Стилет с головой змеи

Визит

   Когда я стану богат и независим, прихожая в моём доме будет не меньше, чем у дяди Феликса. В доме Лесковых меня встретил Ерофей, дворецкий Лесковых.  Он почтительно поприветствовал меня так, что его рыжие бакенбарды, похожие на клыки моржа, упёрлись в парадную ливрею.
   Елизавета Кондратьевна любит иностранные слова, и посему прихожая зовётся по-английски «холл». Дядюшкина жена любовно обустроила холл огромным зеркалом, лосиными рогами, вместо вешалок в гардеробе, двумя кадками с небольшими деревьями и плетёными корзинами для зонтов и тростей. Я вставил свой любимый зонтик в одну из корзин, туда же засунул газету с шедевром пера и повесил котелок на чей-то бывший рог.
   Почти сразу появилась хозяйка — дама, приятная во всех отношениях. Её рыжие волосы, собранные в высокую причёску, притягивали взгляд. Что-то детское в открытом, улыбающемся лице  делало её моложе своих двадцати шести лет. Сегодня она была в пышном лиловом платье с оборками, большим бантом на турнюре и аппетитным декольте. Я всегда с удовольствием смотрю на неё и думаю, что в этом браке дядюшка не промахнулся. Она проворковала слова приветствия,  дала мне поцеловать ручку и, когда я наклонился, громко прошептала: 
   - Феликс привёз стилет, которым убили Генриха Французского!
   Я выпрямился: она смотрела на меня круглыми глазами, сияя восторженной улыбкой.
   - О! - вымолвил я, вложив в эту букву изумление и  радость. Я не мог лишить свою тётю удовольствия поразить меня до потери речи.  Она насладилась произведённым эффектом и повела меня в гостиную, шурша юбками и оставляя за собой аромат жасмина.
   Чтобы гости ненароком не заскучали, Елизавета Кондратьевна старается придерживаться плана даже в мелочах. В этом они схожи с дядей Феликсом с той только разницей, что дядя планирует доходы, а жена его — развлечения и расходы. Порядок дня был таков: сперва обед порадует гостей и домашних, а дядюшка в застольной речи расскажет о своём сокровище-стилете. Затем реликвия будет продемонстрирована публике. В заключение члены семьи узнают, что Феликс Петрович задумал оставить им в завещании, переговорив с каждым лично в своём кабинете.

    Хотя я нисколько не опоздал, веселье было в полном разгаре. Желая придать благородному собранию домашние черты, Елизавета Кондратьевна исключила из плана торжественные выходы дворецкого Ерофея с патетически произнесёнными званиями гостей, вроде «Женераль Тюфяков с супругою и детьми!» и тому подобное. Мы вошли в гостиную, и она тут же оставила меня, приободрив словами, что я уже взрослый мальчик.
   Я не стал спорить и направился к парочке, сидящей у рояля. За инструментом сидела моя кузина Ирина и что-то рассеянно играла. Рядом с ней пытался сыпать комплиментами Егор Федотыч Кудасов — крупный чиновник полиции. Этому странному знакомству наша семья была обязана дядюшке Феликсу, который считал, что состоятельному человеку полезно иметь в друзьях кого-то из полицейского управления. Егор Федотыч умел вести себя в обществе, но я всегда считал его себе на уме. Ирина была чем-то  сильно расстроена, - я заметил это по сосредоточенному взгляду и слегка невежливому игнорированию комплиментов Кудасова. Она улыбнулась мне на мгновение, но не прекратила играть. Я уж было думал, что она играет пьесу под названием «Чижик-пыжик заболел», однако на пюпитре стояли ноты «Польки-пиццикато» Штрауса.   
   Егор Федотыч горячо пожал мне руку, улыбаясь в пышные усы. Все знали, что усы Кудасова — предмет его гордости: такие же пышные, как у Бисмарка, но завитые по-русски колечками. Кажется, равнодушие Ирины его ничуть не обескуражило. Я подозреваю, что под крылом рояля он пытался избежать общения со своей женой.

   У окна стояли мой кузен Игорь и супруга полицейского чиновника— Амалия Борисовна. Это была замечательная в своём роде женщина. Женщина-настроение. Если она приходила на «дивертисмент», как говорит Екатерина Кондратьевна, или — попросту — для развлечения, вся энергия её была направлена на то, чтобы получить удовольствие. Она лучилась улыбками и смеялась по поводу и без. Видел я её и в день похорон первой дядиной жены: это было воплощение скорби. Её рыдания стали фоном для всего печального действа. Сегодня её радость обрушилась на Игоря, поскольку благоразумный муж сбежал к Ирине и к роялю. Мы знали, что Егор Федотыч взял в жёны Амалию Борисовну не за красивые глаза: глаза у неё были чуть навыкате, рот и зубы — крупноваты, фигура отсутствовала, но было неоспоримое достоинство — приданое. В наш век довольно часто достоинство это важнее любви. 
   Кузен терпел восторг собеседницы только из-за хорошего воспитания, но и оно быстро сдавало позиции под натиском госпожи Кудасовой. Игорь смотрел в окно, боясь встречаться глазами с Амалией Борисовной. Заметив моё появление, он обрадовался возможности спихнуть на меня весёлую гостью. 
   - Мой бедный брат Михаил! - подтолкнул он меня навстречу Амалии Борисовне, продолжая трясти мою руку, чтоб я ненароком не сбежал. Вообще-то, кузен Игорь — неплохой человек, но, встречая меня, он сыплет колкостями и шутками в мой адрес. Я не даю себя в обиду, однако братское, как он полагает, подтрунивание уже вошло в его привычку. - Давно ли мы видели его вот таким? - показал он полметра от пола.
   Я видел, что Амалия Борисовна уже готова излить свою радость на меня и, галантно кланяясь, парировал:
   - Да, я немного вырос с нашей последней встречи. Прошу извинить: я должен поздороваться с гостями, - и оставил Игоря наедине с судьбой.
   Правда и он не терялся, и с криком: «Ирина, сыграй же наконец мазурку, а не похоронный марш!» бросил свою даму и проворно спрятался за рояль, перебирая ноты. Амалия Борисовна, решив, что веселье набирает градус, устремилась за ним.