюс один в мою пользу. Ну, где два, там и три… Уже для совести без особенных переживаний. Психологически я почти дозрел, чтобы врагов мирского народа, мракобесов гороховых и закапюшоненных гестаповцев штабелями вдоль дороги  начать укладывать.