Стерва

Стерва

Сентябрь подходил к концу. Клены в моем старом парке совсем пожелтели. Ветер гонял осыпавшуюся листву, то кружа ее словно в танце, то разбрасывая в разные стороны.

Вот и мои 68 лет разбросали ветра по просторам жизни, разложили по полочкам, готовясь представить мне последний отчет перед моим выбором.

— А выбор-то и невелик, — подумалось мне. — Либо четвертая по счету химиотерапия, либо последний причал — кровать. А после четвертой, что — лучше будет? Нет! Не будет. Но надо же что-то делать.

Рак легких тихо ставил точку. Последнюю точку в моей жизни. Сегодня последний раз иду на почту получить свою пенсию — ровно 14000 рулей. За все восемь лет сумма почти не изменилась. Специально не переводил на карту, пытаясь доказать себе, что еще могу ходить, еще живу и дышу, со свистом и хрипом. Проклятая одышка. Никак не могу надышаться.

Господи! Ну где же эта моя последняя скамейка? Нужно дойти, обязательно дойти, хоть чуть-чуть присесть. А потом еще триста метров и почта…

Ах! Ну, наконец-то, показалась. И вот же, черт возьми, на моей двухметровой скамье торчит какая-то старая дама. Села прямо на середину…

Ну куда же мне примоститься. Ну, вот-вот, я на самый краешек…

— Располагайтесь! Я подвинулась. Отдохните…

— Спасибо вам большое! Из последних сил, еле дополз. Вы уж простите, что потревожил.

— Ничего! Вы меня совсем не потревожили…

Она подвинулась и потом как-то с интересом вдруг взглянула на меня. Потом тихо произнесла:

— Рак легких. Последняя стадия. Уже не операбелен.

— Увы сударыня! Увы дорогая…

— Я знаю, он не лечится.

— Я тоже это знаю…

— Но!

— Что, но? Через три дня поеду на четвертую химию…

— А другие варианты?

— Какие? Эвтаназия?!

— Да упаси Боже!

— Господи, а что же еще?

— Его можно…

— Что?

— Убрать…

— Вы с ума сошли что ли? У вас с головой все в порядке?

— В порядке. Я могу помочь. Я хочу вам помочь. И мне нужно вам помочь, уж поверьте мне, я это обязательно сделаю… Если вы этого твердо захотите. Только очень ТВЕРДО! Назад дороги не будет! НЕ БУДЕТ!

— Какая дорога? О чем вы говорите? Вы ненормальная. Если я вдруг вылечусь — зачем же мне возвращаться… к смерти?

— Всяко бывает! — женщина как-то неловко ухмыльнулась самыми кончиками своих тонких бледных губ.

— И что же это за лечение? Какие-нибудь мантры? Колдовство? Простите, но я уже давно во все эти сказки не верю…

— Мы не будем лечить рак. Мы просто будем его убирать. Всего три сеанса…

— Это как и когда? — я вдруг с дрожью почувствовал идущую от этой странной женщины просто монолитную уверенность в своих силах. Я попытался взглянуть в ее глаза, но за огромными массивными очками почти ничего не увидел. Так вроде, обычные, немного карие какие-то. Да еще и веки зеленкой подкрашены…

— У вас всего три эндокравидона с цифрами 7, 14 и 23. У меня были случаи гораздо серьезнее и ни одного сбоя. Практика — всего 50 лет работы после 10 летнего обучения в высшей школе трансгрессии высокомолекулярной биомассы.

— Да! С вами не соскучишься. И что же, когда хотите начать ваше лечение?

— Это не лечение упрямец вы эдакий. Это УДАЛЕНИЕ, а точнее выравнивание, вытягивание и удаления узлов болезни из организма. Но еще раз говорю — вы должны мне дать твердое согласие, что не раздумаете потом? И так?

— Даю! Даю! Даю! — захрипел я из последних сил. Все равно, как умирать! Когда начнем? Завтра?

— Начнем прямо сейчас, а закончим через 1 час. Еще на почту успеете за своей пенсией. А жена-то вас дома ждет, что ли?

— Жена в санатории. Вчера только уехала… Дочь в другом городе. Нянечку ко мне приставили. Вот ухаживает немного за мной…

________

Женщина сняла наконец очки.

— Дайте мне свою левую руку. Рукав закатайте до самой шеи, чтоб ни единой ниточки на теле не было. Вот, так, так… Давайте, давайте… Да не бойтесь же вы, я не съем вашу руку.

Женщина взяла очень бережно мою руку за кисть и положила ее на свою открытую ладонь. Потом также бережно накрыла мою руку своей другой

Я сейчас начну вам кое-что рассказывать. Возможно, вы в своей памяти что-то и вспомните. Скорее всего память будет очень быстро листать старые страницы, но возможно и медленно. Вам нужно обязательно слушать и видеть все, что покажется ОБЯЗАТЕЛЬНО МОЛЧА! Вы не должны мне мешать. Произнесете хоть один звук, кроме своего противного хрипа — сорвете мне мою работу. Понятно?

— Понятно! — прошептал я и закрыл глаза…

_______

Я успел взглянуть на часы было 17:45 вечера. И было еще светло. И оставалось еще чуть больше часа до закрытия почты.

Темнота подкралась незаметно. Я только почувствовал, как будто стал терять зрение. Все пространство вокруг искривилось. Деревья кусты вытянулись в одну сплошную зеленую полосу. Потом полоса стала менять цвет на серо-белый. И я увидел зиму 1960 года. Вернее, самое начало зимы. Когда еще только выпал и впервые не расстаял снег.

Мы переехали из барака в новый кирпичный дом этой осенью. Дом сдали в эксплуатацию, заселили, а вертикальную планировку вокруг дома так и не сделали. В итоге на пустыре возле дома на площади 50 на 100 метров образовалась огромная лужа. Местами довольно глубокая. Заходить на середину мы, пацаны, боялись. Один лишь татарчонок Рофа не боялся и плавал в этой луже на выброшенном жестяном корыте, заткнув чем-то сливное отверстие.